мальчишника в одном из баров поблизости. А издаваемый этим покупателем
запах напоминал о парфюмерной лавке, словно покупатель выкупался в
одеколоне "Инглиш лэзер". Но даже одеколон не мог скрыть то печальное
обстоятельство, что широкоплечий пижон пахнул мерзко. Продавец подумал
вскользь - очень вскользь - о том, чтобы сострить на эту тему, но затем
подумал еще раз. Пижон пахнул скверно, но выглядел мощным. Да и вся их
торговая операция была удивительно простой. Это ведь карандаши, а не
"Роллс-Ройс".
канцтоваров. Ему удалось очень быстро забрать из своей "площадки" на
Ист-Виллидж те немногие нужные ему принадлежности и упаковать их в рюкзак,
купленный еще в первый день его появления в Нью-Йорке. Вообще-то если бы
не бутылка шотландского виски, он бы еще подумал, стоит ли вообще заходить
сюда.
мертвых воробьев, мимо которых проходил в это время.
обнаружил, что целеустремленный человек всегда найдет транспорт, если тот
действительно ему требуется.
напоминал позднеиюльский, чем середину июня. Тад ехал свои восемнадцать
миль до университета штата Мэн под небом цвета дымчатого хрома, воздушный
кондиционер "Субурбана" работал на всю мощность. За машиной Тада упорно
держался темно-коричневый "Плимут". Он не подходил больше, чем на два
корпуса, но и не отставал дольше, чем на пять. Он редко позволял
какой-либо машине втиснуться между "Субурбаном" и собой; однажды на
перекрестке около школьной зоны в Виади некий водитель попытался это нагло
сделать, но "Плимут" легко его тут же обошел. Если бы не эта удивительная
простота и легкость в обращении с рулем, то охранник Тада просто бы нажал
синюю кнопку на приборной шкале в автомобиле. И несколько мигающих
огоньков на крыше "Плимута" успокоили бы любого не понимающего правила
поведения олуха.
случаях абсолютной необходимости. Рука сейчас была намного лучше, но
по-прежнему дьявольски болела при любом его неосторожном или слишком
резком движении. Он не раз ловил себя на подсчитывании тех последних минут
последнего часа до срока, когда ему можно будет принять очередную пилюлю
перкодана.
тоже разделяли ее мнение. Для них мотив был прост: им не хотелось дробить
свою охранную команду. Что касается Лиз, то ее мотивы были куда сложнее.
Она ссылалась на его рану руки, которая могла снова открыться при работе с
рулем, как она на словах очень опасалась. Но то, что было в ее глазах,
говорило совсем о другом. Там был Джордж Старк, в ее глазах.
этот вопрос постоянно срывался с ее губ - и Тад самому себе должен был на
него также ответить. Семестр окончился, а он не преподавал на летних
курсах переподготовки. Наконец, он решил остановиться на дополнительном
курсе для студентов-отличников.
писательскому творчеству. Это было вдвое больше, чем в прошлогодний
осенний семестр, но даже эти студенты не подозревали, что занудливый Тад
Бомонт и развязный Джордж Старк - одно и то же лицо, примелькавшееся всем
преподавателям и студентам факультета английского языка.
сократить число слушателей с шестидесяти до пятнадцатимаксимум, который он
может взять в обучение (и то, видимо, на четырнадцать человек больше, чем
то количество студентов, которое он реально мог чему-то обучать).
бы до июля н напомнила ему (тоже, конечно), что в прошлом году он
занимался тем же делом в середине августа. Тут он сослался на удвоение
числа заявок, а также очень тонко заметил, что не хочет, чтобы его летняя
лень превратилась в дурную привычку.
были убедительными для Лиз, как и сам Тад ясно осознавал. а потому, что ей
ясно стало видно, что он решил уехать, не важно, кто и что ему бы не
говорил противоположное. Да она и сама понимала, что рано или поздно, но
им придется выходить из своего добровольного заточения - скрываться в
доме, пока кто-то убьет или схватит Джорджа Старка, было не очень приятным
выбором. Но ее глаза были по-прежнему полны беспомощного и вопрошающего
страха.
так, словно вот-вот заплачет, и если бы он находился еще дома, ему
пришлось бы остаться там.
Джордж Старк звонил вечером 10 июня и дал Таду ровно неделю для начала
романа о бронированном автомобиле. А Тад так ничего и не смог сделать...
хотя с каждым днем ему было все яснее, как могла бы выглядеть эта книга.
Ему даже она снилась дважды за эту неделю. Это было приятным отвлечением
от уже наскучившего кошмара - пустого дома и взрывающихся в руках Тада
вещей. Но этим утром первой его мыслью было: "Крайняя черта. Я перешел
крайнюю черту".
это не хотелось. Нужно было выяснить, насколько сердит Старк. Ну... он
предполагал, что уже представляет себе ответ на этот вопрос. Вполне
вероятно, что Старк очень зол, разъярен донельзя, и если Таду удастся
нащупать слабину в обороне этого вышедшего из-под всякого контроля старого
лиса Джорджа Старка, тот может как-то ошибиться и проговориться.
проговорился, когда позволил руке Тада записать его признания в дневнике.
Если бы Тад только был уверен, что правильно истолковывает эти и другие
слова. У Тада была идея... но он не был уверен. А ошибка здесь была
слишком дорогостоящей, и ставкой была не только его жизнь.
английского языка и математики. Ему не нужны эти студенческие заявки и их
дела - хотя, конечно, он и их посмотрит - а ему нужен телефон, который не
прослушивают, и нужно сделать кое-что там. Он перешел крайнюю черту.
длинную-предлинную неделю), что телефон - не единственное средство, чтобы
соединиться со Старком. Он уже пробовал и друго е... но там цена была
слишком дорогой. Это была не просто ужасная боль от протыкающего руку
острозаточенного карандаша или наблюдение, как его вышедшее из-под
контроля тело подчиняется командам Старка, который казался скорее
привидением, чем реально существующим лицом. Тад заплатил настоящую цену
своим сознанием. Реальная цена была связана с прилетом воробьев, ужас
осознавания, что здесь работают силы куда мощнее и неуправляемее, чем сам
Джордж Старк.
для кого?
войти в контакт со Старком.
то мистическое место посреди двух точек, из которых Тад и Старк движутся
навстречу друг другу, то место, где они должны схватиться насмерть за
контроль над одной-единственной душой, которую они пока поделили.
таинственном месте.
из крыльев Муниципального здании. Он провел долгую напряженную рабочую
неделю также... но здесь не было ничего нового. Раз лето пришло сюда, все
пошло как обычно. Нарушения законности, начиная со Дня памяти и до дня
труда, давно стал дурной традицией в Мэне, этой Земле отпускников.
четырьмя машинами на дороге N_ 17 пять дней тому назад, и пьяная драка,
унесшая жизни двух людей. Двумя днями позже Нортон Бриггс ударил жену
раскаленной сковородой, оставив ее лежать неподвижной на кухонном полу.
Нортон по-разному колошматил свою жену за двадцать бурных лет их семейной
жизни, но сейчас он, видимо, был уверен, что прикончил ее. Он написал
короткую пояснительную записку, богатую по выражениям, но бедную с точки
зрения грамматики, а затем покончил счеты и со своей жизнью при помощи
револьвера 38-го калибра. Когда его жена, тоже далеко не подарок, наконец,
очнулась и увидела еще теплый труп своего незабвенного учителя и
наставника, она включила газовую печь и засунула туда голову. Парамедики
из скорой помощи госпиталя в Оксфорде спасают ее жизнь. Но едва ли
добьются этого.