Роберт Мак-Каммон

Неисповедимый Путь.

перевод с англ. - Жеболдов Г.В., Колесников О.Э.

~ - италика

ПРОЛОГ

- Да, - наконец произнесла женщина, поднимая свой приятно
очерченный подбородок, покоившийся на одной из тонких коричневых
рук, и опираясь локтем на подлокотник кресла-качалки вишневого
дерева. Все время пока двое костлявых, одетых в заплатанные накидки и
стоптанные рабочие башмаки мужчин говорили, она глядела на пламя в
камине. Несмотря на внешнюю хрупкость и тонкость, газельи глубоко
посаженные глаза женщины излучали глубокую внутреннюю силу. Звали
ее Рамона Крикмор, и она была на четверть индианкой. Это было
заметно по ее острым гордым скулам, глянцевым красновато-
коричневым волосам до плеч и глазам, темным и спокойным, как лесное
озеро в полночь.

Когда она начала говорить, Джон Крикмор, сидевший в
противоположном углу комнаты, беспокойно заерзал на стуле. Он не
встревал в разговор, не желая оказаться причастным к происходящему.
Он держал на коленях потрепанную Библию, смотрел на огонь и думал о
том, что со всех сторон его окружает Ад, все быстрее сжимающий свое
кольцо. Его вытянутое, худое, обветренное, покрытое морщинами лицо
напоминало поверхность тонкого осеннего льда. Густые курчавые
волосы имели рыжевато-коричневый цвет, а глаза были голубыми.
Много раз Рамона говорила ему, что видит в них голубое небо, когда он
был весел, облака, когда он сердился, и дождь, когда он был печален.
Если бы она внимательно присмотрелась к его глазам сейчас, то могла
бы увидеть надвигающийся шторм.

Двое мужчин стояли неподвижно, прислонясь по обе стороны
камина и напоминая два одетых в голубые джинсы держателя для книг.
Джон положил ладони на Библию и уставился в затылок Рамоны.

- Да, - тихо произнесла Рамона. - Я пойду.

- Нет, она не пойдет! - резко сказал Джон. Двое мужчин взглянули
на него, а затем снова стали ждать, что скажет женщина. Это разозлило
Джона и он продолжил:

- Вы двое приехали сюда из Чипена попусту! Я сожалею, что
сегодня такой холодный день и тому подобное. Я знаю, почему вы здесь,
и знаю, почему вы думаете, что моя Рамона может вам помочь, но с нас
хватит! Все это в прошлом, и мы оба стараемся забыть это.

Джон поднялся со стула, все еще сжимая в руках Библию. В нем
было добрых шесть с лишним футов, а широкие плечи распирали
фланелевую рубашку.

- Моя жена не может вам помочь. Неужели вы не видите, что она
на восьмом месяце?

Рамона осторожно прикоснулась к своему животу. Иногда она
чувствовала, как ребенок бьет ножкой, но сейчас он - да, это должен
быть мальчик, это будет мальчик - лежал идеально спокойно, как будто
показывая свои хорошие манеры в обществе гостей. Но она чувствовала,
как в глубине ее, напоминая мягкое трепетание пытающейся взлететь
птицы, бьется его сердечко.

- Мистер Крикмор, - тихо произнес более высокий человек с
бородой Санта-Клауса с вкраплениями серого цвета, чье имя было
Стентон. Он был настолько бледен и худ, что Джону показалось, будто
он весьма близок к тому, чтобы сварить суп из своих ботинок. - Мы не
можем оставить все, как есть, неужели вы не понимаете? - Лицо
мужчины исказилось, словно от боли. - Боже мой, мы просто не можем!

- Не произносите в моем доме имя Божье всуе! - прогремел Джон.
Он сделал шаг вперед, подняв Библию как оружие. - Если бы ваши люди
в Чипене следовали Святому Слову как должно, тогда, возможно, у вас
не случилось бы этой беды! Может быть, Господь этим дает вам понять,
что вы согрешили. Может быть, это значит...

- Это не выход, - устало произнес Захария, второй мужчина. Он
повернулся к огню и подтолкнул ногой выпавшие из камина кусочки
поленьев. - Бог свидетель, мы не хотели приезжать сюда. Но... это
мучительная вещь, совсем не из тех, о которых хочется много думать или
говорить. Люди знают о вашей жене, мистер Крикмор, вы не можете
этого отрицать. О, не все, я имею в виду, а некоторые. Те, кто в ней
нуждался. А теперь... - Захария взглянул через плечо прямо в глаза
женщине, - в ней нуждаемся мы.

- Но у вас нет на это прав!

- Да, может быть, - кивнул Захария. - Но мы пришли, попросили,
и теперь ждем ответа.

- Я дам его, - Джон поднял Библию еще выше, и на ее кожаном
переплете отблеснул огонь камина. - Вам нужно ЭТО, а не моя жена.

- Мистер Крикмор, - сказал Захария, - вы не поняли. Я -
чипенский священник.

У Джона отвисла челюсть. Кровь отхлынула от его лица, а Библия
медленно опустилась вниз.

- Священник? - эхом откликнулся он. - И вы... вы тоже видели эту
штуку?

- Я видел, - сказал Стентон и быстро перевел взгляд на огонь. - О,
да, я ее видел. Не очень ясно и недостаточно близко... но видел ее.

Последовала долгая пауза, лишь огонь потрескивал в камине, да
ноябрьский ветер тихо напевал на крыше. Рамона, скрестив руки на
животе, качалась в кресле и смотрела на Джона.

- Так что, - произнес священник, - мы не хотели приезжать сюда.
Но это... это нечестиво - не пытаться сделать хоть что-нибудь. Я сделал
все, что смог, а смог я, как понимаю, очень мало. Как я сказал, есть
люди, которые знают о вашей жене. Благодаря им мы и узнали о ней. Я
молил Бога об этом, хотя, видит Бог, не понимаю этого, но однако мы
пришли сюда и попросили. Вам понятно, мистер Крикмор?

Джон вздохнул и со стиснутыми челюстями и хмурым взглядом
снова уселся на стул.

- Нет. Совершенно не понятно.

Но теперь его внимание было приковано к жене в ожидании ее
реакции. Библия холодила его руки как металлический щит.

- Такого не может быть, - сказал он. - Никогда не бывало.
Никогда не будет.

Рамона слегка повернула голову в его сторону, и ее изящный
профиль четко очертился на фоне огня. Двое мужчин ждут, они
проделали долгий путь холодным утром из-за реальной необходимости и
теперь должны получить ответ.

- Пожалуйста, оставьте нас на несколько минут вдвоем, -
обратилась она к священнику.

- Конечно, мэм. Мы выйдем и подождем в грузовике.

Двое мужчин вышли наружу в сгущающиеся сумерки. В открытую
дверь влетел холодный ветер, заставивший языки пламени неистово
трещать.

Рамона некоторое время молча качалась, ожидая начала
разговора.

- Ну? Что дальше? - спросил Джон.

- Мне надо ехать.

Джон испустил долгий глубокий вздох.

- Я думал, что все переменилось, - произнес он. - Я думал, ты не
можешь больше... делать эти вещи.

- Я никогда такого не говорила. Никогда.

- Это нечестиво, Рамона. Тебе грозит Ад. Ты знаешь это?

- Чей Ад, Джон? Твой? Я не верю в такой Ад, который находится в
центре земли и где черти бегают с вилами и сковородками. Ад находится
прямо здесь, на земле, Джон, и люди могут попасть туда, даже не
подозревая об этом, а назад им уже не выбраться...

- Прекрати!

Джон внезапно вскочил со стула и быстро подошел к камину.
Рамона перехватила его руку и прижала ее к своей теплой щеке.

- Неужели ты не понимаешь, что я стараюсь делать все
возможное? - мягко спросила она дрожащим голосом. - Так все в этом
мире: нужно стараться делать все возможное, все, что в твоих силах...

Неожиданно Джон опустился на колени рядом с Рамоной и
поцеловал ее руки. Когда ее колени прижались к его щеке, Рамона
почувствовала влагу его слез.

- Я люблю тебя, Рамона; Бог свидетель, как я люблю тебя и
ребенка, которого ты мне собираешься принести. Но я не могу сказать
"да" всему этому. Просто... не могу... - Его голос сорвался. Он
высвободил руку и встал, повернувшись спиной к Рамоне. - Это в тебе, я
понимаю. Навсегда. Это нечестиво, вот все, что я знаю, и если ты хочешь
идти этим путем, то бог тебе судья. - Джон вздрогнул, услышав, что
Рамона поднялась с качалки.

Она тихонько коснулась его плеча, но он не обернулся к ней.

- Это не то, что я выбрала, - произнесла Рамона. - Это то, для
чего я родилась. И я буду нести этот крест.

Она вышла в маленькую спальню, где маленькие ветерочки
просачивались сквозь мельчайшие щели в сосновых стенах. Прямо над
изголовьем кровати висело прекрасно выполненное рукоделие, на
котором был изображен пламенеющий красными и оранжевыми
красками осенний лес. Это был вид с передней террасы дома. Возле