вы можете встретиться с обсуждением этой проблемы. Появляется
самостоятельная инерция и логика теоретического языка, посредством
которого, исследуя понятия (которые заменили нам материал), мы пытаемся
что-то получить, потому что просто, исходя из материала, ничего получить
нельзя, это эмпирия. Но материал имеется в виду, и о нем идет речь,
конечно. Читая текст, видеть сквозь него материал - и значит понимать
философию. Когда я беру текст Платона или Парменида, где будет абсолютная
схоластика, то, уверяю вас, там сам черт ногу сломит, где - одно, где
многое, обсуждаются проблемы границы, делимости и неделимости, и т.д. Но
если, читая все это, сквозь читаемое ты видишь, о чем написано, то,
вопервых, начинаешь действительно понимать, и, во-вторых, ты видишь красоту
и экономию философского теоретического языка. Но, повторяю, мы могли бы
ввести и другие понятия. Об этом же, но немножко другие. Как-то иначе
посмотрели бы.
экспериментами над человеческой психикой (слышали, конечно, о йоге), и с
нами работали. А греки-досократики (Парменид, Гераклит, милетская школа)
создали свой теоретический язык, на котором они рассуждали о бытии. Скажем,
Парменид первый сформулировал проблему тождества бытия и мышления, которую
можно обсуждать. Но все эти понятия должны быть построены так, чтобы не
противоречить следствиям, выводимым из них, чтобы они не противоречили
наблюдаемому. Или понятие "Одно". В каком смысле "одно"? Так, чтобы я не
мог сказать о нем, что у него есть граница. Потому что иметь границу значит
(по смыслу языка) примьпсать к чему-то, и тогда не будет одно, а будет
многое. Но тогда одно должно быть, очевидно, сферой. Это следствие языка,
когда вы в тексте увидите - бытие кругло. Вот рисуем окружность. А что
такое рисование окружности? Это движение точки. А куда она идет? - Никуда,
это вечное движение. Значит-, я могу это взять как образ бытия, которое
неделимо и не имеет границы. Какая граница у движения точки? Круг. А если
круг есть движение точки (он след движения точки), то нет границы? Одно!
Замкнутое и без границы. Но этот вывод появляется уже в контексте логики
рассуждения (или машины рассуждения, или инерции языка). Вот так говорим,
так давайте хотя-бы говорить грамотно и высказываться на языке, который
стоит на ногах.
везде. Опять, раз мы выработали такой язык и хотим что-то на нем высказать,
Помнить о том, что акт бытия постоянно воссоздается, что это не проблема,
которую можно решить раз и навсегда. Ибо что такое собирание себя в
полноте? Собирание себя вокруг какого-то центра, да? Полноты бытия не может
быть без центра, по смыслу слова.
собрать? Нет. Значит, центр все время смещается. Значит, он нигде, так
ведь? А то, что замкнется, следовательно, везде. А центр - нигде.
потому что это связано с метафорой. А язык метафоры - это всегда
мускулистый язык, на котором хорошо сказано о сути дела. Только для
понимающего, конечно (хотя если очень потрудиться, то можно понять). Для
этого и существует процедура, например, в психологии, да и в литературе это
было известно, кто-то из русских формалистов, по-моему, это сформулировал в
виде закона утруднения, чтобы вызвать состояние понимания в человеке.
Специальное утруднение.
понимания и его устойчивость не была бы возможна. Так вот, повторяю, в
тексте вы можете встретить определения:
все это значит? Как понимать? Но ведь мы уже знаем, что бытие это не
предмет. Есть бытие предметов, а само бытие не есть вещь. Поэтому, когда
говорят, что вещь круглая или предмет кругл, то мы не должны понимать это
буквально, как многие понимают. Например, в некоторых учебниках по истории
науки, по истории физики, по истории философии можно прочитать: Парменид
сказал, что мир - кругл, значит бытие (которое и есть мир) какой-то круглый
предмет. И потом следует опровержение - наконец, узнали! - что бытие вовсе
не является шаром. Здравствуйте, пожалуйста. Да не говорил Парменид, что
наш мир есть шар в физическом смысле слова. Он говорил бытие круглое. То
есть нужно понимать его замкнутость, завершенность. Бытие завершено в
отличие от существования отдельных предметов. Эдип бытийствует, когда он
ослеп (вы знаете, он собрал всю свою жизнь). И ему даже глаза уже не нужны.
Все, что нужно было увидеть, увидено. Глаза видят предметы, и поэтому он
глазами видел - что? - Женщину, с которой спал, путника, которого он убил.
А бытию глаза не нужны. Все свершилось. Так что, Эдип круглый, что ли?
Глаза круглые? Да нет. Перед нами образчики философского языка, чтобы
появился навык чтения. Конечно, он так вот сразу не создается, но вы не
огорчайтесь, если, применяя это правило, не каждый раз у вас будет ощущение
сладостного избавления от муки попыток понимания, когда человек начинает
понимать. Нет, каждый раз надо заново пытаться (мускулы ведь постепенно
растут, а у мозгов тоже есть мускулы). Разумеется, я не требую при этом,
чтобы вы все физические упражнения заменили бы умственными, нарабатывая эту
"мускулатуру". Но и эти мускулы тоже полезны.
говорить, но потом отклонился в сторону - о начальном, исходном пункте
теоретического языка, который в греческой философии случился иначе, чем в
восточной философии. Этот исходный пункт начинается с одной странной фразы,
которая поможет мне по ходу ее разъяснения объять "пиквикские" стороны
философского языка. Сократ сказал: познай самого себя. И второе, что он
сказал: я знаю. что я ничего не знаю. Я подчеркивал во фразе "я знаю, что я
ничего не знаю" слово знаю. А знать, что ничего не знаешь, это искусство,
которое и появляется в философии и помогает жить в условиях незнания.
Только последовательность бытийствования проводит нас, как я сказал, над
пропастью незнания. А что такое незнание? Это, во-первых, то, что есть в
другом месте, в котором мы сами не находимся (в этом смысле "не знать"
означает "не быть везде". Эдип не был везде. Не мог он быть везде, поэтому,
в этом смысле, он не знал). Значит, незнание - не быть везде. Быть везде,
естественно, невозможно. И, во-вторых, незнание - это забывание, и в этом
смысле. в древней философии и до Аристотеля слово "память" было
эквивалентно слову "бытие". Или полноте бытия. Память - это наличие всего в
одном моменте. И одновременно то, что подвержено разрушению во времени.
пытается сделать себя - в смысле стать независимым от того, что проявится
со временем в качестве ложного. Попробуйте понять это. Ведь все необходимое
происходит в последовательности. Вот, скажем, я что-то знаю или я чего-то
не знаю. И мне кажется, что если я не знаю, то узнаю во времени, в
последовательности. И чаще всего так и бывает. Например, я сегодня знаю,
что тела вращаются в зависимости от того-то. А завтра, т.е. в
последовательности, я узнаю, что была еще одна зависимость. Скажем,
вращение волчка зависит от фактора А. Значит, завтра наши знания могут
стать глубже, поскольку узнается что-то другое. Но об этом и идет речь:
знание завтрашнего дня должно быть построено так, чтобы оно не разрушалось
от того, что выявится или что станет со временем ложным. Ведь нечто,
случающееся завтра, бросает свет на сегодня и делает что-то сегодняшнее
ложным. Сегодня нужно строить знание так, чтобы это знание не зависело от
того, что выявится в качестве ложного со временем. Это немножко другой
смысл слов: пребыть раз и навсегда, или целиком сбыться. То же самое, но
... как бы проскочить в дырочку настоящего момента, а там - целый мир.
именно: познай самого себя. В каком смысле? В смысле, повторяющем все эти
предшествующие смыслы. Например, звезды, - это далеко, можно познать, а
можно и не знать. Так познай то, что близко - себя. Не в качестве
эмпирического существа (я не устаю вам об этом повторять), а вот то, что у
тебя под носом. Ведь ты произносишь слова, и высказываешь то, что заключено
в этих словах, но сам ты этого не знаешь. А что может быть ближе того, что
ты говоришь? Ты говоришь, не задумываясь... - вдумайся. Кстати, с этого и
начинается логика: люди пользуются законом противоречия и выясняют суть
того, что сказали сами. Это близко. Мы живем в языке. Что может быть ближе
языка? Что ты сказал на самом деле?
смысле, в каком Сократ произносит эту фразу. И этим впервые было введено
понятие логоса - порядка мира и одновременно топоса речи, у которого есть
свои законы. Мы говорим по этим законам, но сами не знаем, что говорим. А
это можно познавать. И, познавая это. познавать многое.
которому можно идти через близкое. Другим путем пошла индийская философия.
Что было для нее близким? Для греков близкое - логос, как мы договорились,
слова - а мы живем в языке. А для индусов - это психика, как некие
физические, реальные состояния, испытываемые людьми. И с ними они начали
экспериментировать как с самым близким, и через знание психики и контроль
над ней они вышли к глубочайшей онтологии, проблемам бытия, к проблемам
космоса и пр. Через реализацию того же сократовского лозунга: познай самого
себя, познай близлежащее. То, в чем ты есть, и самого себя в этом. Это и
есть отправная точка и начало специальной техники философии. У индусов она
оказалась связана с психотехникой, а греки пошли больше по
словесно-рациональному пути. Поэтому мы и наблюдаем у греков такой взлет в
развитии логики и т.д.
философское введение. Я пытался частично организовать его вокруг одной
метафоры, указывающей на целостность и полноту человеческого бытия как на
некий идеал, выяснением условий осуществления которого и занималась
философия спасения. На ее основе, кстати, и вырабатывались впервые термины
теоретической рациональной философии, в рамках которой потом появляется
Никитин Юрий
Гюго Виктор
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Бажанов Олег
Афанасьев Роман