востоке и на западе, но я не был в этом уверен. Температура умеренная. В
течение дня не случилось ничего особенного. Рано лег спать.
а также бесконечное ледяное поле, простиравшееся к северу. Если шар сохранит
то же направление, то я скоро окажусь над Ледовитым океаном и несомненно
увижу полюс. В течение дня я неуклонно приближался ко льдам. К ночи пределы
моего горизонта неожиданно и значительно расширились, без сомнения потому,
что земля имеет форму сплюснутого сфероида, и я находился теперь над
плоскими областями вблизи Полярного круга. Когда наступила ночь, я лег
спать, охваченный тревогой, ибо опасался, что предмет моего любопытства,
скрытый ночной темнотой, ускользнет от моих наблюдений.
Северный полюс. Не было никакого сомнения, что это именно полюс и он
находится прямо подо мною. Но, увы! Я поднялся на такую высоту, что ничего
не мог рассмотреть в подробностях. В самом деле, если составить прогрессию
моего восхождения на основании чисел, указывавших высоту шара в различные
моменты между шестью утра 2 апреля и девятью без двадцати минут утра того же
дня (когда высотомер перестал действовать), то теперь, в четыре утра
седьмого апреля, шар должен был находиться на высоте не менее 7254 миль над
поверхностью океана. (С первого взгляда эта цифра может показаться
грандиозной, но, по всей вероятности, она была гораздо ниже действительной.)
Во всяком случае, я видел всю площадь, соответствовавшую большому диаметру
земли; все северное полушарие лежало подо мною наподобие карты в
ортографической проекции, и линия экватора образовывала линию моего
горизонта. Итак, ваши превосходительства без труда поймут, что лежавшие подо
мною неизведанные области в пределах Полярного круга находились на столь
громадном расстоянии и в столь уменьшенном виде, что рассмотреть их подробно
было невозможно. Все же мне удалось увидеть кое-что замечательное. К северу
от упомянутой линии, которую можно считать крайней границей человеческих
открытий в этих областях, расстилалось сплошное, или почти сплошное, поле.
Поверхность его, будучи вначале плоской, мало-помалу понижалась, принимая
заметно вогнутую форму, и завершалась у самого полюса круглой, резко
очерченной впадиной. Последняя казалась гораздо темнее остального полушария
и была местами совершенно черного цвета. Диаметр впадины соответствовал углу
зрения в шестьдесят пять секунд. Больше ничего нельзя было рассмотреть. К
двенадцати часам впадина значительно уменьшилась, а в семь пополудни я
потерял ее из вида: шар миновал западную окраину льдов и несся по
направлению к экватору.
изменилась. Вся доступная наблюдению площадь казалась бледно-желтого цвета
различных оттенков, местами блестела так, что больно было смотреть. Кроме
того, мне сильно мешала насыщенная испарениями плотная земная атмосфера; я
лишь изредка видел самую землю в просветах между облаками. В течение
последних сорока восьми часов эта помеха давала себя чувствовать в более или
менее сильной степени, а при той высоте, которой теперь достиг шар, груды
облаков сблизились в поле зрения еще теснее, и наблюдать землю становилось
все затруднительнее. Тем не менее я убедился, что шар летит над областью
Великих озер в Северной Америке, стремясь к югу, и я скоро достигну
тропиков. Это обстоятельство весьма обрадовало меня, так как сулило успех
моему предприятию. В самом деле, направление, в котором я несся до сих пор,
крайне тревожило меня, так как, продолжая двигаться в том же направлении, я
бы вовсе не попал на луну, орбита которой наклонена к эклиптике под
небольшим углом в 5ь8'48". Странно, что я так поздно уразумел свою ошибку:
мне следовало подняться из какого-нибудь пункта в плоскости лунного эллипса.
приняла более яркий желтый оттенок. Мой шар держал курс на юг, и в девять
утра он достиг северной окраины Мексиканского залива.
который я решительно не мог себе объяснить. Он продолжался всего несколько
мгновений и не походил ни на один из слышанных мною доселе звуков. Нечего и
говорить, что я страшно перепугался; в первую минуту мне почудилось, что шар
лопнул. Я осмотрел свои приборы, однако все они оказались в порядке. Большую
часть дня я провел в размышлениях об этом странном треске, но не мог никак
его объяснить. Лег спать крайне обеспокоенный и взволнованный.
заметил значительное увеличение диаметра луны. Теперь приходилось
затрачивать немало труда и времени, чтобы сгустить достаточно воздуха,
нужного для дыхания.
заранее, но все-таки обрадовался несказанно. Достигнув двадцатой параллели
южного полушария, шар внезапно повернул под острым углом на восток и весь
день летел в этом направлении, оставаясь в плоскости лунного эллипса.
Достойно замечания, что следствием этой перемены было довольно заметное
колебание корзины, ощущавшееся в течение нескольких часов.
меня напугал десятого. Долго думал об этом явлении, но ничего не мог
придумать. Значительное уменьшение диаметра земли: теперь его угловая
величина лишь чуть побольше двадцати пяти градусов. Луна находится почти у
меня над головой, так что я не могу ее видеть. Шар по-прежнему летит в ее
плоскости, переместившись несколько на восток.
поднялся над линией абсид по направлению к перигелию - то есть, иными
словами, стремится прямо к луне, в части ее орбиты, наиболее близкой к
земному шару. Сама луна находится над моей головой, то есть недоступна
наблюдению. Обновление воздуха в камере потребовало усиленного и
продолжительного труда.
материков и морей. Около полудня я в третий раз услышал загадочный треск,
столь поразивший меня раньше. Теперь он продолжался несколько секунд,
постепенно усиливаясь. Оцепенев от ужаса, я ожидал какой-нибудь страшной
катастрофы, когда корзину вдруг сильно встряхнуло и мимо моего шара с ревом,
свистом и грохотом пронеслась огромная огненная масса. Оправившись от ужаса
и изумления, я сообразил, что это должен быть вулканический обломок,
выброшенный с небесного тела, к которому я так быстро приближался, и, по
всей вероятности, принадлежащий к разряду тех странных камней, которые
попадают иногда на нашу землю и называются метеорами.
великому удовольствию, увидел, что край лунного диска выступает над шаром со
всех сторон. Я был очень взволнован, чувствуя, что скоро наступит конец
моему опасному путешествию. Действительно, конденсация воздуха требовала
таких усилий, что она отнимала у меня все время. Спать почти не приходилось.
Я чувствовал мучительную усталость и совсем обессилел. Человеческая природа
не способна долго выдерживать такие страдания. Во время короткой ночи мимо
меня опять пронесся метеор. Они появлялись все чаще, и это не на шутку стало
пугать меня.
припомните, тринадцатого апреля угловая величина земли достигала всего
двадцати пяти градусов. Четырнадцатого она очень уменьшилась, пятнадцатого -
еще значительнее, а шестнадцатого, ложась спать, я отметил угол в 7ь15'
Каково же было мое удивление, когда, пробудившись после непродолжительного и
тревожного сна утром семнадцатого апреля, я увидел, что поверхность,
находившаяся подо мною, вопреки всяким ожиданиям увеличилась и достигла не
менее тридцати девяти градусов в угловом диаметре! Меня точно обухом по
голове ударили. Безграничный ужас и изумление, которых не передашь никакими
словами, поразили, ошеломили, раздавили меня. Колени мои дрожали, зубы
выбивали дробь, волосы поднялись дыбом. "Значит, шар лопнул! - мелькнуло в
моем уме. - Шар лопнул! Я падаю! Падаю с невероятной, неслыханной быстротой!
Судя по тому громадному расстоянию, которое я уже пролетел, не пройдет и
десяти минут, как я ударюсь о землю и разобьюсь вдребезги". Наконец ко мне
вернулась способность мыслить; я опомнился, подумал, стал сомневаться. Нет,
это невероятно. Я не мог так быстро спуститься. К тому же, хотя я, очевидно,
приближался к расстилавшейся подо мною поверхности, но вовсе не так быстро,
как мне показалось в первую минуту. Эти размышления несколько успокоили
меня, и я наконец понял, в чем дело. Если бы испуг и удивление не отбили у
меня всякую способность соображать, я бы с первого взгляда заметил, что
поверхность, находившаяся подо мною, ничуть не похожа на поверхность моей
матери-земли. Последняя находилась теперь наверху, над моей головой, а
внизу, под моими ногами, была луна во всем ее великолепии.
непонятны мне самому. Этот bouleversement [переворот (франц.).] не только
был совершенно естествен и необходим, но я заранее знал, что он неизбежно
свершится, когда шар достигнет того пункта, где земное притяжение уступит
место притяжению луны, - или, точнее, тяготение шара к земле будет слабее
его тяготения к луне. Правда, я только что проснулся и не успел еще прийти в
себя, когда заметил нечто поразительное; и хотя я мог это предвидеть, но в
настоящую минуту вовсе не ожидал. Поворот шара, очевидно, произошел спокойно
и постепенно, и если бы я даже проснулся вовремя, то вряд ли мог бы заметить
его по какому-нибудь изменению внутри камеры.
ясно сообразив, в чем дело, я с жадностью принялся рассматривать поверхность
луны. Она расстилалась подо мною, точно карта, и, хотя находилась еще очень
далеко, все ее очертания выступали вполне ясно. Полное отсутствие океанов,
морей, даже озер и рек - словом, каких бы то ни было водных бассейнов -
сразу бросилось мне в глаза, как самая поразительная черта лунной орографии.
При всем том, как это ни странно, я мог различить обширные равнины,
очевидно, наносного характера, хотя большая часть поверхности была усеяна
бесчисленными вулканами конической формы, которые казались скорее насыпными,
чем естественными возвышениями. Самый большой не превосходил трех - трех с
четвертью миль. Впрочем, карта вулканической области Флегрейских полей даст
вашим превосходительствам лучшее представление об этом ландшафте, чем
Березин Федор
Корнев Павел
Распопов Дмитрий
Соломатина Татьяна
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия