А.П.ГАЙДАР

ТИМУР И ЕГО КОМАНДА

А.П.Гайдар. Избранное,

М., Правда, 6

Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не
был дома. Вероятно, он был на фронте.

В середине лета он прислал телеграмму, в которой предложил своим дочерям
Ольге и Жене остаток каникул провести под Москвой на даче.

Сдвинув на затылок цветную косынку и опираясь на палку щетки,
насупившаяся Женя стояла перед Ольгой, а та ей говорила:

- Я поехала с вещами, а ты приберешь квартиру. Можешь бровями не дергать
и губы не облизывать. Потом запри дверь. Книги отнеси в библиотеку. К
подругам не заходи, а отправляйся прямо на вокзал. Оттуда пошли папе вот эту
телеграмму. Затем садись в поезд и приезжай на дачу... Евгения, ты меня
должна слушаться. Я твоя сестра...

- И я твоя тоже.

- Да... но я старше... и, в конце концов, так велел папа.

Когда во дворе зафырчала отъезжающая машина, Женя вздохнула и оглянулась.
Кругом был разор и беспорядок. Она подошла к пыльному зеркалу, в котором
отражался висевший на стене портрет отца.

Хорошо! Пусть Ольга старше и пока ее нужно слушаться. Но зато у нее, у
Жени, такие же, как у отца, нос, рот, брови. И, вероятно, такой же, как у
него, будет характер.

Она туже перевязала косынкой волосы. Сбросила сандалии. Взяла тряпку.
Сдернула со стола скатерть, сунула под кран ведро и, схватив щетку,
поволокла к порогу груду мусора.

Вскоре запыхтела керосинка и загудел примус.

Пол был залит водой. В бельевом цинковом корыте шипела и лопалась мыльная
пена. А прохожие с улицы удивленно поглядывали на босоногую девчонку в
красном сарафане, которая, стоя на подоконнике третьего этажа, смело
протирала стекла распахнутых окон.

Грузовик мчался по широкой солнечной дороге. Поставив ноги на чемодан и
опираясь на мягкий узел, Ольга сидела в плетеном кресле. На коленях у нее
лежал рыжий котенок и теребил лапами букет васильков.

У тридцатого километра их нагнала походная красноармейская мотоколонна.
Сидя на деревянных скамьях рядами, красноармейцы держали направленные дулом
к небу винтовки и дружно пели.

При звуках этой песни шире распахивались окна и двери в избах. Из-за
заборов, из калиток вылетали обрадованные ребятишки. Они махали руками,
бросали красноармейцам еще недозрелые яблоки, кричали вдогонку "ура" и тут
же затевали бои, сражения, врубаясь в полынь и крапиву стремительными
кавалерийскими атаками.

Грузовик свернул в дачный поселок и остановился перед небольшой, укрытой
плющом дачей.

Шофер с помощником откинули борта и взялись сгружать вещи, а Ольга
открыла застекленную террасу.

Отсюда был виден большой запущенный сад. В глубине сада торчал неуклюжий
двухэтажный сарай, и над крышею этого сарая развевался маленький красный
флаг.

Ольга вернулась к машине. Здесь к ней подскочила бойкая старая женщина -
это была соседка, молочница. Она вызвалась прибрать дачу, вымыть окна, полы
и стены.

Пока соседка разбирала тазы и тряпки, Ольга взяла котенка и прошла в сад.

На стволах обклеванных воробьями вишен блестела горячая смола. Крепко
пахло смородиной, ромашкой и полынью. Замшелая крыша сарая была в дырах, и
из этих дыр тянулись поверху и исчезали в листве деревьев какие-то тонкие
веревочные провода.

Ольга пробралась через орешник и смахнула с лица паутину.

Что такое? Красного флага над крышей уже не было, и там торчала только
палка.

Тут Ольга услышала быстрый, тревожный шепот. И вдруг, ломая сухие ветви,
тяжелая лестница - та, что была приставлена к окну чердака сарая, - с
треском полетела вдоль стены и, подминая лопухи, гулко брякнулась о землю.

Веревочные провода над крышей задрожали. Царапнув руки, котенок
кувыркнулся в крапиву. Недоумевая, Ольга остановилась, осмотрелась,
прислушалась. Но ни среди зелени, ни за чужим забором, ни в черном квадрате
окна сарая никого не было ни видно, ни слышно.

Она вернулась к крыльцу.

- Это ребятишки по чужим садам озоруют, - объяснила Ольге молочница. -
Вчера у соседей две яблони обтрясли, сломали грушу. Такой народ пошел...
хулиганы. Я, дорогая, сына в Красную Армию служить проводила. И как пошел,
вина не пил. "Прощай, - говорит, - мама". И пошел и засвистел, милый. Ну, к
вечеру, как положено, взгрустнулось, всплакнула. А ночью просыпаюсь, и
чудится мне, что по двору шныряет кто-то, шмыгает. Ну, думаю, человек я
теперь одинокий, заступиться некому... А много ли мне, старой, надо?
Кирпичом по голове стукни - вот я и готова. Однако бог миловал - ничего не
украли. Пошмыгали, пошмыгали и ушли. Кадка у меня во дворе стояла - дубовая,
вдвоем не своротишь, - так ее шагов на двадцать к воротам подкатили. Вот и
все. А что был за народ, что за люди - дело темное.

В сумерки, когда уборка была закончена, Ольга вышла на крыльцо. Тут из
кожаного футляра бережно достала она белый, сверкающий перламутром аккордеон
- подарок отца, который он прислал ей ко дню рождения.

Она положила аккордеон на колени, перекинула ремень через плечо и стала
подбирать музыку к словам недавно услышанной ею песенки:

Ах, если б только раз

Мне вас еще увидеть,

Ах, если б только раз

И два. и три

А вы и не поймете

На быстром самолете,

Как вас ожидала я до утренней зари

Да!

Летчики-пилоты! Бомбы-пулеметы!

Вот и улетели в дальний путь.

Вы когда вернетесь?

Я не знаю, скоро ли,

Только возвращайтесь... хоть когда-нибудь.

Еще в то время, когда Ольга напевала эту песенку, несколько раз бросала
она короткие настороженные взгляды в сторону темного куста, который рос во
дворе у забора. Закончив играть, она быстро поднялась и, повернувшись к
кусту, громко спросила:

- Послушайте! Зачем вы прячетесь и что вам здесь надо?

Из-за куста вышел человек в обыкновенном белом костюме. Он наклонил
голову и вежливо ей ответил:

- Я не прячусь. Я сам немного артист. Я не хотел вам мешать. И вот я
стоял и слушал.

- Да, но вы могли стоять и слушать с улицы. Вы же для чего-то перелезли
через забор.

- Я?.. Через забор?.. - обиделся человек. - Извините, я не кошка. Там, в
углу забора, выломаны доски, и я с улицы проник через это отверстие.

- Понятно! - усмехнулась Ольга. - Но вот калитка. И будьте добры
проникнуть через нее обратно на улицу.

Человек был послушен. Не говоря ни слова, он прошел через калитку, запер
за собой задвижку, и это Ольге понравилось.

- Погодите! - спускаясь со ступени, остановила его она. - Вы кто? Артист?

- Нет, - ответил человек. - Я инженер-механик, но в свободное время я
играю и пою в нашей заводской опере.

- Послушайте, - неожиданно просто предложила ему Ольга. - Проводите меня
до вокзала. Я жду младшую сестренку. Уже темно, поздно, а ее все нет и нет.
Помните, я никого не боюсь, но я еще не знаю здешних улиц. Однако постойте,
зачем же вы открываете калитку? Вы можете подождать меня и у забора.

Она отнесла аккордеон, накинула на плечи платок и вышла на темную,
пахнувшую росой и цветами улицу.

Ольга была сердита на Женю и поэтому со своим спутником по дороге
говорила мало. Он же сказал ей, что его зовут Георгий, фамилия его Гараев и
он

работает инженером-механиком на автомобильном заводе.

Поджидая Женю, они пропустили уже два поезда, наконец прошел и третий,
последний.

- С этой негодной девчонкой хлебнешь горя! - огорченно воскликнула Ольга.
- Ну, если бы еще мне было лет сорок или хотя бы тридцать. А то ей
тринадцать, мне - восемнадцать, и поэтому она меня совсем не слушается.

- Сорок не надо! - решительно отказался Георгий. - Восемнадцать куда как
лучше! Да вы зря не беспокойтесь. Ваша сестра приедет рано утром.

Перрон опустел. Георгий вынул портсигар. Тут же к нему подошли два
молодцеватых подростка и, дожидаясь огня, вынули свои папиросы.