Чтение 19–й страницы книги ~Сказки Старой Англии~

принимал тебя только за свихнувшегося проповедника круглоголовых [*69]".

Он засмеялся, затем засмеялась его жена, за нею я -- прямо под дождем
нас всех троих охватил беспричинный приступ смеха, который мы в медицине
называем припадком истерии. Тем не менее смех ободрил нас. Так я и остался
у них.

-- Почему ты не отправился дальше, к своему брату в Грейт Уигсел, Ник?
-- спросил Пак. -- Это всего семь миль по дороге.

-- Но чума-то свирепствовала в этой деревне, -- ответил мистер Калпепер
и указал на уходящий вверх холм. -- Разве я мог поступить иначе?

-- А как звали детей священника? -- спросила Юна.

-- Элизабет, Элисон, Стивен и младенец Чарльз. Я сначала их почти не
видел: мы с их отцом жили отдельно -- в сарае для телег. Мать мы с трудом
уговорили остаться в доме, с детьми. Она и так намучилась.

А теперь, дорогие мои, я с вашего позволения перейду непосредственно к
основной теме рассказа.

Я обратил внимание жителей деревни на то, что чума особенно
свирепствовала на северной стороне улиц, ибо там не хватало солнечного
света, который, восходя к "primum mobile" -- источнику жизни (я выражаюсь
астрологически), обладает в высшей степени очистительными и
оздоравливающими свойствами. Большой очаг чумы образовался вокруг лавки,
где продавали овес для лошадей, другой, еще больший, на обеих мельницах у
реки. Понемногу чума поразила еще несколько мест, но в кузнице, заметьте,
ее не было и следа. Заметьте также, что все кузницы принадлежат Марсу,
точно так же, как все лавки, торгующие зерном, мясом или вином, признают
своей госпожой Венеру. В кузнице на Мандей-лейн чумы не было.

-- Мандей-лейн? Ты говоришь о нашей деревне? Я так и подумал, когда ты
упомянул про две мельницы! -- воскликнул Дан. -- А где тот чумной камень?
Я хотел бы на него посмотреть.

-- Так смотри, -- сказал Пак и указал на куриный камень-поилку, на
котором лежали велосипедные фонарики. Это был шершавый, продолговатый
камень с выемкой сверху, весьма похожий на небольшое кухонное корытце.
Филлипс, у которого ничего не пропадало впустую, нашел его в канаве и
приспособил под поилку для своих драгоценных курочек.

-- Этот? -- Дан и Юна уставились на камень и смотрели, смотрели,
смотрели.

Мистер Калпепер несколько раз нетерпеливо кашлянул, затем продолжал:

-- Я стараюсь рассказывать столь подробно, дорогие мои, чтобы дать вам
возможность проследить -- насколько вы на это способны -- ход моих мыслей.
Чума, с которой, как я уже говорил, я боролся в Валлингфорде, графство
Оксфордшир, была гнилой, то есть сырой по природе, поскольку она возникла
в районе, где полно всяких рек, речушек и ручейков, и я, как уже
рассказывал, лечил людей, погружая их в воду. Наша же чума, хотя, конечно,
у воды и она сильно свирепствовала, а на обеих мельницах убила всех до
единого, не могла быть побеждена таким способом. И это поставило меня в
тупик. Гм-гм!

-- Ну и что же вы делали с больными? -- строго спросил Пак.

-- Мы убеждали тех, кто жил на северной стороне улицы, полежать немного
в открытом поле. Но даже в тех домах, где чума унесла одного, а то и двух
человек, оставшиеся просто наотрез отказывались покидать свой дом, боясь,
как бы его не обчистили воры. Они предпочитали рисковать жизнью, но не
оставлять своего добра без присмотра.

-- Такова природа человека, -- усмехнулся Пак. -- Я наблюдал такое не
раз.

-- А как почувствовали себя ваши больные в полях?

-- Эти тоже умирали, но не так часто, как те, кто оставался в закрытом
помещении, да и умирали больше от боязни и тоски, чем от чумы. Но
признаюсь, дорогие мои, я никак не мог одолеть болезнь, потому что никак
не мог докопаться хотя бы до малейшего намека на ее происхождение и
природу. Короче говоря, я был совершенно сбит с толку зловещей силой и
необъяснимостью этой болезни, поэтому я, наконец, сделал то, что должен
был сделать намного раньше: я отбросил все свои предположения и догадки,
выбрал по астрологическому календарю благоприятствующий час, натянул на
голову плащ, прикрыл им лицо и вошел в один из покинутых домов, полный
решимости дождаться, когда звезды подскажут мне разгадку.

-- Ночью? И ты не испугался? -- спросил Пак.

-- Я смел надеяться, что бог, заложивший в человека благородное
стремление к исследованию неизведанных тайн, не даст погибнуть преданному
искателю. Через некоторое время -- а всему на свете, как я уже говорил,
есть свое время -- я заметил мерзкую крысу, распухшую и облезшую; она
сидела на чердаке у слухового окна, через которое светила луна. И пока я
смотрел на них -- и на крысу, и на луну (а Луна направлялась к древнему
холодному Сатурну, своему верному союзнику), крыса с трудом выползла на
свет и там прямо на моих глазах подохла. Потом появилась еще одна, видно,
из того же стада, она улеглась рядом и точно так же подохла. Еще некоторое
время спустя -- примерно за час до полуночи -- то же произошло с третьей
крысой. Все они выползли на лунный свет и умерли в нем. Это меня немало
удивило, поскольку, как мы знаем, лунный свет благоприятен, а отнюдь не
вреден для этих ночных тварей. Сатурн же, будучи, как вы бы сказали, Луне
другом, только усиливал ее зловещее влияние. И тем не менее крысы нашли
смерть именно в лунном свете. Я высунулся из окна посмотреть, кто же из
небесных владык на нашей стороне, и узрел там славного верного Марса,
очень красного и очень горячего, спешащего к своему закату. Чтобы все
разглядеть лучше, я вскарабкался на крышу.

В это время на улице появился Джек Маржет, он направлялся подбодрить
наших больных в поле. У меня из-под ноги выскользнула черепица и полетела
вниз.

"Эй, сторож, что там происходит?" -- вскрикнул Джек печальным голосом.

"Возрадуйся, Джек, -- говорю я. -- Сдается мне, кое-кто уже вышел нам
на помощь, а я, как последний дурак, совсем забыл о нем этим летом". Я,
естественно, имел в виду планету Марс.

"Так помолимся же ему тогда, -- говорит Джек. -- Я тоже совсем его
забросил этим летом".

Он имел в виду бога, которого, по его словам, он совсем позабыл тем
летом, когда, оставив своих прихожан, отправился к королю. Теперь он
нещадно себя за это казнил. Я крикнул ему вниз, что заботой о больных он
уже достаточно искупил свою вину, на что он мне ответил, что признает это
только тогда, когда больные поправятся окончательно. Силы его были на
исходе, причем больше всех в этом повинны были уныние и тоска. Мне и
раньше приходилось наблюдать подобное у священников и у слишком веселых от
природы людей. Я тут же налил ему полчашки некоей водицы, которая я не
утверждаю, что лечит чуму, но незаменима при унынии.

-- Что ж это за водица? -- спросил Дан.

-- Очищенный белый бренди [*70], камфора [*71], кардамон, имбирь [*72],
перец двух сортов и анисовое семя [*73].

-- Ну и ну! -- воскликнул Пак. -- Хороша же водица!

-- Джек храбро все это проглотил, кашлянул и пошел за мной. Я же
направлялся на нижнюю мельницу, чтобы уяснить себе волю небес. Мой ум
смутно нащупал если и не средство спасения от чумы, то по крайней мере ее
причину, но я не хотел делиться своими соображениями с невежественной
толпой, пока я не был уверен до конца. Чтобы на практике все шло гладко,
она должна опираться на прочную теорию, а прочной теории, в свою очередь,
не может быть без обширнейших знаний. Гм-гм. Итак, Джек со своим фонарем
остался в поле среди больных, я пошел дальше. Джек до сих пор продолжал
молиться по-старому, что было строго запрещено Кромвелем [*74].

-- Тогда тебе следовало сказать об этом своему брату в Уигселе, Джека
оштрафовали бы, а тебе отсчитали бы половину этих денег. Как же так
получилось, что ты забыл свой долг, Ник?

Мистер Калпепер рассмеялся -- впервые за весь вечер. Его смех так
походил на громкое ржание лошади, что дети вздрогнули.

-- В те дни людского суда мы не боялись, -- ответил он. -- А теперь,
дорогие мои, следите за моей мыслью внимательно, потому что то, что вы
сейчас услышите, будет для вас новым, хотя для меня это новым не было.
Когда я пришел на опустевшую мельницу, старик Сатурн, только что
поднявшийся в созвездии Рыб, угрожал оттуда тому месту, откуда должно было
появиться Солнце. Наша Луна спешила Сатурну на подмогу, -- не забывайте,
что я выражаюсь астрологически. Я от края до края окинул взором
раскинувшееся надо мной небо, моля бога направить меня на правильный путь.
В это время Марс, весь сверкая, уходил за горизонт. И в тот момент, когда
он уже готов был скрыться, я заметил, что у него над головой что-то
блеснуло и занялось огнем -- может быть, это была какая-либо яркая звезда,
может быть -- всплеск пара, -- но казалось, будто он обнажил меч и
размахивает им. В деревне петухи возвестили полночь, и я присел возле
водяного колеса, пожевывая курчавую мяту, хотя эта трава и принадлежит
Венере, называя себя глупейшим в мире ослом. Теперь-то мне стало понятно
все!

-- Что же? -- спросила Юна.

-- Истинная причина чумы и избавление от нее. Молодчина Марс поработал
за нас на славу. Хоть он и не блистал в полнеба, -- кстати, именно потому
я и упустил его в своих вычислениях, -- он более чем какая-либо другая
планета хранил небеса. Я имею в виду, что он хоть понемногу, но
показывался на небе каждой ночью на протяжении всех двенадцати месяцев.
Вследствие этого его горячее и очистительное влияние, соперничающее с
тлетворным влиянием Луны, привело к уничтожению тех трех крыс прямо под
носом у меня и у их несомненной покровительницы Луны. Я и раньше видел,
как Марс, склоняясь на полнеба и прикрываясь щитом, наносил Луне увесистые
удары, но впервые его сила оказалась столь неотразимой.

-- Я что-то ничего не понимаю. Ты хочешь сказать, что Марс убил крыс
потому, что ненавидел Луну? -- спросила Юна.

-- Конечно, это же ясно как день, -- ответил мистер Калпепер. -- И
сейчас я вам это докажу. Почему в кузнице на Мандейлейн чума не возникла?