Чтение 25–й страницы книги ~Рони, дочь разбойника~

Маттису Волчью песнь. Пора было засыпать. Ронью клонило ко сну, но мысли
уносили ее далеко. "Холодно сейчас в Медвежьей пещере, - думала она, - а я
вот лежу в тепле, мне жарко до кончиков пальцев на ногах. Разве не
удивительно, что можно быть счастливой из-за такой малости!" Потом она
подумал о Бирке, хорошо ли ему в крепости Борки. "Пусть ему тоже будет тепло
аж до кончиков пальцев на ногах, - подумала она и закрыла глаза. - Спрошу
его об этом завтра".

В каменном зале было тихо. Но вдруг Маттис в страхе завопил:

- Ронья!

- Что случилось? - спросила она сонным голосом.

- Я просто хотел увериться, что ты в самом деле здесь.

- Ну конечно, я здесь, - пробормотала Ронья. И тут же заснула.

Лес, который Ронья любила даже осенью и зимой, снова стал ее другом,
как прежде. В последние дни там, в Медвежьей пещере, он казался ей опасным и
враждебным. А теперь она ездила с Бирком по зимнему лесу, и он дарил ей
только радость.

- Лес хорош в любую погоду, если только знаешь, что можно согреться,
когда вернешься домой, что не придется после мерзнуть в пещере, - объяснила
она Бирку.

А Бирк, собиравшийся зимовать в Медвежьей пещере, теперь был доволен,
что можно греться у очага дома, в крепости Борки.

Он понял, что ему надо жить там, а иначе вражда между Матти-сом и его
отцом разгорится еще сильнее. И Ронья с ним согласилась.

- Ты знаешь, - рассказал ей Бирк, - Ундис и Борка были сами не свои от
радос-и, когда я пришел. Я и не думал, что они так любят меня.

- Да, тебе надо жить у них до самой весны. Маттис тоже был доволен, что
Бирк жил у своих.

- Да уж ясное дело, - сказал Маттис жене. - Пусть уж лучше этот пащенок
приходит и уходит, когда ему вздумается. Я хотел взять его с собой, к нам.
Однако куда лучше не видеть его рыжие космы каждую секунду!

Жизнь в замке шла своим чередом, веселье снова воцарилось здесь.
Разбойники пели и плясали, а Маттис, как прежде, хохотал громовым басом.

И все же разбойничать им теперь стало труднее Кнехты фогда

теперь вовсе не давали им покоя. Маттис знал, что они охотятся за ним.

- Эти за то, что мы вызволили Пелье из их чертовой темницы, да заодно и
двух ворюг из шайки Борки, - объяснил он Ронье.

- Коротышка Клипп думал, что Пелье повесят, - сказала Ронья.

- Моих ребят никто не повесит. Теперь я доказал фогду, что разбойникам
никакие темницы не страшны!

Но Пер Лысуха глубокомысленно покачал лысой головой:

- То-то сейчас кнехтов полно в лесу, точно мух. И под конец фогд
добьется своего. Сколько раз мне повторять это тебе, Маттис?

Пер Лысуха снова начал охать и твердить, что Маттис с Боркой должны
помириться, пока не поздно. Одной сильной разбойничьей банде будет куда
легче отбиваться от фогда и всех его кнехтов, чем двум, которые только и
знают, что обманывают друг друга да дерутся из-за добычи, словно волки,
считал Пер.

Такие советы Маттис слушать не желал. Хватало и того, что он сам начал
тревожиться.

- Ты дело говоришь, старик, - сказал он. - В главном-то ты прав. Ну а
кто станет вожаком в этой большой банде? Об этом ты подумал?

Он скривил губы в презрительную усмешку.

- Борка, а? Я, Маттис, самый могущественный, самый сильный предводитель
разбойников во всех горах и лесах и собираюсь им оставаться. А кто знает,
может, наш ненаглядный Борка не поймет этого?

- Так докажи это ему! - возразил Пер Лысуха, - В единоборстве с ним ты
уж, верно, его поборешь. Бычище ты здоровенный!

До этого Пер Лысуха додумался, когда сидел один в своей каморе.
Поединок укажет Борке его место и заставит уступить. Тогда в Маттисборгене
будет одна-единственная банда, и она станет водить кнехтов за нос, пускать
их по ложному следу, загоняет их до того, что они устанут охотиться за
разбойниками. До чего же хитро он это придумал!

- Я думаю, что куда хитрее перестать разбой н и чать, - сказала Ронья.
- Я всегда так думала.

Пер Лысуха улыбнулся ей беззубым ртом:

- Правда твоя, Ронья! Умница ты у нас. Но я слишком стар и немощен,
чтобы втемяшить это Маттису в башку. Маттис бросил на него злобный взгляд:

- И это говоришь ты, лихо разбойничавший под началом моего отца и под
моим! Перестать разбойничать! А на что тогда мы станем жить?

- А ты что, так никогда и не замечал, - ответил Пер Лысуха, - что на
свете есть люди, которые не разбойничают, а осе же живут, не умирают?

-- Да, но как? - спросил Маттис с кислой миной.

- Я научил бы тебя, кабы не знал, что ты все равно будешь разбойником,
покуда тебя не повесят. Но Ронье я поведаю однажды маленькую тайну.

- Что это еще за тайна?

- Как я уже сказал, - отвечал Пер Лысуха, - я поведаю ее Ринье, чтобы
она не пропала, когда тебя повесят.

- Повесят, повесят, повесят! - разозлился Маттис. - Накаркаешь беду,
старый ворон! Замолчи-ка лучше!

Дни бежали, а Маттис не слушал совета Пера Лысухи. Но однажды утром,
когда люди Маттиса еще не успели оседлать своих коней, Борка прискакал на
лошади к Волчьему ущелью и пожелал говорить с Маттисом. Он принес недобрую
весть. Его заклятый враг вызволил недавно двух людей из банды Борки, и
потому он пришел предупредить Маттиса. Борка сказал, что в этот день ни один
разбойник не должен высовывать носа из леса, если не хочет лишиться жизни.
На них снова устроили облаву. Он только что был на Разбойничьей тропе и
узнал, что кнехты сидят там в засаде. Двух его людей они успели схватить, а
третьего сильно ранили стрелой, когда тот пытался бежать.

- Эти злодеи лишают бедных разбойников куска хлеба! - с горечью сказал
Борка.

Маттис нахмурил брови:

- Нет, нам надо поскорее проучить их хорошенько! Долее терпеть нельзя!

Лишь потом он заметил, что сказал ".нам", и тяжело вздохнул. Он постоял
молча, меряя Борку взглядом с ног до головы.

- Может, нам... объединиться, - сказал он под конец и сам ужаснулся
своим словам. Надо же сказать такое Борке, сыну Борки! Его отец, дед и
прадед перевернулись бы в гробу, услышав это!

А Борка оживился:

- Впервые слышу от тебя умные слова, Маттис! Одна сильная банда, что
может быть лучше! И один сильный главарь. Я знаю одного такого, - сказал он
и распрямил плечи, - сильного и толкового, как я!

Маттис разразился громовым хохотом:

- Пошли, я покажу тебе, кто достоин быть главарем.

И вышло так, как хотел Пер Лысуха. Маттис и Борка решили, что устроить
поединок - мысль хорошая. Разбойников эта новость до того поразила, что они
в утро поединка повалили валом в каменный зал, и Лувис была вынуждена
выгнать их.

- Вон отсюда! - закричала она. - У меня уши болят от ваших воплей.

С нее хватало слушать Маттиса, который, скрипя зубами, ходил взад и
вперед по каменному полу и грозился измолотить Борку так, что после даже
Ундис его не узнает.

Пер Лысуха хмыкнул:

- Не хвались, идучи на рать, говаривала моя матушка!

Ронья поглядывала неодобрительно на расходившегося отца:

- Я не стану смотре! i., как ты будешь его молотить.

- Да тебе и не положено, - ответил Маттис.

Обычай не велел женщинам и детям смотреть на поединок. Счи-галось, что
им вредно глядеть на "схватку диких зверей". Так называли подобное
единоборство, жестокие приемы которого оправдывали такое название.

- Но ты. Пер Лысуха, приходи поглазеть, - добавил Маттис. - Хоть ты и
немощен, "схватка диких зверей" тебя подбодрит. Иди сюда, старик, я посажу
тебя на свою лошадь. Пора ехать!

Было холодное солнечное утро, землю запорошил иней. На поляне возле
Волчьего ущелья стояли Маттис и Борка, их окружили кольцом разбойники из
обеих банд, вооруженные копьями. Сейчас все увидят, кто достоин быть
х°вдингом.

На уступе скалы сидел закутанный в звериную шкуру Пер Лысуха, похожий
на старую ворону. Глаза его горели, он с нетерпением следил за тем, что
творилось внизу.

Борцы сняли с себя теплую одежду и остались в одних рубашках. Стоя на
замерзшей земле босиком, они играли мускулами и то и дело подрыгивали
ногами, чтобы поразмяться.

- Гляжу я, - сказал Маттис, - нос у тебя посинел, Борка. Но так и быть,
ты скоро у меня согреешься!

- И я тебе обещаю то же самое, - заверил Борка. В "звериной драке"
никакие уловки и ухватки не считались позорными. Можно было ломать, рвать,
выдирать, царапать и кусать, пинать босой ногой во все места, но только не в
пах. Удар в пах считался подлым, и тот, кто наносил его, проигрывал бой.

Но вот Фьосок подал долгожданный знак, Маттис и Борка с воинственным
кличем бросились друг другу навстречу, и бой начался.

- Экая досада, - сказал Маттис, хватая Борку поперек туловища своими
медвежьими лапами, так слегка, для разминки, чтобы Борка немного попотел, -
что ты такое дерьмо, а не то я давно сделал бы тебя своим помощником. Тогда
не пришлось бы выжимать теперь из тебя почечное сало.

И он сжал противника так сильно, что у Борки внутри что-то захрипело.

Но Борка, опомнившись, ударил со всей силы Маттиса головой по носу,
разбив его в кровь.

- Экая досада, - сказал Борка, - что придется попортить тебе рыло, - и
нанес удар по носу во второй раз. - Ведь ты и без того страшила.