Чтение 5–й страницы книги ~Зеленые цепочки~

- Ну вставай, дружок, - сказал он, поднимая штору.

Мишка сразу открыл глаза и вскочил с дивана, словно только и ждал этого
прихода.

- Спишь ты на "отлично", по-настоящему спишь.

- Я чутко сплю, - согласился Мишка. - Чуть что - я уже на ногах.

- Вот именно. Чуть что... бомба, например, если рядом в комнате
разорвется, ты моментом проснешься.

- Ну да, бомба...

- Никак не меньше. Я сегодня ночью к тебе раз пять заходил во время
тревог. Спал ты как убитый. Стрельба сильная была, а ты только носом сопел.

- Ну да?

- Вот тебе и "ну да".

Мишка быстро надел ботинки, наскоро пригладил свои вихры и направился к
столу.

- Подожди, дружок. Умываться по утрам ты не привык?

- Почему не привык? Я всегда умывался утром. С мылом даже.

- Неужели?

Они вышли в коридор. В уборной Мишка основательно умылся и, вернувшись
назад, принялся за еду и чай. Пока Он ел, Бураков сообщил ему дальнейший
план действий.

- Сейчас я тебя отпущу, и ты шагай к дому. Работать ты будешь со мной. Я
буду заходить к вам ежедневно вечером, а когда поставим телефон, то будем
звонить друг другу.

- А как же он? - спросил Мишка.

- Майор? Он, дружок, занятой человек. Ему звонить нужно только в крайнем
случае. Понятно? Если что-нибудь особенное случится. Я его помощник и буду
ему обо всем докладывать. Приедешь домой и начинай действовать. Собери
ребят, но только тех, за которых ты можешь ручаться. Не болтунов, смелых,
толковых. Понятно?

- Чего тут не понять!

- Вечером я зайду, ты меня познакомишь с твоими ближайшими приятелями.
Васька Кожух и еще как?..

- Откуда вы знаете? - удивился Мишка.

- Знаю. Как второго звать?

- Степка Панфилов, - сказал мальчик и улыбнулся, сообразив, что о ребятах
Буракову сказал майор.

Они поговорили еще с полчаса. Затем Бураков проводил Мишку до выходных
дверей.

Выйдя на Литейный, Мишка увидел, что по проспекту идет много людей с
узлами. Некоторые везли свой багаж на тележках. На одной тележке между узлов
лежал большой поросенок со связанными ногами, а рядом шла девочка, ведя на
веревочке белую козу. Мишка поравнялся с девочкой.

- Ты откуда? Ты беженка, что ли? - спросил он ее. Девочка посмотрела на
Мишку большими глазами и ничего не сказала, - видимо, не поняв вопроса.

- Ты беженка? - переспросил он.

- Беженка, беженка, - сердито ответила за нее женщина, толкавшая тележку.

- А откуда ты? Издалека? - спросил Мишка девочку, когда они немного
отстали от ее матери.

- Мы на улице Стачек жили. Знаешь? - ответила она.

Мишка не раз ездил на Кировский завод и прекрасно знал этот широкий
проспект.

- Понятно, знаю. А куда ты едешь?

- На Выборгскую сторону...

- От немцев уходите?

- Да. У нас, наверно, бой будет... Там стреляют. Они дошли до Литейного
моста и здесь расстались. Мишка свернул на набережную. Он шел неторопливо,
обдумывая все то, что видел, слышал и пережил за эти короткие дни. Вспомнил
проводы отца. Дым пожаров. Отряды ополченцев. Разрывы бомб, их жуткий вой.
Раньше слово "война" не вызывало в нем никаких представлений, кроме
картинок, которые он видел в книгах да в кино. Теперь перед ним начинали
вырисовываться контуры чего-то жестокого, громадного, что неумолимо
надвигалось на всех, грозило раздавить, убить, разрушить. Мишка еще не видел
близко крови и смертей, и поэтому образ войны только намечался в его
сознании.

Пройдя Летний сад, Мишка свернул к Марсову полю. Вдруг что-то ударило в
землю и раздался страшный грохот. Не успел Мишка сообразить, что случилось,
как последовал второй оглушительный взрыв, крики людей, звон разбитых
стекол... Мишка выбежал из-за угла. Навстречу ему бежали перепуганные люди.
Недалеко, в каких-нибудь ста метрах от него, стояло большое облако дыма.
Снова что-то засвистело в воздухе и грохнуло, но уже дальше.

Это был артиллерийский обстрел. Первый снаряд ударил около Электротока и
убил проезжавшую лошадь. Кучер каким-то чудом остался жив. Второй снаряд
упал около трамвайной остановки, недалеко от памятника Суворову, и ранил
постового милиционера. Затем снаряды стали ложиться ближе к Невскому, Люди
бежали и прятались кто куда. Более хладнокровные, в том числе и Мишка,
бросились помогать пострадавшим, Раненого милиционера унесли в подворотню.
На асфальте осталась небольшая лужа крови. Лошадь долго еще билась в
судорогах, и ей ничем нельзя было помочь.

Осмотрев воронку, постояв немного около убитой лошади, Мишка направился к
трамвайной остановке.

- Это цветочки. Ягодки будут впереди, - зловеще сказал пожилой мужчина в
больших роговых очках.

- Да. Лапы у немца длинные. Середину города из пушки достал. Теперь держи
ухо востро. Теперь мы на фронте.

Мишка внимательно посмотрел на двух говоривших мужчин. Оба они были
пожилые, хорошо одеты, с портфелями.

- По правилам - город не удержать, - сказал Один. - Артиллерия бьет по
центру, а если они решатся на штурм, от Ленинграда ничего не останется.

- Не так страшен черт, как его малюют. - Вы, видимо, имеете смутное
представление о силе и технике немцев.

- Я-то имею представление. С четырнадцатого года по семнадцатый с немцами
дрался. Пойду и теперь, если понадобится, а Ленинграда не отдадим.

- И я пойду, - вмешался Мишка.

- Правильно, парень.

- Ну, если мы еще и грудных младенцев в атаку пошлем...

Мишка хотел было отругнуться, но его перебил второй:

- Тихо, паренек! Ни к чему спорить. Человек от страха рассудок потерял и
всякие глупости говорит. Пускай.

Подошел трамвай, и они разошлись в разные стороны. Мужчина в очках сел в
первый вагон, а Мишка направился в последний. В вагоне говорили об обстреле,
хмуро разглядывая из окна воронку от снаряда и выбитые стекла в домах.

Только теперь Мишке пришло в голову, что не следовало, пожалуй, оставлять
этого человека в роговых очках, который говорил, что "по правилам - город не
удержать". Кто его знает, что это за человек? Ведь всем было страшно, и,
однако, никто со страха так не говорил. Мишка выругал сам себя. Но было уже
поздно.

У площади Льва Толстого Мишка слез и пошел в детский сад.

Сестренка обрадовалась приходу брата, но первый ее вопрос больно
отозвался в Мишкином сердце.

- Миша, а где мама?

- Мамы нет, Люсенька.

- Мама на работе? Да? А мама придет?

- Если баловаться не будешь, придет, - ответил он, чувствуя, что
бесполезно говорить ей о смерти матери.

Чтобы отвлечь девочку, он вытащил из кармана конфету, которую отложил для
нее за завтраком. - На вот...

Девочка немедленно сунула конфетку в рот.

- Ну, как ты устроилась? Хорошо? Девочка кивнула головой.

- Ты скажи мне, если кто обижать будет. Говорить больше было не о чем.
Мишка вспомнил наставления матери, которые она раньше делала ему, уходя на
работу, и повторил их сестре. Девочка молча кивала головой, но слушала
невнимательно, несколько раз оглядывалась на дверь. Там были подруги, и,
видимо, ее оторвали от игры. Погладив по голове сестренку и неловко чмокнув
ее в щеку, Мишка вышел.

Отсюда он направился на Сытный рынок. Здесь можно было встретить людей из
всех районов города, всех возрастов, всех профессий. Мишка осторожно
пробрался к тому месту, где накануне он видел однорукого, но там его не
оказалось. Углубившись в промежуток между ларьками, мальчик ждал и наблюдал,
разглядывая людей и прислушиваясь к разговорам. Однорукого не было. Тогда он
пошел по рынку и, выбравшись из толчеи, залез на лестницу рыночного корпуса.
Отсюда было хорошо все видно, но из-за тесноты лица людей было невозможно
разобрать. Мишка упорно искал в толпе запомнившуюся ему фигуру инвалида.

- Мишка! - услышал он знакомый голос. Оглянувшись, он увидел Ваську,
который протискивался к нему из толпы.

- Куда ты пропал? Мы тебя искали, искали вчера... Думали, разбомбило...
Завтра со Степкой хотели в больницах искать.

- По делам ходил, - серьезно ответил Мишка, - А ты чего тут?

- А я очереди продаю.

Васька забрался на лестницу и, устроившись рядом С другом, объяснил, что
это значит.

- У ларьков очереди за картошкой, а как тревогу объявят, их разгоняют. Я,
понимаешь, вон в тот подъезд запрячусь и жду. Как отбой заиграет, так бегом
- и сразу к ларьку. Всегда первый. Хорошо платят. Видал?

Васька достал из кармана пачку "Зефира", открыл ее и протянул Мишке:

- Бери.

- Я бросил курить.

- Почему?

- Так. Ни к чему это. Небо только коптить, - резко сказал Мишка.

Васька с изумлением посмотрел на приятеля, смутился, закрыл коробку,