человечка и пригласила его быть крестным. В следующее
воскресенье они понесли малютку в церковь и крестили его; и тут
вдруг опять появилась та самая старуха и хотела подарить
ребенку талер, а когда мать стала отказываться, старуха
промолвила: "Возьмите, возьмите, я стара уже, и мне много не
надо. Может статься, этот талер принесет вам счастье. А просьбу
господина Бинсвангера я выполнила с радостью, ведь мы с ним
давние друзья".
сварила гостям кофе, а сосед принес пирог, и получился у них
настоящий праздник. Они ели и пили, малыш давно уже заснул, и
тут господин Бинсвангер смущенно сказал: "Что ж, теперь я
сделался крестным маленького Августа. Я бы очень хотел подарить
ему королевский замок и мешок с золотом, но всего этого у меня
нет, и я могу лишь положить на его постельку второй талер --
рядом с талером его крестной матери. Как бы то ни было, я
сделаю для него все, что смогу, и да свершится задуманное.
Госпожа Элизабет, вы, конечно, желаете своему сыночку только
добра. Поразмыслите хорошенько, чего вы больше всего хотите для
него, а я уж позабочусь о том, чтобы ваша мечта осуществилась.
Вы можете загадать для своего мальчика любое желание, но только
одно, одно-единственное. Взвесьте все как следует и сегодня
вечером, когда вы услышите звуки моей музыкальной шкатулки,
шепните это желание на ушко вашему малышу -- и оно исполнится".
и старуха, а госпожа Элизабет осталась одна, услышанное
поразило ее, и, если бы в колыбельке не лежали два талера, а на
столе не стоял пирог, -- она решила бы, что все это ей
приснилось. И вот села она у колыбельки и принялась баюкать
свое дитя и замечталась, придумывая желания -- одно заманчивее
другого. Сначала она хотела пожелать ему богатства, потом --
красоты, потом -- недюжинной силы или необычайной мудрости, но
все не могла ни на чем остановиться и наконец подумала: да нет,
старичок, наверное, просто пошутил.
колыбели, утомясь и от гостей, и от забот минувшего дня, и от
своих раздумий, как вдруг донеслась из дома по соседству тихая,
чудесная музыка, да такая нежная и пленительная, какой ей ни
разу не доводилось слышать. При этих звуках госпожа Элизабет
очнулась, пришла в себя, теперь она уже снова верила в
крестного и его подарок, но чем больше она думала об этом и чем
быстрее сменяли друг друга разные желания, тем больше путались
ее мысли, и она ни на что не могла решиться. Она совершенно
измучилась, слезы стояли у нее в глазах, но тут музыка стала
затихать, и она подумала, что если сию минуту не загадает
желание, то будет поздно и .тогда все пропало.
ему на ушко: "Сыночек мой, я тебе желаю, я желаю тебе..." -- и
когда прекрасная музыка, казалось, совсем уже стихла, она
испугалась и быстро проговорила: "Желаю тебе, чтобы все-все
люди тебя любили".
тишина. Она же бросилась к колыбели, и заплакала, и запричитала
в страхе и смятении: "Ах, сыночек, я пожелала тебе самое
лучшее, что я знаю, но, может быть, я все же ошиблась? Ведь
даже если все-все люди будут тебя любить, никто не будет любить
тебя сильнее матери".
от других детей; это был милый белокурый мальчик с голубыми
дерзкими глазами, которого баловала мать и любили все вокруг.
Госпожа Элизабет очень скоро заметила, что желание, загаданное
ею в день крещения младенца, сбывается, ибо едва только мальчик
выучился ходить и стал появляться на улице, то он всем людям,
которые видели его, казался на редкость красивым, смелым и
умным, и каждый здоровался с ним, трепал по щеке, выказывая
свое расположение. Молодые матери улыбались ему, пожилые
женщины дарили яблоки, а если он совершал гадкий поступок3,
никто не верил, что он мог такое сотворить, если же вина его
была неоспорима, люди пожимали плечами и говорили: "Невозможно
всерьез сердиться на этого милого мальчика".
мальчик, и если раньше ее никто не знал и мало кто шил у нее,
то теперь все знали ее как мать "того самого" Августа и
покровителей у нее стало гораздо больше, чем она могла
вообразить себе когда-то.
всюду им были рады, соседи приветливо кивали им и долго
смотрели вслед счастливцам.
где жил его крестный: тот время от времени звал его по вечерам
к себе; у него было темно, и только в черной нише камина тлел
маленький красный огонек, и маленький седой старичок усаживался
с ребенком на полу на шкуре, и смотрел вместе с ним на
безмолвное пламя, и рассказывал ему длинные истории. И порой,
когда такая вот длинная история близилась к концу, и малыш
совсем уже засыпал, и в темной тишине, с трудом открывая
слипающиеся глаза, всматривался в огонь, -- тогда возникала из
темноты музыка, и если оба долго молча вслушивались в нее, то
комната внезапно наполнялась невесть откуда взявшимися
маленькими сверкающими младенцами, они кружили по комнате,
трепеща прозрачными золотистыми крылышками, сплетаясь в
прекрасном танце в пары и хороводы, и пели; они пели, и сотни
голосов сливались в единую песнь, полную радости и красоты.
Прекраснее этого Август никогда ничего не видел и не слышал, и
если он потом вспоминал о своем детстве, то именно тихая,
сумрачная комната старичка крестного, и красное пламя камина, и
эта музыка, и радостное, золотое, волшебное порхание ангелочков
всплывали в его памяти и пробуждали тоску в его сердце.
иногда минуты, когда она печалилась, вспоминая о той самой ночи
после крещения сына. Август весело носился по окрестным
переулкам, и ему везде были рады, его щедро одаривали орехами и
грушами, пирожными и игрушками, его кормили и поили, сажали на
колени, позволяли рвать цветы в саду, и нередко он возвращался
домой лишь поздно вечером и недовольно отодвигал в сторону
тарелку с супом. Если же мать была расстроена этим и плакала,
ему становилось скучно, и он с обиженным видом ложился спать; а
когда она как-то раз отругала и наказала его, он поднял
страшный крик и повторял, что все-все с ним добры и милы, одна
только мать его не любит. И часто теперь она бывала огорчена и
иногда всерьез гневалась на своего мальчика, но, когда вечером
он уже спал в мягких подушках и мерцание свечи озаряло
безмятежное лицо ребенка, ее сердце смягчалось, и она целовала
его -- осторожно, чтобы не разбудить. Она сама виновата была в
том, что Август нравился всем людям, и подчас она с горечью и
даже с каким-то страхом думала о том, что, может быть, было бы
лучше, если бы она никогда не загадывала этого желания.
уставленного геранями, и срезала маленькими ножничками увядшие
цветы, и вдруг услышала голос своего сына, доносящийся с
заднего двора. Она выглянула из-за угла, чтобы узнать, что там
такое. Ее сын стоял, прислонившись к стене, и она видела его
красивое, слегка капризное лицо, а перед ним стояла девочка,
старше него, она смотрела на него с мольбой и говорила:
"Пожалуйста, поцелуй меня!"
кое-что дам, очень хорошее.
хотел было убежать прочь.
подольститься к нему:
стянул с ее пальчика и надел на свой, затем полюбовался им на
свету и остался очень доволен.
он немного погодя и быстро поцеловал девочку в губы.
взяла его под руку.
знакомых, с которыми можно поиграть.
мальчик стоял с сердитым скучающим видом, потом повертел кольцо