Марк Твен

РИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА СОЙЕРА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Большая часть приключений, о которых рассказано в этой книге, взяты
из жизни: одно-два пережиты мною самим, остальные мальчиками, учившимися
вместе со мной в школе. Гек Финн списан с натуры, Том Сойер также, но не
с одного оригинала - он представляет собой комбинацию черт, взятых у
трех мальчиков, которых я знал, и потому принадлежит к смешанному архи-
тектурному ордеру.

Дикие суеверия, описанные ниже, были распространены среди детей и
негров Запада в те времена, то есть тридцать - сорок лет тому назад.

Хотя моя книга предназначена главным образом для развлечения мальчи-
ков и девочек, я надеюсь, что ею не побрезгуют и взрослые мужчины и жен-
щины, ибо в мои планы входило напомнить им, какими были они сами ког-
да-то, что чувствовали, думали, как разговаривали и в какие странные
авантюры иногда ввязывались.

Хартфорд, 1876

Автор

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА СОЙЕРА.

ГЛАВА I

- Том!

Ответа нет.

- Том!

Ответа нет.

- Удивительно, куда мог деваться этот мальчишка! Том, где ты?

Ответа нет.

Тетя Полли спустила очки на нос и оглядела комнату поверх очков, за-
тем подняла их на лоб и оглядела комнату изпод очков. Она очень редко,
почти никогда не глядела сквозь очки на такую мелочь, как мальчишка; это
были парадные очки, ее гордость, приобретенные для красоты, а не для
пользы, и что-нибудь разглядеть сквозь них ей было так же трудно, как
сквозь пару печных заслонок. На минуту она растерялась, потом сказала -
не очень громко, но так, что мебель в комнате могла ее слышать:

- Ну погоди, дай только до тебя добраться...

Не договорив, она нагнулась и стала тыкать щеткой под кровать, пере-
водя дыхание после каждого тычка. Она не извлекла оттуда ничего, кроме
кошки.

- Что за ребенок, в жизни такого не видывала!

Подойдя к открытой настежь двери, она остановилась на пороге и обвела
взглядом свой огород - грядки помидоров, заросшие дурманом. Тома не было
и здесь. Тогда, возвысив голос, чтобы ее было слышно как можно дальше,
она крикнула:

- То-о-ом, где ты?

За ее спиной послышался легкий шорох, и она оглянулась - как раз вов-
ремя, чтобы ухватить за помочи мальчишку, прежде чем он прошмыгнул в
дверь.

- Ну так и есть! Я и позабыла про чулан. Ты что там делал?

- Ничего.

- Ничего? Посмотри, в чем у тебя руки. И рот тоже. Это что такое?

- Не знаю, тетя.

- А я знаю. Это варенье - вот что это такое! Сорок раз я тебе говори-
ла: не смей трогать варенье - выдеру! Подай сюда розгу.

Розга засвистела в воздухе, - казалось, беды не миновать.

- Ой, тетя, что это у вас за спиной?!

Старушка обернулась, подхватив юбки, чтобы уберечь себя от опасности.
Мальчик в один миг перемахнул через высокий забор и был таков.

Тетя Полли в первую минуту опешила, а потом добродушно рассмеялась:

- Вот и поди с ним! Неужели я так ничему и не научусь? Мало ли он со
мной выкидывает фокусов? Пора бы мне, кажется, поумнеть. Но нет хуже ду-
рака, чем старый дурак. Недаром говорится: "Старую собаку не выучишь но-
вым фокусам". Но ведь, господи ты боже мой, он каждый день что-нибудь да
придумает, где же тут угадать. И как будто знает, сколько времени можно
меня изводить; знает, что стоит ему меня рассмешить или хоть на минуту
сбить с толку, у меня уж и руки опускаются, я даже шлепнуть его не могу.
Не выполняю я своего долга, что греха таить! Ведь сказано в Писании: кто
щадит младенца, тот губит его. Ничего хорошего из этого не выйдет, грех
один. Он сущий чертенок, знаю, но ведь он, бедняжка, сын моей покойной
сестры, у меня как-то духу не хватает наказывать его. Потакать ему - со-
весть замучит, а накажешь - сердце разрывается. Недаром ведь сказано в
Писании: век человеческий краток и полон скорбей; думаю, что это правда.
Нынче он отлынивает от школы; придется мне завтра наказать его - засажу
за работу. Жалко заставлять мальчика работать, когда у всех детей празд-
ник, но работать ему всего тяжелей, а мне надо исполнить свой долг -
иначе я погублю ребенка.

Том не пошел в школу и отлично провел время. Он еле успел вернуться
домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить на завтра дров и
наколоть щепок для растопки. Во всяком случае, он успел рассказать Джиму
о своих похождениях, пока тот сделал три четверти работы. Младший (или,
скорее, сводный) брат Тома, Сид, уже сделал все, что ему полагалось (он
подбирал и носил щепки): это был послушный мальчик, не склонный к шалос-
тям и проказам.

Покуда Том ужинал, при всяком удобном случае таская из сахарницы кус-
ки сахару, тетя Полли задавала ему разные каверзные вопросы, очень хит-
рые и мудреные, - ей хотелось поймать Тома врасплох, чтобы он прогово-
рился. Как и многие простодушные люди, она считала себя большим диплома-
том, способным на самые тонкие и таинственные уловки, и полагала, что
все ее невинные хитрости - чудо изворотливости и лукавства. Она спроси-
ла:

- Том, в школе было не очень жарко?

- Нет, тетя.

- А может быть, очень жарко?

- Да, тетя.

- Что ж, неужели тебе не захотелось выкупаться, Том?

У Тома душа ушла в пятки - он почуял опасность.

Он недоверчиво посмотрел в лицо тете Полли, но ничего особенного не
увидел и потому сказал:

- Нет, тетя, не очень.

Она протянула руку и, пощупав рубашку Тома, сказала:

- Да, пожалуй, ты нисколько не вспотел. - Ей приятно было думать, что
она сумела проверить, сухая ли у Тома рубашка, так, что никто не понял,
к чему она клонит.

Однако Том сразу почуял, куда ветер дует, и предупредил следующий
ход:

- У нас в школе мальчики обливали голову из колодца. У меня она и
сейчас еще мокрая, поглядите!

Тетя Полли очень огорчилась, что упустила из виду такую важную улику.
Но тут же вдохновилась опять.

- Том, ведь тебе не надо было распарывать воротник, чтобы окатить го-
лову, верно? Расстегни куртку!

Лицо Тома просияло. Он распахнул куртку - воротник был крепко зашит.

- А ну тебя! Убирайся вон! Я, признаться, думала, что ты сбежишь с
уроков купаться. Так и быть, на этот раз я тебя прощаю. Не так ты плох,
как кажешься.

Она и огорчилась, что проницательность обманула ее на этот раз, и об-
радовалась, что Том хоть случайно вел себя хорошо.

Тут вмешался Сид:

- Мне показалось, будто вы зашили ему воротник белой ниткой, а теперь
у него черная.

- Ну да, я зашивала белой! Том!

Но Том не стал дожидаться продолжения. Выбегая за дверь, он крикнул:

- Я это тебе припомню, Сидди!

В укромном месте Том осмотрел две толстые иголки, вколотые в лацканы
его куртки и обмотанные ниткой: в одну иголку была вдета белая нитка, в
другую - черная.

- Она бы ничего не заметила, если бы не Сид. Вот черт! То она зашива-
ет белой ниткой, то черной. Хоть бы одно чтонибудь, а то никак не усле-
дишь. Ну и отлуплю же я Сида. Будет помнить!

Том не был самым примерным мальчиком в городе, зато очень хорошо знал
самого примерного мальчика - и терпеть его не мог.

Через две минуты, и даже меньше, он забыл все свои несчастия. Не по-
тому, что эти несчастия были не так тяжелы и горьки, как несчастия
взрослого человека, но потому, что новый, более сильный интерес вытеснил
их и изгнал на время из его души, - совершенно так же, как взрослые за-
бывают в волнении свое горе, начиная какое-нибудь новое дело. Такой но-
винкой была особенная манера свистеть, которую он только что перенял у
одного негра, и теперь ему хотелось поупражняться в этом искусстве без
помехи.

Это была совсем особенная птичья трель - нечто вроде заливистого ще-
бета; и для того чтобы она получилась, надо было то и дело дотрагиваться
до неба языком, - читатель, верно, помнит, как это делается, если был
когда-нибудь мальчишкой. Приложив к делу старание и терпение, Том скоро
приобрел необходимую сноровку и зашагал по улице еще быстрей, - на устах
его звучала музыка, а душа преисполнилась благодарности. Он чувствовал
себя, как астроном, открывший новую планету, - и, без сомнения, если го-
ворить о сильной, глубокой, ничем не омраченной радости, все преимущест-