Леббок, - не простые собрания независимых особей, ниже временные сообщества,
как стаи перелетных птиц, но организованные общежития, т рудящиеся с
величайшим согласием ради общего блага"100. Эти общежития заключают в себе
иногда такое многочисленное население, что, по замечанию того же
натуралиста, из человеческих городов, может быть, только Лондон и Пекин
могут сравниться с ними101. Го раздо более важны три внутренние свойства
муравьиного общежития: сложная общественная организация, затем определенное
различие в степенях этой организации между отдельными обществами, -
различие, совершенно аналогичное постепенному развитию форм человече ской
культуры от охотничьего до земледельческого быта, что показывает, что
муравьиная общественность произошла не каким-нибудь случайным и
исключительным образом, а развилась по некоторым общим социологическим
законам, и, наконец, замечательна чрезвычайн ая крепость и устойчивость
общественной связи, удивительная практическая солидарность между всеми
членами муравьиного гражданства, когда дело касается общего блага.
есть разделение труда, то невозможно отрицать существования муравьиной
цивилизации. Разделение труда проведено здесь крайне резко. Есть воины
весьма храбрые, вооруженные непомерно раз витыми клещеобразными челюстями,
которыми они ловко схватывают и отрывают вражьи головы, но, впрочем, не
способны ни к чему другому; есть рабочие, отличающиеся трудолюбием и
искусством; есть господа с противуположными качествами, доходящими до того,
что
чужими услугами; есть, наконец, рабы (которых не нужно смешивать с
рабочими)102 - они добываются завоеванием и принадлежат к другим видам
муравьев, что не мешает их полной преданнос ти своим господам. Высокая
степень муравьиной цивилизации помимо такого разделения труда доказывается
еще обилием домашних животных (т.е. прирученных насекомых из других
зоологических семейств). "По правде можно сказать, - замечает Леббок
(разумеется, не без некоторого преувеличения), - что наши английские муравьи
обладают большим разнообразием домашних животных, чем мы сами"103. Некоторые
из этих домашних насекомых, старательно воспитываемых муравьями, служат для
питания (таковы в особенности медоточив ые тли (aphidae), которых Линней
называет муравьиными коровами (aphis formicarum vacca)), другие исполняют
некоторые необходимые общественные работы, напр. служат мусорщиками104,
третьи, по мнению Леббока, держатся только для забавы105 - вроде наших мопс
ов или канареек. Энтомолог Андре представил список 584 видов насекомых,
которые обычно встречаются в сообществе муравьев106.
главным средством существования служат собираемые ими обильные запасы
растительных продуктов; толпы рабочих муравьев систематически и искусно
перерезают травяные стебли и черенки листь ев - как бы жнут их; но это
подобие земледелия не есть ни единственный, ни первоначальный у них способ
существования. "Мы найдем, - говорит Леббок, - у различных видов муравьев
различные условия жизни, любопытно соответствующие ранним стадиям
человеческо го прогресса. Например, некоторые виды, как Formica fusca, живут
преимущественно добытым на охоте; хотя они и питаются отчасти медвянистым
соком тлей, они еще не приручили этих насекомых. Эти муравьи, вероятно,
сохраняют обычаи, некогда общие для всех му равьев. Они похожи на низшие
расы людей, которые существуют главнейше охотою. Подобно им, они бродят по
лесам и пустыням, живут сравнительно небольшими общежитиями, и у них мало
развиты инстинкты совокупного действия. Они охотятся в одиночку, и их битвы
явно представляют высший тип общественной жизни; они являют более искусства
в зодчестве; можно буквально сказать, что они приручили известные виды тлей
и могут быть сравнены с пастуше скою стадией человеческого прогресса - с
племенами, которые живут продуктами своих стад и табунов. Их общежития
гораздо многочисленнее; они действуют с большим согласием; их сражения уже
не простые поединки, но они знают, как действовать в совокупности.
точно так как дикари исчезают перед более развитыми племенами. Наконец,
земледельческие народы могут быть сравнены с муравьями-жнецами. Вот,
кажется, три главные типа, представляющие любопытную аналогию с тремя
великими фазами - охотничьей, пастушеской и земледельческой стадиями - в
истории человеческого развития"107.
муравьиные общежития отличаются еще, как выше замечено, чрезвычайною
крепостью общественной связи. Наш автор неоднократно свидетельствует о
"высочайшем согласии, царствующем между при надлежащими к одному и тому же
обществу"108. Это согласие обусловливается исключительно общим благом. На
основании не одних только наблюдений, но и многочисленных экспериментов
Леббок доказывает, что во всех случаях, когда отдельный муравей
предпринимает что-нибудь полезное для всего общежития, но превышающее его
собственные силы, например, перетащить в муравейник мертвую муху или жука,
на которых он натолкнулся, он всегда зовет и находит товарищей, которые ему
помогают; напротив, когда отдельный мураве й впадает в какое-нибудь
бедствие, касающееся только его одного, то это не вызывает обыкновенно
никакого сочувствия, и никакой помощи ему не оказывается; терпеливый
естествоиспытатель множество раз приводил в бесчувственное состояние
отдельных муравьев п осредством хлороформа или водки: сограждане или не
обращали на несчастных никакого внимания, или выбрасывали их вон, как
падаль. Но нежное участие к личному горю не связано ни с какою общественною
функцией и, следовательно, не входит в понятие общественн ости, как такой;
зато чувство гражданского долга и преданность общему порядку так велики у
муравьев, что никогда никаких ссор и усобиц у них не происходит; вооруженные
их силы предназначаются только для внешних войн, и в тех самых
высокоразвитых общежити ях, которые обладают даже особым классом мусорщиков
и особою породой домашних шутов, ни один наблюдатель не мог заметить никаких
признаков организованной полиции или жандармерии.
столь же существенный, как для человека. И, если, однако, мы не хотим
признать их равенства с собою, если мы не согласны каждому из бесчисленных
муравьев, копошащихся в наших лесах, сейчас же предоставить все права
человека и гражданина, то, значит, есть у человека другой существенный
признак, не зависимый от общественности, а, напротив, обусловливающий собою
отличительный характер человеческого общества. Этот признак состоит в том ,
что каждый человек, как такой, есть нравственное существо или лицо, имеющее
независимо от своей общественной полезности безусловное достоинство и
безусловное право на существование и на свободное развитие своих
положительных сил. Отсюда прямо следует,
рассматриваться как только средство для каких бы то ни было посторонних
целей, - он не может быть только средством или орудием ни для блага другого
лица, ни для блага целого класса , ни, наконец, для так называемого общего
блага, т.е. блага большинства других людей. Это "общее благо" или "общая
польза" имеет право не на человека, как лицо, а на его деятельность, или
труд, в той мере, в какой этот труд, служа на пользу общества, вме сте с тем
обеспечивает трудящемуся достойное существование. Право лица, как такого,
основанное на присущем ему и неотъемлемом от него человеческом достоинстве,
на формальной бесконечности разума во всяком человеке, на том, что каждое
лицо есть нечто особ енное и незаменимое и, следовательно, должно быть
самоцелью, а не средством или орудием только, - это право лица по существу
своему безусловно, тогда как права общества на лицо, напротив, обусловлены
признанием личного права. Таким образом, общество може т обязывать лицо к
чему бы то ни было лишь через акт его собственной воли, иначе это будет не
обязательством лица, а лишь употреблением вещи. Из этого, разумеется, не
следует (как почему-то представилось одному моему критику)140, что
общественная власть
должна спрашивать особого согласия каждого лица. Вместо такого нелепого
liberum veto141 из нравственного принципа по логике вытекает (в отношении
политическом) лишь право каждого дее способного лица свободно менять
подданство, равно как и вероисповедание. Другими словами, никакая
общественная группа или учреждение не имеет права насильно удерживать
кого-либо в числе своих членов.
существом, вовсе не зависит ни от его природных качеств, ни от его
полезности: этими качествами и этою полезностью может определяться внешнее
положение человека в обществе, относит ельная оценка его другими лицами, но
никак не его собственное значение и человеческие права. Многие животные по
природе добродетельнее многих людей. Супружеская добродетель голубей и
аистов, материнская любовь кур, кротость ланей, верность и преданность
пчел и муравьев и т.д. - все эти отличные качества, украшающие наших меньших
братьев, далеко не составляют преобладающих свойств человеческого
большинства. Отчего же никому еще не прих одило в голову отнять у самого
дрянного из людей человеческие права с тем, чтобы передать их самому
превосходному животному в награду за его добродетель? Что касается до
полезности, то не только одна здоровая лошадь полезнее множества больных
нищих, но и неодушевленные предметы, например печатный станок или паровой
котел, несомненно, принесли общему историческому прогрессу гораздо больше
пользы, чем целые народы, дикие или варварские. Однако, если бы (per
impossibile)142 Гуттенбергу и Уатту пришлось для этих великих изобретений
пожертвовать намеренно и сознательно хотя бы только одним дикарем или
варваром, полезность их дела не помешала бы их поступку заслуживать
решительного осуждения за безнравственность, иначе пришлось бы вступить на
почву целей, оп равдывающих средства.
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий
Лондон Джек
Андреев Николай
Василенко Иван
Роллинс Джеймс