эффективнее смажем его срезать, чем с большей ясностью будем останавливаться
на открывшихся нам данностях, не разлагая их дальше, а принимая как факт -
на религиозном языке это называется откровенным знанием.
Например, что такое, по Канту, характер? Характер - это способ поведения и
мысли, основанный на принципах, а не поведение, похожее на тучу комаров,
бросающихся то туда, то сюда. Кант не случайно употребляет слово "принцип",
подчеркивая, что "принципы должны рождаться в самом человеке"[E8], что разум
- это мышление, основанное на принципах. Казалось бы, случайное совпадение
слов - просто их у нас ограниченное число и поэтому в совершенно разных
случаях мы употребляем одинаковые слова, полагая, что за их одинаковостью не
стоит ничего серьезного. Однако стоит. Потому что в принципе разум знает
нечто совершенно априорно, независимо от опыта и фактов. Характер,
основанных на принципах, это тоже нечто, не зависящее от эмпирических
фактов. В простом смысле. Потому что характер есть то, что дано и существует
вторым рождением. Я зачитаю выдержку из "Антропологии" Канта. И прошу вас
варьировать слова: там, где он говорит о принципе характера, подставлять
"принцип разума", вместо "характерологической проблемы" - "познавательная
проблема", то есть воспринимать описание характера как описание познающего
субъекта. Итак: "...иметь характер - значит обладать тем свойствам воли,
благодаря которому субъект делает для себя обязательными определенные
практические принципы, которые он собственным разумом предписывает себе как
нечто неизменное. Хотя эти принципы иногда бывают лажными и ошибочными, все
же формальное в воле вообще (или, я добавлю, формальное в разуме вообще,
формальное в природе вообще, законы природы вообще в применении к
взаимодействиям...), а именно правило поступать согласно твердым принципам
(а не бросаться туда и сюда подобно туче комаров), заключает в себе нечто
ценное и достойное удивления, потому оно и бывает редко"[E9].
термин "воспринято", - тоже достойно удивления, поскольку это, как я
объяснял, не само собой разумеется, можно иметь изменения и не сознавать
себя в качестве субъекта этих изменений. Тогда, говорит Кант, нет речи и о
знании. Значит, характер достоин удивления, так же как и факт мысли достоин
удивления, потому что нет никаких гарантий, что из опыта будет извлечена
мысль. Может извлечься, а может и нет. И далее у Канта: "Здесь главное не
то, что делает из человека природа, а то, что он сам делает из себя; ибо
первое относится к темпераменту (причем субъект большей частью бывает
пассивным) и только второе свидетельствует о том, что у него характер...
характер имеет внутреннюю ценность, которая выше всякой цены... Человек,
который в своем образе мыслей сознает в себе характер (обратите здесь
внимание на аккордное слово - не просто "имеет характер", а еще и "сознает в
себе характер"), имеет этот характер не от природы, а каждый раз должен его
иметь приобретенным[E10]. Вспомните тему всякий раз. Я говорил, что если мы
знаем тему и приняли правило аккорда, то ясно, что говорит автор. Он
говорит: каждый раз должен его иметь приобретенным. То есть не существует
характера, он каждый раз приобретается. Хотя, казалось бы, "имение"
предполагает пассивность, так же как человек, например, имеет такой-то нос,
такие-то глаза. А у Канта: каждый раз должен иметь его приобретенным.
Оказывается, как нельзя мир построить один раз и навсегда и запустить его в
ход, считая, что он будет выполняться по законам, так нельзя и характер
иметь раз и навсегда в мире. И дальше: "Можно даже допустить, что
утверждение характера подобно некоему возрождению (то есть второму
рождению), составляет какую-то торжественность обета, данного самому себе, и
делает для него незабываемым это событие и тот момент, когда, как бы полагая
новую эпоху, в нем произошла эта перемена" (произошло превращение)[E11].
устойчивость в принципах вообще не постепенно, а внезапно, как бы путем
взрыва, который сразу же следует за утомлением от неопределенного состояния
инстинкта. Может быть, немного найдется людей, которые испытали эту
революцию до тридцатилетнего возраста (вспомните Леонида Мартынова, поэта:
"тридцать три мне исполнилось года, заходил я в квартиру к вам с черного
хода", тридцать три года, возраст Христа, примерно в том же возрасте Данте
говорил о себе: "земную жизнь пройдя до половины")... а еще меньше найдется
людей, которые твердо осуществили ее до сорокалетнего возраста"[E12].
мы прочитаем, что извлечение опыта, акт восприятия, то, как он определился в
мире, мы не можем объяснить как возникшее мало-помалу, то есть разложить.
Значит, Кант вводит порог фундаментальной дискретности. Повторяю, слова у
Канта взаимозаменимы - он говорит о характере на своем, не формальном, а на
философском языке. И этот язык он построил относительно другого предмета,
относительно принципов разума. Но разум, извлеченная мысль, характер - это
события в мире, анализируемые Кантом в одном и том же языке, это события
однородные, не одни и те же, а события одного рода. Применить к ним
разложение, показывающее, как нечто возникает мало-помалу - нельзя. Более
того, у Канта здесь замечательный выбор терминов: он говорит о твердости,
устойчивости и внезапности образования фактически индивидуальной
конфигурации. Потому что всякое событие в мире, в том числе восприятие, есть
индивидуальная конфигурация, или акт, в котором мир индивидуировался
необратимым образом.
конфигурация характера. Или: внезапная индивидуализация характера
нравственного мира - такая же, как внезапная, а не мало-помалу
индивидуализация мира в конфигурации разума. Конфигурация эта фиксируется и
описывается затем в принципах разума, или идеями.
плоском смысле, который это слово приобрело в XIX и XX веке, а в смысле
Канта. Идея есть действие формального в воле, в разуме. Следовательно,
условия, на которых нечто, похожее на характер, на разум, на восприятие,
может твердо и устойчиво существовать, отличны от содержания характера, от
содержания восприятия, они дополнительны к тому, что содержится в характере,
в восприятии, в разуме. Это дополнительные по отношению к содержанию
случившегося условия случания какого-то содержания в мире. Иначе говоря,
есть не только субстанция - мысли, характера, или субстанция материальная, -
но есть еще и ее непрерывное сохранение. А это не что иное, как само
содержание субстанции. Не случайно в кантовском аккорде, в контексте
описания характера появляются слова "твердость" и "устойчивость": твердость
и устойчивость, которые следуют за периодом утомления от неопределенности
состояния инстинктов. Определенность в мире, как и определенность характера,
есть нечто, что далее неразложимо, что возникает дискретным, или внезапным,
образом.
принципов. Вернемся немножко назад. Это будет обычным нашим методом -
варьировать кантовские темы, поскольку в кантовской мысли мы имеем дело с
потоком и его внутренним движением, и не с отдельными произведениями или,
можно сказать так, с произведением в работе. Продукты этой работы не имеют
самостоятельного и самодовлеющего значения. Речь идет о некоторой внутренней
форме организма, называемого Кант. А организм, как я говорил, и в двадцать
лет может делать то, что положено в шестьдесят, и в шестьдесят - то, что
полажено в двадцать. Он нас не спрашивает... Значит, то, к чему мы идем,
должно позволить нам понять и помыслить следующее: именно потому, что мы не
можем быть богами, мы можем быть нравственными, именно потому, что есть
полнота вины, мы можем быть ответственными, то есть свободными. Сегодня мы
будем говорить об этом на несколько на ином материале.
можем достичь, лишь отказываясь от человеческой природы, - и в то же время
от человеческой природы мы отказываться не можем. Кант считает, что он
таков, каким его родила мать, каким он был воспитан дома и впервые себя
осознал. И он всю свою жизнь пытается свести к минимуму несчастье быть
рожденным. Я ухе говорил, что в конце жизни, будучи больным и еле-еле
держась на ногах, он иронически замечает, что легкое тело не может слишком
тяжело упасть. Но в этом внутреннем образе есть другая сторона, которую мы
должны помыслить вместе с первой: то, чего мы можем достичь, можно достичь,
лишь отказываясь от человеческой природы, от себялюбия, от предрассудка,
который вызывается этим себялюбием и беспечностью или страхом и леностью.
Однако предрассудок никогда не исчезнет, человеческая природа останется -
Кант понимает это. Можно к минимуму свести несчастье быть рожденным - но и
гримасы, вызванные пониманием несчастья быть рожденным, тоже неприемлемы.
Гримасы есть только гримасы; уходить из мира тоже гримаса.
К смертельно больному Канту приходит врач. Кант принимает врача, стоит,
пошатываясь, и что-то совершенно невнятное, распадающееся и никак не
связанное в артикулированную речь говорит. Врач не понимает. Однако какое-то
отдельное слово повторяется. Васянский объясняет врачу, что говорит Кант.
Врач с недоверием отнесся к толкованию Васянского, но его сомнения
рассеялись, когда он вдруг в неразборчивом потоке слов расслышал следующие
слова: "Меня еще не покинуло чувство принадлежности к человечеству".
Соблюдая правила вежливости и приличия. Кант не мог сесть (а врач хотел
усадить и осмотреть бального), пока не сядет гость. Вот это Кант. С одной
стороны, быть человеком - это несчастье быть рожденным, а с другой стороны,
нужно держать себя чувством принадлежности к человечеству, выполняя при этом
пустые, формальные признаки этой принадлежности, например правило учтивости,
распространяемое даже на больного, который должен лежать в постели и
подавать врачу в виде приветствия в лучшем случае палец.
человечеству и отказ от человеческой природы. Как это вместе помыслить?
Может быть, правда, наше дело облегчит понимание того, что во всем, о чем мы
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Березин Федор
Юрьев Сергей
Акунин Борис
Корнев Павел