связи с характеристикой уравнений "мысль-бытие". Вернемся к рисунку,
изображающему "Иванова". И к прямой линии. Ведь речь шла в этом случае не о
знаках или рисунках-именах, рисунках-названиях, изображениях акта мысли,
когда знаки дублируются в других целях. Здесь материальные штрихи и черточки
(или в случае слова - звуки) или их следы в чувствующем устройстве еще не
говорят однозначно о том, что мы видим. Вообще внятность видимого вовсе не
сама собой разумеется. Декарт весьма тонко избегает призрачного
представления "третьего глаза", когда, например, есть материальный след
предмета А, но то, чем мы узнаем (видим) именно А, причиной этого не может
быть сам след А, а есть "идея" A16 Иными словами, мы видим иди узнаем путем
смыкания "идей" с видимым (или слышимым) в материальных знаках, - "идей",
являющихся образованиями, которые я назвал полными предметами (или полностью
определенными) и притом существующими в особом режиме "вечного настоящего",
а не в последовательности. И у них нет других основании, кроме как оснований
самих себя, которые и есть причина узнавания "Иванова", прямой линии,
треугольника и т.д. Как и в случае проявлений добра, например, - все это
предметы, обладающие одинаковыми свойствами в смысле оснований. Конечно, мир
рисунка (а это именно мир) не такой сложный, как мир нравственности,
Утверждение, что добро не имеет мирских оснований, кажется более сложным,
чем то, что узнавание Иванова не имеет - и я скажу теперь - мирских
оснований, а есть некое самоузнавание себя чем-то. Нечто себя узнает,
является основанием самого себя, причиной самого себя. Добро, как предмет
наших стремлений, уже есть. И только потому, что оно уже есть, оно может
быть предметом наших стремлений; проявлением добра является мое стремление к
добру. Другой причины у него нет. нельзя ни полезностью обосновать добро,
скажем, во имя совершенствования общества, ни сенсуально-гедонистической
природой человека, составив таблицу удовольствий-неудовольствий и подсчитав,
что быть добрым выгоднее, потому что больше удовольствия и т.д. Вы легко
можете убедиться, что это совсем не так. Какая-то причина должна быть! Хотя,
назвав ее причиной себя самой, я еще не ответил, разумеется, на вопрос,
поскольку это же во мне срабатывет узнавание. Допустим, я могу сказать, что
бытием называется то, что является причиной самого себя. Но какое бытие? Или
- Бог есть причина самого себя. Но это не полный еще, не окончательный ответ
на наш вопрос, а лишь движение к нему указанием на определенные свойства вот
этих тавтологий или полностью определенных предметов, существующих a режиме
настоящего и даже в области математики обеспечивающих возможную уверенность
математика в истинности и безошибочности своих доказательств.
добавлю теперь к "Иванову", к рассуждению о треугольниках или полных
предметах еще и математика, чтобы разделаться наконец с вопросом о дерзком
ответе Декарта, что атеист или не сознающий себя Божьим созданием математик
не может быть до конца уверен в своих доказательствах и рассуждениях.
подсчитать нечто и сказать, что этого нечто 8, и само число 8 - разные вещи.
Поскольку счет явно предполагает движение по точкам и возможность остановки.
А остановка означает привилегирование какой-то точки. Вы слышали, конечно,
об античной дилемме: догонит ли Ахиллес черепаху или не догонит? В чем здесь
дело? В том, что в этой погоне за черепахой есть выделенная точка,
привилегированная, И антиномия строится на том, что, оказывается, внутри
такой точки не содержится никакого признака, который позволил бы нам
привилегировать точку, в которой Ахиллес догонит черепаху. И поэтому перед
этой точкой все время будет повторяться ситуация преддогоняния. Негде
остановиться! Повторяю, а здесь (в случае "восьмерки") имеется остановка,
выбор. Скажем, есть исчисление, в нем энное число истинных формул, и это
исчисление, математическое или логическое, не содержит формулы выбора
истинных формул из их общего числа. То есть оно задает энное число истинных
формул, но нет формулы выбора истинных формул. Или в числе истинных формул
нет истинной формулы выбора. А почему выбирают то или другое? Почему
какое-то математическое построение обладает большей убедительностью (а
убедительность есть нечто иное, чем доказанность, доказательность) по
сравнению с другим математическим построением? Какова причина этого? Почему
я узнал Иванова? Конечно же, произошел синтез всех черточек, чтобы получился
Иванов. Но, значит, какой-то синтез сознательной жизни произошел и у
математика? Почему он остановился и выбрал эту формулу? Потому что чего-то
восемь не то же самое, что знать число восемь.
такого рода вещей нет теории. Не в том смысле, что она может быть, а просто
ее нет. Поэтому и разговор мой обращен скорее к вашей и моей интуиции - из
потребности понять это.
находился в состоянии выбора. И в такой же мере это относится, например, к
силлогическому выводу. Ведь как известно, силлогический вывод не делается
сам собой. Есть, во-первых, вывод, а во-вторых, есть акт, когда этот вывод
делается. И это - конечный акт. Но в то же время его конечность содержит в
себе полноту, где все растянуто в настоящем, в интервал.
теперь говорю: бесконечность, по принципу - причина там, где нет других
причин. Бесконечность иди актуальность. Слова "актуальность" и
"бесконечность" Декарт употребляет как синонимы. Это чудовищно трудно
разъяснить, потому что здесь как бы в один узел стянуты и завязаны все
проблемы философии и математики. Попробуем в этом деле разобраться, хотя до
конца мы не разберемся, конечно.
Или causa efficiens, отталкиваясь при этом от другой проблемы - соотношения
так называемой формальной и объективной реальности, формального или
актуального в объективной реальности наших представлений. Формальная
реальность - это реальность существования де-факто какого-нибудь события в
мире или события мысли, но события актуального. В "Метафизических
размышлениях" и в ответах на возражения по их поводу он обсуждает ее,
во-первых, в связи с проблемой первопричины, во-вторых, в связи с вопросом,
можно ли применять к Богу термин causa sui ("причина самого себя"), и,
в-третьих, правомерно ли выражение, что Бог есть действующая причина самого
себя. А теперь, чтобы все это легло в какую-то более или менее понятную нам
канву и, одновременно, завязало бы ассоциации со всем тем, что говорилось до
этого, я позволю себе сделать такой ход - немножко обокрасть себя и сказать
то, что в действительности я должен был бы сказать после, а скажу одной
короткой фразой сейчас. Чтобы поставить саму проблему действующей причины.
Начиная свое рассуждение о действующих причинах, Декарт в качестве примера
приводит следующую причину. Действующая причина, говорит он, - это примерно
то же самое, что королевская воля в качестве причины закона. Пока держите
эту ассоциацию в голове.
вообще? Почему нужно различать что-то в виде действующей причины?
Разумеется, можно считать причиной появления закона то, что происходит в
обществе. Декарт как бы говорит: конечно, закон - моральный объект и, может
быть, пример мой неудачен, но, тем не менее, этот объект похож на физические
предметы в мире, относительно которых я должен употребить термин causa
efficiens. Причиной закона можно назвать те обстоятельства, которые созданы
самим законом, и те или, может быть, прежде всего те обстоятельства, которые
вызвали к жизни этот закон, заставили нас его принять. Все это есть, все это
причины. Они могут классифицироваться (как в схоластике): есть материальная
причина, формальная и т.д. Но вот что важно: вдруг откуда-то появляется
король и его воля, как действующая причина закона. Ибо действующей причиной
называется (напоминаю) некое непрерывное творение. Или то усилие,
посредством которого возобновляется и живет закон, и это усилие отлично от
содержания самого закона.
что есть энное число юридически грамотных и граждански развитых людей,
которые понимают смысл закона и своей жизнью, своими требованиями и
ожиданиями возобновляют его к жизни. Без этих субъектов, т.е. без их
действующей причины, закон умирал бы, не было бы закона; в нашей стране мы
легко можем убедиться в этом. У нас есть и могут быть только те законы,
которые живы нашим пониманием, а если у нас нет ожидания и понимания
законов, то нет и не будет гражданского общества. Следовательно, гражданское
общество возможно лишь там, где есть causa efficiens. Иногда это может быть
король, как в случае декартовского примера, где выбор короля символизирует
актуально действующую причину. Не содержание закона, не причину того, почему
закон именно таков, а причину, которая вызвала этот закон. Какая-то
необходимость вызвала его для регулирования отношений между людьми. Но,
повторяю, когда закон есть, то должна быть causa efficiens, отличная, если
угодно, от самого причинного содержания закона. Это как бы дополнительная
причина, без которой причинных или причинно вызванных предметов не было бы.
Конечно, для того чтобы появился закон, нужны какие-то причины, например
чтобы у нас была хоть какая-то демократическая институция. Ее можно ввести
законом, но у нее не будет causa efficiens. То есть чего не будет? Нас не
будет. А если не будет нас, символизированных "волей короля", а воля может
быть только живой, мертвой воли не бывает, тогда у закона нет волны усилия,
как я говорил в прошлый раз, на вершине которой закон держался бы и создавал
у нас иллюзию пребывания самого по себе. Следовательно, действующая причина,
конечно, обладает признаком актуальности; это то, что каждый раз актуально.
Термин "конечность" к актуальности уже не применим. Это актуальная
бесконечность. Обращусь к помощи Декарта, чтобы замкнуть те нити
рассуждения, которые я ввел.
рассуждение шло именно о физическом мире, Декарт извиняется и говорит обычно
считают, что causa efficiens отличается от своих проявлений, эффектов или,
как он выражается, предшествует им во времени. (То есть causa efficiens
отличается от своего действия.) А на самом деле она есть и вводится как
особое представление, поскольку имеется в виду, что причина-то причиной, но
она не отличается от своего эффекта. Эффект действия causa efficiens в
Шилова Юлия
Корнев Павел
Куликов Роман
Володихин Дмитрий
Орлов Алекс