Чтение 25–й страницы книги ~Тайная схватка~

Брюнет.

- Плати по тысяче, - твердо сказал Миша. Брюнет подумал, прищурившись
посмотрел на сидевших за столом воров и спрятал часы в карман.

- Я такой... Если вещь понравилась, - значит, моя.

- А деньги?

- Не бойся, получишь.

На этом разговор был кончен. Нюся вытащила из-под стола патефон и
поставила пластинку.

- Миша, вы умеете танцевать?

- Я даже не знаю, с чем это едят или пьют...

- Не прикидывайтесь медведем...

- Чего ты, Нюська, навязываешься! - перебила подругу Чинарик.

Достали карты. Пока убирали со стола и рассаживались, Брюнет отсчитал
деньги и передал Мише.

- Ты имел дело со мной... Мое слово - закон.

Миша молча взял деньги, спокойно пересчитал их и спрятал в карман.

Игра шла вяло. Чувствовалось, что нет жертвы. И только когда играл Миша,
а Брюнет раздавал карты, устанавливалась напряженная тишина.

Сегодня Миша немного выиграл. Играл он, как и все, очереди не пропускал,
но без интереса. Миша вспомнил слова Ивана Васильевича о том, что Брюнет
играет нечестно, и внимательно следил за его руками.

Действительно, когда вор начинал сдавать карты, он прикрывал колоду рукой
и, как показалось Мише, тянул карты не по порядку. Когда очередь дошла до
Миши, в игре было свыше ста рублей.

- Ну что, Миша, на все? - спросил Брюнет.

- Если перетасуем карты, а колоду положим на стол, могу и на все, -
сказал Миша.

Все сидевшие за столом с испугом посмотрели на смельчака. Атаман
побледнел и медленно поднялся.

- Что ты хочешь сказать?

- Я хочу сказать, что карты следует перетасовать...

- Значит, по-твоему, я шулер? - стиснув зубы, спросил Брюнет.

- Ничего такого я не говорил. - спокойно сказал Миша. - Я тебя не знаю, и
ты меня не знаешь... Ты сядь и не пугай меня!

Спокойный и независимый тон мальчика обезоруживал. Миша даже не взглянул
на Брюнета. Атаман вызывал его на скандал, на спор, во время которого он бы
проучил противника, но этого не получилось. С минуту простояв, он строго
посмотрел на присмиревших членов шайки.

- Я не пугаю... Значит, я ослышался, - сказал он и сел на место. - На
сколько ты идешь?

- На пять рублей.

- Ты же хотел на все.

- С условием, если карты будут перетасованы и положены на стол, -
настойчиво повторил Миша.

Глаза Брюнета блеснули, но на этот раз он сдержал себя, и на лице у него
появилась кривая улыбка.

- Так, может быть, ты вообще не хочешь играть?

- Могу и не играть.

- Мне показалось, что ты любишь играть.

- А чего тут любить? Проиграешь - денег жалко. А выиграешь - не ценишь
их... Деньги нужно доставать... так... ну, чтобы...

Миша хотел сказать "трудом", но, понимая, что здесь это слово будет
звучать неуместно, замялся;

- С риском, - подсказала Чинарик.

- Да. С риском, - согласился он.

- А ты рисковый? - спросил атаман.

- Не знаю. Я про себя вообще не люблю говорить.

Игра в карты прекратилась. Между Мишей и Брюнетом почувствовалась
натянутость. Все понимали, что атаман затаил злобу, и, зная его жестокий и
мстительный характер, с любопытством ждали, как он расправится с не
признавшим его авторитет новичком.

Крендель был уверен, что открытой драки не будет, - Миша физически
сильнее Брюнета, а значит, тот ударит в спину из-за угла. Крендель
чувствовал себя перед Мишей должником за спасение от тюрьмы и поэтому решил
его предостеречь.

К десяти часам ушла на дежурство Чинарик вместе с подругой. Вечер не
клеился. Решили разойтись по домам.

- Оставайся ночевать. Ляжешь на диване, а я на Тоськиной кровати. Дело
есть, - сказал Крендель, загораживая Мише проход к двери.

- Мне утром рано вставать надо.

- Матка разбудит.

Миша согласился.

Когда все разошлись, мать Кренделя принесла из кухни подушку, одеяло,
бросила все это на диван и отправилась к себе.

- Слушай, Миша... Ты поосторожней с Жорой. Он тебе не простит. Если не
сейчас, то потом, когда немцы придут, - отомстит.

- А ты думаешь, немцы придут? - спросил Миша, обрадовавшись, что Крендель
сам заговорил на эту тему.

- Придут не придут - не в этом дело... С Жоркой не ссорься. Он
злопамятный.

- А мне наплевать на него. Видал и почище...

- Ты его не знаешь... Для него никто не существует - свой, не свой...

- А что он мне сделает?

- Драться он не будет. Даже если они трое тебя подкараулят...

- Пускай попробуют...

- Он не любит в открытую. А где-нибудь за углом уколет. А если ты с ним
будешь заодно... У него такие знакомства... Можно заработать. Слушай, я тебе
по секрету скажу... Когда он уходил, то в прихожей сказал... Предупреди,
говорит, Мишку: если, он против меня пойдет, то ему плохо будет, а если со
мной, то не пожалеет... Понял? Значит, ты ему нужен.

- Дальше будет видно. А какая может быть польза от него?

- Деньги... продукты...

- Это я и без него достану.

- Столько не достанешь. А потом все до поры до времени...

Видно было, что Кренделю трудно говорить. Он боялся о чем-то проболтаться
и все время запинался.

Больше часа они беседовали, сидя на диване. Говорил, собственно, вор, а
Миша слушал. Из его рассказов он понял несложную историю самого Кренделя.
Воровать начал с детства, и это приучило его к легкой, разгульной жизни.
Учиться и работать Крендель не хотел. Читал мало, ничем не интересовался,
кроме кино, куда ходил до войны каждый день.

"Вот паразит, - думал Миша. - Все люди учатся, создают, а эти живут чужим
трудом, как пиявки. Все чем-то интересуются, куда-то стремятся, чего-то
добиваются, а эти только тем и занимаются, что проживают наворованное..."

Радио в соседней комнате протяжно завыло. - Ого! Воздушная тревога... Ты
боишься?

- Боюсь! - сказал Миша.

- Врешь, - не поверил вор. - Чего это они сегодня зарядили? Обстрел за
обстрелом, а ночью налет... Они собираются наступление делать...

- Откуда ты знаешь?

- Знаю... Вот увидишь. Скоро немцы придут. Вот уж тогда не зевай!
Поживиться можно будет.

- А тебе не жалко Ленинграда?

- Чего его жалеть? По мне, провались он...

Миша побледнел и стиснул зубы, сдерживая вспыхнувшее чувство горячего
гнева, желание наброситься на Кренделя, немедленно что-то сделать...

В комнату вошла заспанная мать Кренделя.

- Шура, спуститься в подвал, что ли? Летят.

- Спускайся, если охота.

- Не знаю, что и делать...

Захлопали зенитки.

Мать постояла с минуту в дверях и ушла обратно в кухню. Миша все еще
стоял со стиснутыми зубами - от острой ненависти и отвращения к этим людям,
к их обстановке, ко все этим вещам...

- Давай лучше спать, - предложил он, стараясь говорить спокойно. - Мне
рано на работу надо.

Крендель ушел в кухню. Миша, сильно уставший за день, снял ботинки и не
раздеваясь лег. Однако долго не мог заснуть, стараясь преодолеть чувство
острой брезгливости к подушке, к дивану, на котором лежал. "Завтра сразу же
надо сходить в баню", - решил он и успокоился наконец, начиная дремать...

Перед глазами мелькнули светлые локоны, затем детские, но по-взрослому
серьезные глаза и наконец все лицо Лены.

"Как она испугалась, когда я достал продукты!" - подумал Миша и
улыбнулся. Но сразу тревожная мысль насторожила: "Не подумала бы, что я
украл. Надо будет рассказать в следующий раз... А что делать с остальной
рыбой? Сегодня Сысоев разделал ее и присолил. Лососки осталось еще много -
больше половины. Может быть, часть снести Лене, а остальное в детский сад?
Пускай малыши едят. Сам сыт и могу заработать, если нужно",

С таким решением он и заснул.

Сильные удары во входную дверь разбудили Мишу. Он не знал, сколько
времени спал, но, видимо, до утра было еще далеко. Веки слипались, а в
голове стоял звон от прерванного сна. Снова раздался настойчивый сильный
стук. В прихожей послышалось шарканье ног и голос матери Кренделя:

- Кто там?

- Откройте, гражданка Кукушкина, это управхоз. Загремело железо запора,
звякнула цепочка, и в прихожую вошел управхоз с какими-то людьми.

- Обход. В квартире посторонние есть?

- Никого нет посторонних. Племянник ночует, мальчик, - заискивающе
сказала Кукушкина. - В той комнате сын спит.