закрепленных отношениями собственности. Сознание людей, обработка этого
сознания не имели тогда решающего значения и были, в общественном масштабе,
достаточно аморфной областью "слабых связей", лишь суммарно, в конечном
счете, кристаллизующихся в круг решающих экономических и классовых
интересов. Жесткая регулировка поведения масс людей задавалась лишь в виде
конечного результата игры стихийных законов рынка и рыночных отношений,
конкуренции, индивидуальной выгоды, пользы и т.д. Именно этим механизмом
приводилось к единому знаменателю поведение общественных атомов, связанных
между собой и с общественным целым через свой индивидуалистический,
"разумный", "рационально понятый" эгоистический интерес. Вне
капиталистического предприятия, в масштабе общества в целом господствовал
принцип laissez faire, коррегируемый вмешательством грубого государственного
насилия лишь в случаях острых классовых конфликтов. Отсюда многочисленные
формы либеральной идеологии, незавершенность всей надстройки,
соответствующей данной общественно-экономической формации, переплетение со
старыми, "неорганическими" для капитализма формами политической организации,
правового сознания и практики, идеологии и т.п., определенное безразличие к
механизмам общественного упорядочения и унификации сознания людей, к задачам
управления индивидами через обобществленные формы мышления.
капиталистического развития, положение изменилось. Как вообще возросла доля
"организованных", а не стихийных связей в структуре общества, так выросла и
роль сознания (тем или иным образом направляемого, организуемого или же
просто преформируемого по содержанию и стандартно воспроизводимого
количественно в массе индивидов) в реализации целей
государственно-монополистического капитализма. Он породил целую "индустрию"
сознания, опосредующего функционирование социально-экономических структур,
динамику рынка и потребления, развитие реальных или мнимых потребностей
людей, установление и поддержание определенного классового равновесия,
устойчивость и общепринятость тех или иных форм общения, политических
институтов и т.д. Здесь в большей степени действуют идеологические механизмы
(в самом широком смысле этого слова) управления сознанием и - через сознание
- поведением людей. Сферу сознания больше уже не оставляют в покое.
Наоборот, функционирование современного общества, экономические интересы
господствующего в нем класса обеспечиваются сейчас в большой мере через
ориентацию сознания общественных атомов, через "кодирование",
"программирование", если выражаться языком кибернетики, этого сознания, в
котором все больше места занимают обобществленные, стандартно-коллективные
формы мышления. Это - манипулирование индивидами посредством их идей,
мыслей, сознательных навыков и т.п., а не просто через "естественные",
"слепые" экономические механизмы. Поэтому существенное место в обществе
стало занимать само производство такого сознания, специальный труд по
созданию его "образцов", "шаблонов", их хранению, переработке и
распространению в массах. Сюда же добавляется - в условиях
научно-технической революции и срастания науки с производством и
общественным управлением, то есть в условиях, изменивших место и роль знания
в объективных общественных структурах, в жизни общества, - также и труд
приспособления научных знаний, художественных и прочих духовных достижений к
задачам капиталистической рационализации производства и общественного
управления, труд переработки их в оперативные утилитарные схемы,
непосредственно поддающиеся использованию в таких целях (часто он
переплетается и с самим научным или художественным духовным творчеством,
проникает в него и внутри него осуществляется). Эта разросшаяся общественная
интеллектуальная функция развивает труд определенного типа -
стандартизированный массовый интеллектуальный труд, предполагающий
взаимозаменяемость его исполнителей, шаблонное воспроизводство уже имеющихся
"образцов" в массовых масштабах, рутинный и частичный характер самой
интеллектуальной функции, дробящейся между рядом исполнителей, которые
теряют из виду связь целого и в этом отношении вполне подобны фигуре
"частичного рабочего" на производстве. С указанными процессами связана и
бурно протекающая сейчас достройка всего здания западного общества,
обрастающего собственной идеологической и институциональной надстройкой и
умудряющегося даже свою оппозицию - будь то стачечная борьба или "левое"
авангардистское искусство - превращать в органы, клапаны собственного
саморегулирования, так сказать, "интегрировать" их в себя.
интеллигенции, состоит в том, что изменилась сама социальная структура
духовного производства, изменились социальные механизмы культуры.
как численно ограниченная, небольшая категория лиц, обладавших досугом и
достатком и осуществлявших фактическую монополию на умственный труд, - в
условиях, когда в обществе сохранялись пережитки сословных делений,
кастовости, определенная традиционность и устойчивость социальных
стратификаций, допускавших весьма ограниченную социальную динамику и
консервировавших четкие различия призваний, профессий, образов жизни и т.д.
Ореол "избранности" и особой исключительности этому узкому кругу лиц
придавала и сама форма их существования в системе общественных отношений:
представители интеллигентного труда находились на положении лиц свободных
профессий и были связаны с господствующими материальными интересами лишь
через различные виды меценатства или через общеобразовательные,
просветительные институты (школа, университет), сохраняя при этом
ремесленные формы слитности своих способностей к труду с инструментами
культуры. В рамках такой монополии, исключавшей из своего круга широчайшие
массы людей, осуществлялось исторически право на идейное выражение того, что
реально происходит в обществе, право на придание этим процессам идеальной
формы и выражения их на языке культуры. Люди, занимавшиеся этим, и были
"интеллигенцией". В то же время, поскольку не существовало каких-либо
организованных форм утилитарного применения знаний в общественных масштабах
и соответствующих форм коллективности интеллигенции, ее связь с
господствующим классом была достаточно вольной и ставила перед ней не
столько проблемы ее собственного положения, сколько проблемы всех других
общественных слоев, за которых и вместо которых она "мыслила". Она
представлялась чем-то вроде прозрачного сознания-медиума, в котором
отражается все другое и в котором нет никакой замутненности, никаких помех,
проистекающих от собственного положения и природы интеллигенции. При этом
границы, поле относительной самостоятельности интеллигенции, определяемые
характером ее связи с господствующим классом, были достаточно широки,
предоставляли большую свободу маневра. Определенная часть интеллигенции,
способная подняться до овладения всей общей культурой человечества и до
понимания исторического процесса как целого, могла переходить (и переходила)
на позиции угнетенных. В частности, исторически первоначальная фаза
формирования пролетарских партий совершалась именно в такой форме - в форме
отрыва ряда просвещенных лиц или целых слоев интеллигенции от связи с
господствующим классом и перехода их на позиции пролетариата. Все эти
обстоятельства способствовали выработке у интеллигенции в то время
своеобразной идеологии, которую можно было бы назвать просветительским
абсолютизмом. Интеллигенция осознавала себя (и часто реально выступала) в
качестве носителя всеобщей совести общества, в качестве его "всеобщего
чувствилища", в котором сходятся все нити чувствования и критического
самосознания остальных частей общественного организма, лишенного без нее и
голоса, и слуха. Если широчайшие массы людей были исключены из монополии
сознательно-критического выражения того, что реально происходит в обществе и
в их собственном положении, из монополии умственного труда, то интеллигенция
бралась представительствовать за них во имя "разума", "добра", "красоты",
"истины вообще" и особенно "человека вообще".
остаточность, архаичность этой претензии интеллигенции, сохранение прежнего
положения скорее в утопических реминисценциях интеллигенции, чем в
реальности, нагляднее всего сказываются изменения, происшедшие в социальном
строении духовного производства и механизмах культуры. Дело в том, что
размылось, исчезло монопольное положение интеллигенции, распались
традиционные культурно-исторические связи, в рамках которых она существовала
в классической культуре, и "просветительский абсолютизм" ее лишился
каких-либо корней в реальности. Современное духовное производство стало
массовым, а это и многие другие обстоятельства превратили духовное
производство в сферу массового труда, приобщили широкие слои людей к работе
над сознательным выражением того, что происходит в обществе, к владению
орудиями и инструментами такого выражения, то есть инструментами культуры.
Интеллигенция уже не может претендовать на то, чтобы знать за других или
мыслить за них, а затем патерналистски защищать или просвещать их, сообщая
готовую абсолютную истину или гуманистическую мораль. Она и сама оказывается
перед непонятной ей раздробленной реальностью, распавшимся целым. Отрыв
высших духовных потенций общества от основных масс людей выражается теперь
уже как различие между "массовой культурой" и культурой подлинной,
индивидуально-творческой, выражается вне зависимости от формальной монополии
на умственные орудия культуры как таковые. Сам факт владения ими уже не
обеспечивает приобщенность к "всеобщему чувствилищу" общества. Разрыв между
высшими духовными потенциями общества и индивидуальным человеком проходит и
по живому телу интеллигенции. В отчуждении людей от культуры играют роль
скорее более тонкие механизмы товарного фетишизма (затрагивающие и саму
интеллигенцию), чем просто имущественное неравенство. С другой стороны, с
проникновением индустриальных форм в производство идей и представлений
(средства массовой коммуникации - mass media), в художественное производство
(промышленная эстетика, дизайн и т.п.), в научное экспериментирование, в
экспериментально-техническую базу науки и т.д. распалась
ремесленно-личностная спаянность духовного производителя с орудиями и
средствами его умственного труда, приобретшими теперь внеиндивидуальное,
обобществленное существование и приводимыми в действие лишь коллективно.
Отношение к этим обобществленным средствам производства все больше
отливается в форме наемного труда.
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Маккэфри Энн
Шилова Юлия