может. Допустим, что время никогда не кончится. Так, значит, оно - вечно?
Тогда чего же вы врали, что все временно? Но допустим, что время может
кончиться. Тогда, однако, получается уже полный скандал: время кончилось, а
наступило - что? Наступило или опять временное или вне-временное. Если -
опять временное, - значит, время вовсе не кончилось; если - вне-временное,
то как же вы утверждали, что "нет ничего вечного"? Итак, или все временно,
но тогда есть и вечность и, прежде всего, само же время вечно; или нет
никакой вечности, - тогда нет и ничего временного.
только субъективная иллюзия. Вечность существует. Чтобы существовать, надо
отличаться от того, что не есть вечность. Вечность, стало быть,
предполагает, если только она действительно есть, нечто не-вечное, от чего
она, чтобы быть, отличается. Но не-вечное есть временное. Следовательно,
вечность предполагает время. Однако вечность охватывает все, что было, есть
и будет; и кроме нее ничего нет. Тогда - что же, кроме вечности, может быть
временным? Очевидно, временной может быть только сама же вечность. Итак,
время - вечно, а вечность временнаlxxxi.
только сумма своих частей, то это значит, что нет никакого целого, ибо раз
оно не содержится в каждой отдельной части (а если бы содержалось, тогда
нечего было бы и говорить о сумме частей), то оно не содержится и во всех
вместе взятых частях. Следовательно: или целое есть - тогда оно не делится
на свои части; или оно делится - тогда нет никакого целого.
нем нет никакого различия. А если нет различия, оно есть некая абсолютная
единица. В таком случае почему я должен считать ее целым?
этой одной, как к простейшей, - которую можно формулировать и как антиномию
бытия и небытия, или сущего и не-сущего.
не есть нечто, есть ничто. Если же оно - нечто, оно требует для себя иного,
т.е. не-одного, от чего оно отличалось бы. Но не-одно есть многое.
Следовательно, одно, чтобы быть, нуждается во многом. Или нет никакого
иного, тогда нет и никакого одного; или одно есть, но тогда есть и многое. А
так как все есть именно одно и ничего кроме этого одного "всего" нет, то,
следовательно, не что иное, как именно это же одно, и есть многое.
ибо иначе мы и не называли бы его только многим. Но если многое не содержит
в себе никакого единства, тогда оно и не состоит из отдельных частей, ибо
каждая часть тоже была бы чем-то одним. Многое же, которое не есть многое
разных отдельных единиц и даже никаких отдельных единиц в себе не содержит,
очевидно, вовсе не есть многое. Итак, если есть многое, то есть и одно; а
если нет одного, то и нет никакого многого. Таким образом, ни монизм
(голый), ни плюрализм (голый) не могут быть оправданы чисто диалектически.
Их оправдание - в мифологии и в догматическом богословии.
не видим мифа под системой рассуждения, имеющей всю видимость науки,
научности и логической оправданности. Только потому не видно здесь мифа, что
эти учения уже давным-давно получили форму догмата, а миф не есть догмат.
Миф, говорили мы, всегда личностен и историчен, догмат же живет
абсолютизацией и логикой. Миф есть непосредственно воспринимаемое
личностно-историческое бытие; догмат же всегда есть научно-диалектическая
система или принцип ее. Поэтому я и привел целый ряд таких примеров, где на
первом плане их логическая обоснованность и где обычно не видят никакого
вероучения и мифа. Проведение же четкой диалектики в них как раз показывает,
что это не только диалектика, что миф с огромной силой врывается в сферу
диалектики и совершенно по-своему перераспределяет ее категории. На
приведенных примерах удобно учиться различать миф и догмат, непосредственную
веру и логическое знание, сверхъестественное откровение и догматическое
богословие.
феноменальное проявление и становление бытия личностного в мифе есть
становление историческое. Короче: миф есть личностное бытие, данное
исторически.
собою. Для понимания мифа это дает чрезвычайно мало. Факты сами по себе
глухи и немы. Факты непонятые даже не суть история. История всегда есть
история понятых или понимаемых фактов (причем понятых или понимаемых,
конечно, с точки зрения личностного бытия). В историческом процессе можно
различать три слоя.
действительно ряд каких-то фактов, причинно влияющих друг на друга,
вызывающих друг друга, находящихся во всестороннем пространственно-временном
общении. Кто-то воевал с кем-то, потом было разрушение страны, потом
случилась еще тысяча разных фактов и т.д. Покамест история есть история этих
фактов, она вовсе даже не есть история. Это - сырые материалы, которые, при
условии внесения в нихlxxxii каких-то совершенно новых точек зрения, могут
стать историческими материалами. Все эти статистические таблицы и процентные
исчисления никакого отношения как таковые к истории не имеют.
Констатирование голых указов, распоряжений и постановлений; исчисление
количества и характера податей или налогов; описание хода военных действий,
колонизации, всякого технического оборудования и пр. и пр. - все это
никакого отношения к истории не имеет, если эти факты берутся как факты,
даже пусть в их причинной зависимости. История не есть природа и не
развивается по типу природных процессов. Природа гораздо абстрактнее, проще
и механичнее истории. И не история есть момент в природе, но всегда природа
есть момент истории. Ибо никто никогда не воспринимает чистую,
вне-историческую природу. На ней всегда лежит густой слой интуиций данной
эпохи, и исключение их приводит не к природе как предмету обычного
человеческого восприятия, но к природе как абстрактной формуле научной
мысли. С такой формулой имеем дело не мы, но лишь наш рассудок. И глупо
ставить рассудок в такое привилегированное положение, чтобы все остальное
перед ним смолкло. Скажут: не природа сама по себе исторична, а наш субъект
делает ее таковой, наделяя теми или другими качествами, в зависимости от
характера эпохи, в которой живет этот субъект. Да ну будет вам блудить
языком. Субъект да субъект... Такое возражение совершенно же неубедительно.
Пусть это субъективно. Ну, а что же в природе объективно? Материя, движение,
сила, атомы и пр.? Но почему же? Понятия о материи, движении, силе и атомах
также меняются, как и все прочие наши субъективные построения. В разные
эпохи они совершенно различны. Так почему же тут вы не говорите о
субъективизме, а когда я заговорил о том, что природа - весела, грустна,
печальна, величава и т.д., вы вдруг обвиняете меня в субъективизме? Вот
тут-то и получается, что под всяким таким "объективизмом" кроется
собственное вероучение, точнее, просто метафизические капризы и всякого рода
симпатии и антипатии. Кто во что влюблен, тот и превозносит объективность
соответствующего предмета своей любви. Вы влюблены в пустую и черную дыру,
называете ее "мирозданием", изучаете в своих университетах и
идолопоклонствуете перед нею в своих капищах. Вы живете холодным блудом
оцепеневшего мирового пространства и изувечиваете себя в построенной вами
самими черной тюрьме нигилистического естествознания. А я люблю небушко,
голубое-голубое, синее-синее, глубокое-глубокое, родное-родное, ибо и сама
мудрость, София, Премудрость Божия голубая-голубая, глубокая-глубокая,
родная-родная. Ну, да что там говорить... Словом, история не сводима на
природу; наоборот, сама природа делается понятной только через историю.
История - не просто факты, даже и не просто факты, поставленные в причинную
взаимозависимость. На такой "истории" никакого мифа не построишь, разве что
пугало какое-нибудь...
прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний".
просто глупым.
солнце началась пошлость планеты и опустошение Небес.
по кубам расстояний".
понимания, она всегда есть еще тот или иной модус сознания. Тут впервые
проводится резкая грань между природой и историей. Я не буду опровергать
бесконечных упреков в "субъективизме", "идеализме", "метафизике" и пр. Это
скучно. Кто не усваивает "объективности" "сознания" и "понимания", тот
напрасно читает мои рассуждения и напрасно теряет время на изучение проблем
мифа и истории. Факты истории должны быть так или иначе фактами сознания. В
истории мы оперируем не с фактами как таковыми, но с той или иной
структурой, даваемой при помощи того или иного понимания. Куча фактов, из
которых состоит, например, эпоха культурного перелома России в XVII в.,
должны быть осмыслены заново так, чтобы получился действительно культурный
перелом, а не просто голые факты, как, например, западная живопись в
боярских домах или немецкая слобода под Москвой. Все эти факты как факты,
сами по себе, совершенно ничего не значат в смысле истории. Они должны быть
Контровский Владимир
Журавлев Владимир
Херберт Фрэнк
Якубенко Николай
Шилова Юлия
Якубенко Николай