безразличие) посредством реально-нравственног о совершенствования от
коснеющего камня и до свободы и славы сынов Божиих180.
средств действительного совершенствования всех, и в этой связи меньшее добро
имеет свое оправдание, как условие большого. И вместе с тем это есть
оправдание и для самого абсолютного Д обра, которое не было бы и абсолютным,
если бы не могло связать с собою или включить в себя так или иначе все
действительные отношения. И в самом деле, ни в какой области доступного нам
мира мы не находим этих двух терминов в их отдельности или в голом в иде:
везде абсолютное начало облечено в относительные формы и относительное
внутренно связано с абсолютным и держится им - все различие состоит в
сравнительном преобладании той или другой стороны.
разграничиваются между собою и противуполагаются друг другу, причем одной из
них приписывается безусловное, а другой только относительное значение, то мы
заранее можем знать, что самое это противуположение только относительно, что
и в той и в другой сфере нет чистой абсолютности и чистой относительности, а
есть только особая связь того и другого, не тождественная в обеих по форме и
степени, но одинаковая по существу и высшей цели, и что э то отношение
каждой к абсолютному образует положительную связь или солидарность обеих.
противуположность существует между областью собственно нравственною и
областью права, и с древних времен (от языческих киников и христианских
гностиков) и до наших дней эта противуположн ость берется безотносительно,
значение безусловного приписывается исключительно нравственности, а право,
как явление чисто условное, вовсе отвергается во имя абсолютных требований.
Сразу чувствуется фальшь такого взгляда; нравственная философия обязывает
нас, не останавливаясь на этом чувстве, которое может быть и обманчиво,
рассмотреть действительное отношение нравственности и права с точки зрения
безусловного Добра. Оправдывается ли это Добро и по отношению к праву?
Человек, внимательный к этимологии, может заметить, что ответ уже
заключается в терминах вопроса. Мы коснемся далее этого филологического
обстоятельства, но оно не должно само по себе предрешать философской задачи.
прочим, следующий прусский эдикт 1739 г.:
будет просить другого подать их королевскому величеству какую-нибудь
докладную записку, то их королевскому величеству благоугодно, чтобы такое
лицо было повешено без всякого милосе рдия и чтобы рядом с ним была повешена
собака"181.
столь же несомненно его несогласие с элементарными требованиями
справедливости, - несогласие, как бы намеренно подчеркнутое распространением
уголовной ответственности адвоката или
яркие, случаи несоответствия между нравственностью и положительным правом,
между справедливостью и законом, составляют явление обычное в истории. Как
же к этому отнестись, на какую сторону стать в этом столкновении двух
главных начал практической жизни? По-видимому, ответ ясен: нравственные
требования имеют в себе ту безусловную внутреннюю обязательность, которая
может совершенно отсутствовать в постановлениях права положительного .
Отсюда позволительным кажется заключать, что вопрос об отношении между
нравственностью и правом разрешается простым отрицанием права как должного
или обязательного начала наших действий; все человеческие отношения,
согласно этому, должны быть сведены к взаимодействиям чисто нравственным, а
область правовых или законных отношений и определений должна быть отвергнута
всецело.
Этот "антиномизм" (противозаконничество), исходя из безусловного
противоположения нравственности и права, никогда не подвергал и не
подвергает самое это свое основное предположение с колько-нибудь
последовательной и углубленной критике.
явлениях, как вышеприведенный эдикт прусского короля, слишком очевидно. Но
нет ли в них противоречия и требованиям самого права? Возможность такого
противоречия между формальною правомер ностью известных действий и сущностью
права станет понятнее для читателей, если я укажу на действительном примере
аналогичное противоречие между формально-нравственным характером действия и
существом нравственности.
часовни св. Пантелеймона, толпа народа чуть не досмерти избила и искалечила
женщину, заподозренную в наведении болезни на мальчика посредством
заколдованного яблока. Эти люди действов али без всяких корыстных целей и
внешних соображений, у них не было никакой личной вражды к этой женщине и
никакого личного интереса в ее избиении; единственным их побуждением было
сознание, что такое вопиющее злодеяние, как отравление невинного младенца
посредством колдовства, должно получить справедливое возмездие. Таким
образом, нельзя отнять у этого дела характер формально-нравственный, хотя
всякий согласится, что по существу оно было решительно безнравственным. Но
если тот факт, что возмутительные
приводит нас к отрицанию самой нравственности, то на каком же основании
такие, по существу неправые, хотя и правомерные, постановления, как прусский
эдикт 1739 г., кажутся нам достаточными для отвержения права? Если в
злодеянии на Никольской улице виноват не сам нравственный принцип, а только
недостаточная степень развития нравственного сознания у полудикой толпы, то
и в нелепом прусском законе виновата никак не сама идея права или закона , а
только слабая степень правового сознания у короля Фридриха-Вильгельма. Об
этом не стоило бы и говорить, если бы не усиливавшаяся в последнее время,
именно по отношению к юридической области, дурная привычка выводить назло
логике общие заключения из о тдельных конкретных случаев.
и нравственностью, а между различными состояниями как правового, так и
нравственного сознания. А что независимо от этих состояний и их фактических
проявлений пребывают и в правовой
в этом невольно сознается даже дух лжи, софистически нападающий на
правоведение:
нет речи159. Но на самом деле речь идет именно о нем каждый раз, когда
вообще говорится о каких бы то ни было правовых отношениях. Нельзя судить
или оценивать какой-нибудь факт из п равовой области, какое-нибудь
проявление права, если не иметь общей идеи права, или его нормы. Этою идеею,
или нормой, пользуется сам Мефистофель, когда говорит, что известные права и
законы из разумных стали бессмысленными, из благодетельных - вредными. Он
указывает при этом только на одну сторону дела, именно на так называемый
консерватизм в праве. И это явление имеет свои разумные основания, и
проистекающие из него неудобства, на которых исключительно останавливается
Мефистофель, устраняются другим я влением, о которых дух лжи не упоминает,
имея на то свои основания, именно явлением постепенного возвышения правового
сознания и действительного улучшения правовых установлений. Этот несомненный
прогресс в праве может быть показан даже на приведенном мно ю примере
неправедного закона, и не в том смысле, что такие узаконения, как прусский
эдикт 1739 г., сделались совершенно невозможными во всякой европейской
стране - и смертная казнь даже за несомненные и величайшие злодеяния давно
осуждена передовыми пре дставителями правового сознания, - но еще и в том,
что этот эдикт представлял, с другой стороны, бесспорный прогресс
сравнительно с теми порядками, которые господствовали раньше в том же
Бранденбурге или в той же Померании, как и в прочей Европе, когда в сякий
сильный барон мог спокойно умерщвлять мирных людей из личной мести или ради
завладения их имуществом, тогда как при отце Фридриха Великого во всей
стране лишить жизни человека могла только власть одного короля, не имевшего
притом никаких личных или своекорыстных целей; ясно, в самом деле, что при
сочинении своего эдикта Фридрих-Вильгельм был заинтересован только в
подавлении ябедничества и кляузничества чрез угрозу казни, а никак не в
действительном отнятии жизни у адвокатов, прокураторов и собак. Те бароны в
своих насилиях были, несомненно, убийцами и грабителями, тогда как он и в
этом возмутительном эдикте действовал все-таки как блюститель правосудия,
хотя и на довольно низкой ступени правового сознания.
неуклонное тяготение правовых положений к правовым нормам, сообразным, хотя
и не тождественным, с нравственными требованиями, достаточно показывает, что
между этими двумя началами сущест вует не одно только отрицательное
отношение и что отделываться от всей области юридических явлений и задач
легким способом простого и пустого отрицания непозволительно именно с точки
зрения самой нравственности.
коренных вопросов практической философии. Это есть в сущности вопрос о связи
между идеальным нравственным сознанием и действительною жизнью, от
Каменистый Артем
Маркеев Олег
Белов Вольф
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Маккарти Кормак