фигур за долгие годы искрошились и закруглились, но исключительная прочность
камня помогла ему выстоять. Нижние, примыкающие к склону части кубов
казались схожими с породами хребтов. Все вместе это напоминало развалины
Мачу Пикчу в Андах или крепостные стены Киша, обнаруженные археологической
экспедицией Оксфордского музея под открытым небом. Нам с Денфортом несколько
раз почудилось, что все эти конструкции состоят из отдельных гигантских
глыб, то же самое померещилось и Кэрроллу, сопровождавшему Лейка в полете.
Какое объяснение можно дать этому, я не понимал и чувствовал себя как геолог
посрамленным.
хотя бы знаменитую Дорогу Великанов в Ирландии, но здесь-то, несмотря на
первоначальное предположение Лейка о наличии в горной цепи вулканов, было
нечто другое.
каменные образования, казались не меньшей загадкой -- слишком уж правильной
формы были отверстия. Чаще всего они представляли собой квадрат или полукруг
(что соответствовало сообщению Лейка), как если бы чья-то волшебная рука
придала этим естественным входам более законченную симметричную форму. Их
насчитывалось на удивление много, видимо, весь известняковый слой был здесь
пронизан подземными туннелями. Хотя недра пещер оставались недоступными для
наших биноклей, но у самого их входа мы кое-что могли рассмотреть, но не
заметили там ни сталактитов, ни сталагмитов. Горная поверхность вблизи пещер
была необычно ровной и гладкой, а Денфорту чудилось, что небольшие
н. э.).
после пережитых в лагере потрясений узор этот смутно напомнил ему странный
точечный рисунок на зеленоватых камнях, воспроизведенный безумцами на
кошмарных ледяных надгробиях шести чудовищных тварей.
месте, которое казалось относительно ниже остального хребта. Время от
времени поглядывая вниз, мы прикидывали, смогли бы покорить это ледовое
пространство, если бы у нас было не новейшее снаряжение, а то, что
применялось раньше. К нашему удивлению, подъем не отличался особой
крутизной; встречались, конечно, расселины и прочие трудные места, но все же
сани Скотта, Шеклтона или Амундсена, без сомнения, прошли бы здесь. Ледники
подступали к открытым всем ветрам перевалам -- оказавшись над нашим, мы
убедились, что и он не был исключением.
по другую сторону хребтов, хотя не было никаких оснований полагать, что он
существенно отличается от остального континента. Но какая-то мрачная,
гнетущая тайна чудилась в этих горах, в манящей переливчатой глубине неба
между вершинами -- это ощущение невозможно передать на бумаге, оно слишком
неопределенно и зыбко. Дело здесь, видимо, заключалось в эстетических
ассоциациях, в налете психологического символизма, вспоминались экзотическая
поэзия и живопись, в подсознании всплывали древние миры из потаенных книг.
Даже в завываниях ветра слышалась некая злобная воля; порой нам казалось,
что этот вой сопровождается какой-то дикой музыкой -- то ли свистом, то ли
трубными звуками,-- так случалось, когда ветер забирался в многочисленные
гулкие пещеры. Звуки эти вызывали у нас какое-то неосознанное отвращение --
сложное, необъяснимое чувство, которое возникает, когда сталкиваешься с
чем-то порочным.
анероида, на высоте 23 570 футов -- район вечных снегов остался внизу. Выше
нас чернели только голые скалистые вершины, облепленные загадочными кубами и
крепостными валами и продырявленные поющими пещерами,-- все это создавало
ощущение чего-то ненатурального, фантастического, иллюзорного; отсюда
начинали свой путь и остроконечные ледники. Вглядываясь в высоченные пики,
я, кажется, видел тот, упомянутый несчастным Лейком, на вершине которого ему
померещился крепостной вал. Пик этот был почти полностью затянут особым
антарктическим туманом -- Лейк принял его за признаки вулканической
активности. А перед нами лежал перевал, и ветер, завывая, проносился меж его
неровных и мрачно насупленных каменных стен. Дальше простиралось небо, по
нему, освещенному низким полярным солнцем, ползли кудрявые облачка. Внизу же
находился тот неведомый мир, который еще не удавалось лицезреть смертному.
яростным воем несся через перевал ветер, в его реве, усиливавшемся шумом
мотора, можно было расслышать разве что крик, и потому мы с Денфортом
обменялись лишь красноречивым взглядом. Но вот последние футы позади -- и
перед нами неожиданно как бы распахнулись двери в древний и абсолютно чужой
мир, таящий множество нераскрытых секретов.
смешалось все -- восторг, удивление, ужас и недоверие. Конечно, у нас
имелись кое-какие познания, умерявшие наши чувства. Можно было, например,
вспомнить причудливую природную форму камней Сада Богов в Колорадо или
удивительную симметричность отполированных ветром скал Аризонской пустыни.
Или принять открывшееся зрелище за мираж, вроде того, что созерцали прошлым
утром, подлетая к Хребтам Безумия. Надо было непременно опереться на что-то
известное, привычное, чтобы не лишиться рассудка при виде бескрайней ледяной
пустыни, на которой сохранились следы разрушительных ураганов, и кажущегося
также бесконечным грандиозного, геометрически правильного каменного
лабиринта со своей внутренней ритмикой, вздымающего свои вершины,
испещренные трещинами и впадинами, над вечными снегами. Снежный покров
здесь, кстати, был не более сорока -- пятидесяти футов, а кое-где и того
меньше.
здесь, не иначе как по наущению дьявола, оказались порушенными все законы
природы. На этом древнем плоскогорье, вознесенном а высоту двадцати тысяч
футов над уровнем моря, с климатам, непригодным для всего живого еще за
пятьсот тысяч лет до появления человека, на всем протяжении этой ледяной
равнины высились -- как бы ни хотелось, в целях сохранения рассудка, списать
все на обман зрения -- каменные джунгли явно искусственного происхождения. А
ведь раньше мы даже и мысли не допускали, что все эти кубы и крепостные валы
могут быть сотворены отнюдь не природой. Да и как допустить, если человек в
те времена, когда материк сковал вечный холод, еще мало чем отличался от
обезьяны?
из квадратных, округлых и прямоугольных каменных глыб давал недвусмысленное
представление о своей подлинной природе. Это был, несомненно, тот самый
дьявольский город-мираж, только теперь он раскинулся перед нами как
объективная, неотвратимая реальность. Выходит, проклятое наваждение имело
под собой материальное основание: отражаясь в облаках ледяной пыли, этот
доисторический каменный монстр посылал свой образ через горный хребет.
Призрачный фантом, конечно, нес в себе некоторые преувеличения и искажения,
отличаясь от первоисточника, и все же реальность показалась нам куда
страшнее и опасней грезы.
и крепостных стен уберегла от гибели это жуткое творение, которое сотни
тысяч -- а может, и миллионов -- лет дремало здесь, посередине ледяного
безмолвия. "Corona Mundi-- Крыша Мира... " С наших губ срывались фразы одна
бессвязнее другой; наши головы кружило от невероятного зрелища,
раскинувшегося внизу. Мне вновь пришли на ум таинственные древние мифы,
которые так часто вспоминались в этом мертвом антарктическом крае:
демоническое плато Ленг; Ми-Го, омерзительный снежный человек с Гималаев;
Пнакотические рукописи с содержащимися там намеками на их "нечеловеческое"
происхождение; культ Ктулху, "Некрономикон"; гиперборейские легенды о
бесформенном Цатогуа звездных пришельцах, еще более аморфных.
застройки редела. Как бы пристально ни вглядывались мы в его правую от нас
или левую части, протянувшиеся вдоль низких предгорий, мы не видели большого
просвета -- только с левой стороны от перевала, над которым мы пролетели,
была небольшая прогалина. По чистой случайности мы наткнулись как бы на
пригород -- небольшую часть огромного мегаполиса. Предгорья заполняли
фантастического вида каменные постройки, соединявшие зловещий город с уже
знакомыми нам кубами и крепостными валами; последние, по всей видимости,
являлись не чем иным, как оборонительными сооружениями. Здесь, на внутренней
стороне хребтов, они были, на первый взгляд, столь же основательными, как и
на внешнем склоне.
которых колебалась от десяти до ста пятидесяти футов (не считая скрытого
подо льдом), а толщина -- от пяти до десяти футов. Сложены они были из
огромных глыб -- темных протерозойских сланцев. Строения очень отличались
друг от друга размерами. Некоторые соединялись на манер сот, и сплетения эти
тянулись на огромные расстояния. Постройки поменьше стояли отдельно.
Преобладали конические, пирамидальные и террасированные формы, хотя
встречались сооружения в виде нормальных цилиндров, совершенных кубов или их
скоплений, а также другие прямоугольные формы; кроме того, повсюду были
разбросаны причудливые пятиугольные строения, немного напоминавшие
современные фортификационные объекты. Строители постоянно и со знанием дела
использовали принцип арки; возможно также, что в период расцвета город
украшали купола.
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Корнев Павел
Акунин Борис
Конюшевский Владислав
Белов Вольф