Чтение 14–й страницы книги ~Тайная схватка~

могла только темнота.

- Это ты виноват... - шепнул Степа.

- Тихо!

Прижимаясь друг к другу, они долго сидели не шевелясь. Ноги затекли и
онемели. Но вот фонарик, слегка покачиваясь, начал приближаться. Горский
освещал себе дорогу и ничем больше не интересовался. "Значит, не услышал".
Все громче хрустел песок. Вот Горский откашлялся и сплюнул. А вот и скрылся
за дверью, которую с гулом захлопнул. Железо заскрежетало по железу, и все
стихло.

- Ушел...

- Тс-с-с... слушай.

Скрипнула вторая дверь, так напугавшая их при входе.

- Ушел, - с облегчением заметил Вася. - А я думал, нам крышка... Совсем
рядом прошел. Ты испугался?

- Нет.

- Врешь! Он мог котлету из нас сделать, если бы увидел.

- А что бы он сделал?

- Что?.. А то... Вынул бы Пистолет - и бах! бах!..

- Ну да...

Зажгли фонарь. Теперь глаза привыкли к темноте и свет казался ярким.

- Только я не понимаю, - чего он там у дверей железиной гремел?

Они смело подошли к двери.

- Вот так фунт! - сказал Степа, - С той стороны запер.

Все попытки открыть железную дверь ни к чему не привели. С таким же
успехом можно было толкаться в каменную стену. Но закрытая дверь не
испугала. До сознания сразу не дошла вся серьезность создавшегося положения.

- Это неважно, - сказал Вася, - Выберемся. Неужели больше выхода нет?
Верно?

- Верно.

- Пойдем сначала посмотрим, что он там делал.

Они пошли в конец подвала и сразу обнаружили большой ящик с самыми
обыкновенными противогазами, какие носили почти все ленинградцы.

- Вот тебе и на! - разочарованно протянул Степа.

- На что ему противогазы? Краденые они, что ли? А много их тут? Давай
сосчитаем.

- Зачем?

- Ну, если мы начали записывать каждый шаг, то уж здесь-то и подавно
нужно все обследовать и знать. Посмотрим, нет ли чего внизу.

Ребята принялись осторожно выкладывать противогазы, но ничего другого в
ящике не нашли.

- Двадцать пять штук, - сказал Степа, когда последний противогаз уложили
обратно в ящик.

- Давай еще поищем. Неужели он только за противогазом приходил?

- А он с противогазом отсюда ушел?

- Не знаю. Не видно было.

- Я тоже не заметил.

Ребята обошли весь подвал вдоль стен, тщательно осмотрели закоулки, но
интересного ничего не нашли.

Луч фонарика стал тускнеть.

- Батарея садится, - с тревогой сказал Степа. - Пока не поздно, давай
выход искать. - Ты видел с улицы окна в подвал?

- Видел. Они чем-то завалены... Потуши пока, пускай отдохнет.

- Дело дрянь получается, - сказал Вася и потушил фонарь.

Ребята остались в полной темноте.

10. НА КВАРТИРЕ У СТАРУШКИ

Когда Миша исчез, Сысоев со старушкой выбрались из толпы и пошли по улице
Восстания к Невскому проспекту.

- Вы давно из деревни? - неожиданно спросила она.

- А как вы догадались, что я из деревни? - удивился Сысоев.

- Так мне кажется. Улыбка у вас такая открытая, просторная. Такая улыбка
бывает у тех, кто на природе вырос.

- Удивительно точно вы сказали, мамаша. Из деревни я давно уехал, но я
все время работаю на природе. Я моряк.

Разговаривая, они незаметно пришли к дому. Поднявшись на второй этаж,
старушка открыла ключом дверь, и они вошли в квартиру.

- Проходите, пожалуйста, в комнату. Я сейчас вам все покажу.

Они прошли в большую комнату. Все окна, кроме одного, были забиты
фанерой, у печки пристроена "буржуйка", около нее столик, на котором стояла
посуда. Стены и потолок почернели от дыма и копоти. Словом, это была обычная
для блокадного быта комната ленинградца, прожившего в ней прошедшую зиму.

Сысоев обратил внимание на висевший в углу патронташ и охотничью сумку.

- Кто-то у вас охотой занимался?

- Сын. Ружье пришлось сдать, а все остальное храню. Да вы садитесь,
пожалуйста.

Машинист сел на кресло против большой незаконченной картины. На ней был
изображен старик, склонившийся над книжкой, а рядом стояла маленькая
девочка.

- Малый старого обучает, - заметил Сысоев.

- Что вы сказали? - переспросила старушка.

- Я говорю, что внучка деда грамоте учит.

- Совершенно верно. Это как раз моя внучка. А картину писал мой младший
сын. Так и не закончил.

- Значит, старичок ваш муж?

- Ну, что вы... Это натурщик.

- А как же вы сказали, что это внучка?

- Ну что ж. Галочка позировала ему сама, а старика он писал с натурщика,

Старушка открыла шкаф и начала доставать всевозможные детские вещи. Тут
были платья, пальто, капор, чулки, туфли, валеночки и даже меховая шубка.
Сысоев машинально смотрел на вещи, думая совершенно о другом.

Давно ли в этой квартире жила дружная семья, звенел детский смех... и вот
сейчас все сломали фашисты.

- Как вы только справляетесь? Дровишки ведь надо, воду...

- А я на учете, товарищ. Сын у меня работал на заводе инженером.
Комсомольцы этого района организовали бытовую бригаду и все время помогаю г
семьям фронтовиков. Чудесная молодежь! Без них я бы погибла. И дров мне
привозят, и окна вот заделали, - объяснила старушка.

- Значит, сын у вас и художник и инженер?

- У меня пять сыновей, товарищ, - с гордостью сказала она.

- А где они живут?

- Всех родине отдала. Трое убиты, а старший и младший воюют. Один
летчиком, а другой танкистом. Ради них и живу. Хочется дождаться победы.
Если бы вы знали, с каким нетерпением я жду, когда этих наших мучителей
разобьют! Я бы сама пошла на фронт, чтобы плюнуть в их поганую физиономию.

- Ничего, мамаша, справимся и без вас.

- Справимся. Конечно, справимся, - убежденно сказала старушка. - Силы
России никем не измерены и не могут быть измерены. Они безграничны. Если бы
враги не напали на нас так коварно, все бы иначе было. Я задерживаю вас,
извините, - вдруг спохватилась она.

- Вы хорошие слова говорите, мамаша. Я головой тоже так понимаю, только
на словах выразить стесняюсь. Пять сыновей!.. Легко сказать...

- Если бы еще пять было, всех бы на борьбу послала, - твердо сказала
старушка.

- В деревне у нас тоже такие есть. По одиннадцать имеют. И все, с
родителем в голове пошли.

Минут пять молчали, думая каждый о своем.

- Много слез и крови пролито, - сказал Сысоев.

- Нет. Слезы потом, когда войну кончим. А сейчас слезы в сердце камнем
застыли.

- Тоже справедливо. А между прочим, чего я сижу, вас от дела отрываю!
Вот, пожалуйста... - Сысоев встал и вытряхнул из обоих противогазов рыбу на
стол. Старушка всплеснула руками:

- Куда мне столько?

- Ничего. Посолите и кушайте на здоровье. Лососина свежая, вчера поймали.

- Да как же я с вами рассчитаюсь?

- Знаете что, мамаша, вы отберите сами, что для девочки надо. Это ведь я
не для себя. Есть у меня дружок на судне. Тоже сирота. У него сестренка. Ну,
сами понимаете, обносилась, выросла. Самое необходимое, Вам видней, мамаша.

- Да разве у меня столько есть? За эту рыбу можно весь рынок скупить...

- Эх, мамаша! Мало ли что спекулянты накручивают. Они пользуются моментом
и готовы с живого человека три шкуры содрать. Мы с вами должны
по-человечески... поделиться. У нас рыба есть - кушайте на здоровье, а вы
одеждой поделитесь...

- Да забирайте все...

- Зачем все? Самое необходимое.

- Все это мне не нужно сейчас.

- Как это не нужно? Подойдет критический момент - променяете либо другому
кому дадите.

- Но вы посмотрите, сколько рыбы...

- Мамаша, давайте об этом не торговаться, а то как в аристократическом
обществе получается: откроют двери и каждый другого ручкой приглашает, -
дескать, войдите первым. Я в кино видел.

Это сравнение рассмешило старушку, и она принялась отбирать вещи.

- Что-то вы много накладываете.

- Только самое необходимое. У девочек так полагается, - сказала она.

- Да разве можно столько надеть за раз?

- За раз - нет, а в разное время - да... А скажите, брат этой девочки
взрослый?

- Да. Вполне самостоятельный парнишка.