Чтение 40–й страницы книги ~Мертвая зона~

Баннерман наклонился к нему, силясь разобрать слова сквозь завывания
ветра.

- Хитрый, - повторил Джонни. Он поднял глаза на шерифа, и тот неволь-
но попятился. Взгляд у Джонни был холодный и какой-то жесткий. Темные
волосы взлетели, открывая побелевшее лицо, ветер со стоном уносился в
ночное небо. Руки Джонни, казалось, были приварены к скамейке.

- Я ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ, - отчетливо сказал он. На губах его появилась
торжествующая улыбка. Глаза смотрели сквозь Баннермана. И Баннерман по-
верил. Такое нельзя сыграть или подстроить. Но самое страшное... Джонни
напоминал ему кого-то. Улыбка... интонации... Джонни Смит исчез, остался
один силуэт. За ничего не выражающими чертами стояло совсем близко дру-
гое лицо. Лицо убийцы.

Лицо человека, которого Баннерман з н а л.

- Ни за что не поймаете. Всех перехитрю. - У Джонни вырвался смешок,
самодовольный, издевательский. - Я всякий раз надеваю его, и как они ни
царапайся... и ни кусайся... ничего не останется... а все потому, что я
очень хитрый! - Его голос сорвался на торжествующий диковатый визг, ко-
торый мог поспорить с ветром, и Баннерман отступил на шаг. По спине его
пробежал озноб.

ХВАТИТ, говорил он про себя. ХВАТИТ, СЛЫШИШЬ?

Джонни перегнулся через скамейку.

(СНЕГ. ТИХИЙ, БЕЗОТВЕТНЫЙ СНЕГ...)

(ОНА ЗАЩЕМИЛА МНЕ ЭТО МЕСТО ПРИЩЕПКОЙ, ЧТОБЫ Я ЗНАЛ. ЗНАЛ, КАК БЫВА-
ЕТ, КОГДА ЗАРАЗИШЬСЯ. ОТ КАКОЙ-НИБУДЬ ДЕВКИ. ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ОНИ ГРЯЗНЫЕ
ПОТАСКУХИ, И ИХ НАДО ОСТАНОВИТЬ, СЛЫШИШЬ, ОСТАНОВИТЬ, СЛЫШИШЬ, ОСТАНО-
ВИТЬ, ОСТАНОВИ ИХ, ОСТАНОВИ, ОСТАНОВИ - О БОЖЕ, ЭТОТ СТОП-ЗНАК!..)

Сейчас он ребенок. Он идет в школу по тихому, безответному снегу. И
вдруг из клубящейся белизны вырастает человек, ужасный человек, ужасный
черный ухмыляющийся человек, с глазами, сверкающими как две монеты, одна
его рука в перчатке, а в руке красный СТОП-ЗНАК... Он!.. Это он!.. Это
он!

(БОЖЕ, БОЖЕНЬКА... СПАСИ МЕНЯ ОТ НЕГО... МАМОЧКА, СПАСИ-ИИ-И МЕНЯ ОТ
НЕГО...)

Джонни вскрикнул и рухнул рядом со скамейкой, прижимая ладони к ще-
кам. Перепуганный насмерть Баннерман присел возле него на корточки. Ре-
портеры за ограждением зашумели, задвигались.

- Джонни! Довольно! Слышите, Джонни...

- Хитрый, - пробормотал Джонни. Он поднял на Баннермане глаза, в ко-
торых читались боль и страх. Мысленно он еще видел эту черную фигуру с
блестящими глазами-монетами, вырастающую из снежной круговерти. Он чувс-
твовал тупую боль в паху от прищепки, которой мать мучила убийцу в детс-
тве. Нет, тогда он еще не был ни убийцей, ни животным, не был ни соплей,
ни кучей дерьма, как однажды обозвал его Баннерман, он был просто обезу-
мевшим от страха мальчишкой с прищепкой на... на...

- Помогите мне встать, - пробормотал Джонни.

Баннерман помог ему подняться.

- Теперь эстрада, - сказал Джонни.

- Не стоит. Нам лучше вернуться.

Джонни высвободился из его руки и как слепой двинулся, пошатываясь,
по направлению к эстраде - она огромной круглой тенью маячила впереди,
как склеп. Баннерман догнал Джонни.

- Кто он? Вы знаете кто?

- Под ногтями у жертв не обнаружено кожной ткани, потому что на нем
был плащ, - сказал Джонни, с трудом переводя дыхание. - Плащ с капюшо-
ном. Скользкий прорезиненный плащ. Посмотрите донесения. Посмотрите до-
несения, и вы увидите. В те дни шел дождь или снег. Да, они царапали его
ногтями. И сопротивлялись. Еще как. Но пальцы у них соскальзывали.

- Кто он, Джонни? Кто?

- Не знаю. Но узнаю.

Он споткнулся о ступеньку лестницы, которая вела на эстраду, потерял
равновесие и наверняка упал бы, не подхвати его Баннерман под руки. Они
стояли на помосте. Благодаря конической крыше снега здесь почти не было,
только слегка припорошило. Баннерман посветил фонариком, а Джонни опус-
тился на четвереньки и медленно пополз вперед. Руки у него сделались
багровыми. Они казались Баннерману похожими на сырое мясо.

Внезапно Джонни остановился и замер, точно собака, взявшая след.

- Здесь, - пробормотал он. - Он сделал это здесь.

И вдруг нахлынуло: лица, ощущения, фактура вещей. Нарастающее
возбуждение, вдвойне острое оттого, что могут увидеть. Девочка
извивается, пытается кричать. Он закрывает ей рот рукой в перчатке.
Чудовищное возбуждение. ГДЕ ВАМ ПОЙМАТЬ МЕНЯ - Я ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА. НУ
КАК, МАМОЧКА, ЭТА ГРЯЗЬ СОЙДЕТ ДЛЯ ТЕБЯ?

(Треск разрываемой одежды. Что-то теплое, мокрое. Кровь? Семенная
жидкость? Моча?)

Джонни дрожал всем телом. Волосы закрыли глаза. ЕГО ЛИЦО. СВЕДЕННОЕ
СУДОРОГОЙ ЛИЦО, В ОБРАМЛЕНИИ КАПЮШОНА... ЕГО (МОИ) РУКИ СОЕДИНЯЮТСЯ В
МОМЕНТ ОРГАЗМА НА ШЕЕ ЖЕРТВЫ И СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ...

Видение стало ослабевать, и сила ушла из рук. Он упал ничком и расп-
ростерся на сцене, сотрясаясь от рыданий. Баннерман тронул его за плечо,
Джонни вскрикнул и рванулся в сторону с перекошенным от страха лицом. Но
мало-помалу напряжение спадало. Он ткнулся головой в низкую балюстраду и
закрыл глаза. По телу пробегали судороги, как это бывает у гончих. На
пальто и брюки налип снег.

- Я знаю, кто это сделал, - сказал он.

Через пятнадцать минут Джонни сидел в кабинете Баннермана, раздевшись
до белья и вплотную придвинувшись к портативному обогревателю. Он был
по-прежнему весь какой-то озябший и жалкий, но дрожь прекратилась.

- Может, все-таки выпьете кофе?

Джонни покачал головой.

- Организм не принимает.

- Послушайте, - Баннерман сел на стул, - вы в самом деле что-то узна-
ли.

- Я знаю, кто их убил. Все равно рано или поздно поймали бы его.
Просто он ближе, чем вы ищете. Вы даже видели его в этом плаще, таком
блестящем, наглухо застегнутом. Он по утрам пропускает детей через доро-
гу. Он поднимает стоп-знак, чтобы дети могли перейти улицу.

Баннерман смотрел на него как громом пораженный.

- Вы имеете в виду Фрэнка? Фрэнка Додда? Вы с ума сошли!

- Да, это Фрэнк Додд, - подтвердил Джонни. - Он убил их всех.

У Баннермана было такое лицо, будто он не знал, рассмеяться ему или
огреть Джонни чем-нибудь.

- Чушь собачья, - произнес он наконец. - Фрэнк Додд - отличный поли-
цейский. И отличный парень. В ноябре будущего года он вполне может стать
кандидатом в начальники городской полиции, и он займет этот пост с моего
благословения. - На лице Баннермана появилась улыбка, усталая и презри-
тельная. - Фрэнку двадцать пять лет. По-вашему выходит, он начал зани-
маться этим скотством в девятнадцать. У него больная мать - гипертония,
щитовидка, начальная стадия диабета. Они ведут очень тихий образ жизни.
Словом, Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убий-
цей. Даю голову на отсечение.

- Между убийствами был перерыв в три года, - сказал Джонни. - Где
тогда находился Фрэнк Додд? Он был в городе?

- Ну вот что, хватит! Вы были недалеки от истины, когда говорили, что
не очень-то многое можете. Ваше имя, считайте, уже в газетах, но это еще
не значит, что я должен выслушивать, как вы поносите должностное лицо,
достойного человека, которого я...

- Человека, которого вы считаете своим сыном, - невозмутимо закончил
Джонни.

Баннерман стиснул зубы, кровь отхлынула от его раскрасневшихся на хо-
лоде щек. Его словно ударили ниже пояса. Затем он взял себя в руки, лицо
его превратилось в маску.

- Убирайтесь отсюда, - сказал он. - Попросите кого-нибудь из ваших
дружков-газетчиков отвезти вас домой. По дороге можете устроить
пресс-конференцию. Но клянусь богом, господом богом клянусь, если вы
упомянете имя Фрэнка Додда, я отыщу вас и переломаю кости. Понятно?

- Ну да, мои дружки-газетчики! - заорал вдруг Джонни. - Еще бы! Вы же
видели, как я спешил удовлетворить их любопытство? Как я позировал перед
объективами в расчете на выигрышный снимок? Как я по буквам диктовал им
свое имя во избежание ошибки?

Баннерман несколько оторопел, но потом его лицо вновь стало жестким.

- Сбавьте-ка тон.

- Сбавить? Черта с два! - продолжал Джонни еще громче и пронзитель-
нее. - Вы кажется, забыли, кто кому позвонил! Так я вам напомню. Это вы
позвонили мне. А то видели бы вы меня здесь!

- Это еще не значит...

Джонни приблизился к Баннерману, нацелив в него, как пистолет, указа-
тельный палец; он был гораздо ниже и намного легче Баннермана, однако
тот попятился - точно так же, как там, в парке.

Щеки у Джонни побагровели. Зубы оскалились.

- Вы правы. То, что вы позвонили мне, ровным счетом ничего не значит,
- сказал он. - Просто вы не хотите, чтобы им оказался Додд. Пусть это
будет кто-то другой, тогда мы, возможно, почешемся, лишь бы не старина
Фрэнк Додд. Еще бы, Фрэнк - перспективный парень, Фрэнк - заботливый
сын, Фрэнк смотрит в рот старому доброму шерифу Джорджу Баннерману. Ах,
да чем наш Фрэнк не мученик, снятый с креста! Правда, иногда он насилует
и душит пожилых женщин и девочек, и, между прочим, Баннерман, среди них
могла быть ваша дочь. Неужели вы не понимаете, что среди них могла бы
быть ваша...

Баннерман ударил его. В последний миг он придержал руку, но все равно