Чтение 7–й страницы книги ~Апельсины из Марокко~

в последнее время эти сборища стали напоминать какую-то обязательную
гимнастику для языка, и в этой болтовне появилась какаято фальшь, так же
как во всей обстановке, в модернистских гравюрах на стене. Все это,
по-моему, уже чувствовали.

Я смотрел на Катю. Она печально смеялась и курила. Мне бы с ней быть
не здесь, а где-нибудь на метеостанции. Топить печь.

- Может, тебе не стоит столько курить? - сказал ей Сергей.

И только в музыке не было фальши, в металлических звуках, в резком
полубабьем голосе Пола Анка. Я вскочил.

- Катюша! Катька! Пойдем танцевать!

Катя подбежала ко мне, грохоча ботинками.

- Ну, как же я буду танцевать в этих чоботах? - растерянно улыбнулась
Катя.

- Одну минуточку, - сказал Сергей и полез под тахту.

Я выкаблучивал как безумный и вдруг увидел, что он вытаскивает из-под
тахты лучшие Катины туфельки. Он встал с туфельками в руках и посмотрел
на Катю. Он держал туфельки как-то по-особенному и смотрел на Катю с ка-
ким-то новым, удивившим меня, дурацки-печальным выражением.

Катя насмешливо улыбнулась ему и выхватила туфельки.

Да, мы танцевали. Я показал, на что я способен.

- Ну, даешь, бородатая бестия! - кричал Стасик и хлопал в ладоши.

- Осторожней, Колька! - кричал Сергей и тоже хлопал.

Я крутил Катю и подбрасывал ее, мне это было легко. У меня хорошие
мускулы, и чувство ритма, и злости достаточно. Но танец был немыслим и
фальшив, потому что не так мне надо с ней танцевать.

Когда кончилась эта свистопляска, мы с Катей упали на тахту. Мы лежа-
ли рядом и шумно дышали.

- Скоро мне уже нельзя будет танцевать такие танцы, - тихо сказала
она.

- Почему? - удивился я, чувствуя приближение чегото недоброго.

- Я беременна, - сказала Катя. - Начало второго месяца...

Мне показалось, что я сейчас задохнусь, что тахта поехала из-под меня
и я уже качаюсь на одной спице и вот-вот сорвусь.

- Да, - прошептала она, - вот видишь... Все и еще это...

И она погладила меня по голове, а я взял ее за руку. Мы не обращали
внимания на то, что на нас смотрят Сергей и Стаська. "Так и жизнь прой-
дет, как прошли Азорские острова... Так и жизнь пройдет..." - вертелось
у меня в голове.

- Ну, будь веселым, - сказала Катя, - давай весели меня.

- Давай повеселю, - сказал я.

Мы снова начали танцевать, но уже не так, да и музыка была другая.

В это время раздался звонок. Сергей пошел открывать и вернулся с Эди-
ком Танакой. Эдик весь заиндевел, видно долго болтался по морозу.

- Танцуете? - угрожающе сказал он. - Танцуйте, танцуйте. Так вы все
на свете протанцуете.

Катя заулыбалась, глядя на Танаку, и у меня почемуто отлегло от души
с его приходом. Он всегда заявлялся из какого-то особого, спортивного,
крепкого мира. Он был очень забавный, коренастый, ладненький такой, с
горячими коричневыми глазами. Отец у него японец, а сам Эдик - чемпион
по лыжному двоеборью.

- А ну-ка, смотрите сюда, ребятки! - закричал он и вдруг выхватил
из-за пазухи что-то круглое и оранжевое.

Он выхватил это, как бомбу, размахнулся в нас, но не бросил, а поднял
над головой. Это был апельсин.

Катя всплеснула руками. Стаська замер с открытым ртом, прервав наблю-
дения над своим организмом. Сергей оценивающе уставился на апельсин. А
я, я не знаю, что делал в этот момент.

- Держи, Катька! - восторженно крикнул Эдик и бросил Кате апельсин.

- Ну что ты, что ты, - испуганно сказала она и бросила ему обратно.

- Держи, говорю! - И Эдик опять бросил ей этот плод.

Катя вертела в руках апельсин и вся светилась, как солнышко.

- Ешь! - крикнул Эдик.

- Ну что ты! Разве его можно есть? - сказала она. - Его надо подве-
сить под потолок и плясать вокруг, как идолопоклонники.

- Ешь, Катя, - сказал Сергей. - Тебе это нужно сечас.

И он посмотрел на меня. Что такое? Он знает? Что такое? Я посмотрел
на Катю, но она подбрасывала апельсин в ладошках и забыла обо всем на
свете.

- Мужчины, быстро собирайтесь, - сказал Эдик. - Предстоит великая
гонка. В Талый пришел пароход, битком набитый этим добром.

- Это что, новый анекдот? - спросил Стасик.

Сергей, ни слова ни говоря, ушел в другую комнату.

- Скептики останутся без апельсинов, - сказал Эдик.

Тут Стаська, видно, понял, что Эдик не врет, и бросился в переднюю.
Чуть-чуть не грохнулся на паркете. Катя тоже побежала было за ним, но я
схватил ее за руку.

- Тебе нельзя ехать, - сказал я. - Тебе же нельзя. Ты забыла?

- Ерунда, - шепнула она. - Мне еще можно.

Открылась дверь, и показался во всех своих мотоциклетных доспехах
Сергей Орлов. Он был в кожаных штанах, в кожаной куртке с меховым ворот-
ником и в шлеме. Он застегивал краги. В другое время я бы устроил цирк
вокруг этой кожаной статуи.

- Мы на мотоцикле поедем, Сережа? - спросила Катя прямо как малень-
кая.

- Ты что, с ума сошла? - спросил он откуда-то сверху. - Тебе же нель-
зя ехать. Неужели ты не понимаешь?

Катя сбросила туфельки и влезла в свои ботинки.

- Ладно, - сказал он и кивнул мне: - Пойдем, поможешь мне выкатить
машину.

Он удалился, блестя кожаным задом. Эдик сказал, что они со Стаськой
поедут на его мотоцикле, только позже. К тому же ему надо заехать в Шла-
коблоки, так что мы должны занять на них очередь. Катя дернула меня за
рукав.

- Ну что ты стоишь? Скорей!

- Иди-ка сюда, - сказал я, схватил ее за руку и вывел в переднюю.

- От кого ты беременна? - спросил я ее в упор. - От него? - И я кив-
нул на лестницу.

- Идиот! - воскликнула она и в ужасе приложила к щекам ладони. - Ты с
ума сошел! Как тебе в голову могло прийти такое?

- Откуда он знает? Почему у него были твои туфли?

Она ударила меня по щеке не ладошкой, а кулачком, неловко и больно.

- Кретин! Порочный тип! Подонок! - горячо шептала она. - Уйди с глаз
моих долой!

Конечно, разревелась. Эдик заглянул было в переднюю, но Стаська втя-
нул его в комнату.

Я готов был задушить себя собственными руками. Я никогда не думал,
что способен на такие чувства. У меня разрывалось сердце от жалости к
ней и от такой любви, что... Я чувствовал, что сейчас расползусь здесь
на месте, как студень, и от меня останется только мерзкая сентименталь-
ная лужица.

- Ты... ты... - шептала она. - Тебе бы только мучить... Я так обрадо-
валась из-за апельсина, а ты... С тобой нельзя... И очень хорошо, что у
нас ничего не будет. Иди к черту!

Я поцеловал ее в лоб, получил еще раз по щеке и стал спускаться. Иди-
от, вспомнил про туфельки! Это было в тот вечер, когда к нам приезжала
эстрада. Я крутился тогда вокруг певицы, а Катя пошла к Сергею танце-
вать. Кретин, как я мог подумать такое?

Во дворе я увидел, что Сергей уже вывел мотоцикл и стоит возле него,
огромный и молчаливый, как статуя Командора.

Глава III

ГЕРМАН КОВАЛЕВ

Кают-компания была завалена мешками с картошкой. Их еще не успели пе-
ренести в трюм. Мы сидели на мешках и ели гуляш. "Дед" рассказывал о том
случае со сто седьмым, когда он в Алютерском заливе ушел от отряда, взял
больше всех сельди, а потом сел на камни. "Деда" ловили на каждом слове
и смеялись.

- Когда же это было? - почесал в затылке чиф.

- В пятьдесят восьмом, по-моему, - сказал Боря. - Точнее, в пятьдесят
восьмом. Или в пятьдесят девятом.

- Это было в тот год, когда в Северо-Курильск привозили арбузы, -
сказал боцман.

- Значит, в пятьдесят восьмом, - сказал Иван.

- Нет, арбузы были в пятьдесят девятом.

- Помню, я съел сразу два, - мечтательно сказал Боря, - а парочку еще
оставил на утро, увесистых.

- Арбузы утром - это хорошо. Прочищает, - сказал боцман.

- А я, товарищи, не поверите, восемь штук тогда умял... - Иван бессо-
вестно вытаращил глаза.

Чиф толкнул лампу, и она закачалась. У нас всегда начинают раскачи-
вать лампу, когда кто-нибудь "травит".

Качающаяся по стенам тень Ивана с открытым ртом и всклокоченными вих-
рами была очень смешной.

- Имел бы совесть, Иван, - сказал стармех, - всем ведь только по че-
тыре штучки давали.

- Не знаете, дед, так и не смейтесь, - обиженно засопел Иван. - Если
хотите знать, мне Зина с заднего хода еще четыре штуки вынесла.

- Да, арбузы были неплохие, - сказал Боря. - Сахаристые.

- Разве то были арбузы! - воскликнул чиф. - Не знаете вы, мальчики,