Чтение 20–й страницы книги ~Кенгуру~

- Вот вам староста, фашистские падлы! Выкладывайте международные арены,
пока шмон не устроил, сутки в забое продержу!!! Живо! Смотрю, таранят
несколько зэков какие то дощечки и тряпочки с какими-то стрелками и
кружочками. Они на этих дощечках и тряпочках, поскольку жить не могли без
политики, занимались расстановкой сил на международной арене.

- Сколько можно напоминать, проститутки, что азартные игры запрещены?
Фишек не вижу! Живо сюда свои монополии, концерны, картели, колонии,
буржуазные партии и так далее... Экономический кризис капитализма опять
притырили? Не дождетесь, бляди, нашего поражения, сколько бы вы не тешили
себя на нарах! Расстановка сил на международной арене снова в нашу, а не в
вашу пользу! Поняли, кадетские хари и эсерские рожи? У нас бомба водородная
появилась! Съели, гаденыши?

Ты бы посмотрел, Коля, что стало при этом известии твориться в бараке!
Эти зачуханные, опухшие, седые, худыв, забитые, голодные, бледные зэки
заплясали от радости, начали трясти друг другу руки, обниматься, целоваться,
а один, жилистый такой, с бородкой и в пенсне, слезы вытирает и говорит
Дзюбе:

- Да поймите вы, наконец, гражданин надзиратель, что у вас и у нас одна
конечная цель - мировая коммуна, и если мы разыгрываем на самодельных
международных аренах классовые бои, то это исклюпетельно из желания, чтобы
некоторые наши тактические и стратегические задумки стали орудием в борьбе
пролетариата против фашизма и капитала. Поймите и то, что мы приподнялись
над личными трагедиями, над наветами, над самой страшной для человека нового
типа из всех земных мук - мукой отлучения от партии и ее дел. Приподнялись
ради веры в объективный ход истории, ради глубокого уважения к несгибаемому
слуге Исторической Необходимости Сталину. Отошлите наши труды в ЦЕКА.
Товарищи оценят ваш шаг. Вы окажете неоценимую услугу рабочему движению! И
разрешите нам передать приветствие партии в связи со взрывом водородной
бомбы?

Дзюба на это отвечает:

- Про взрыв, Чернышевский, забудь. Тебе не положено иметь информации. А
задумки свои стратегические и тактические давай. Чернышевский по-новой его
спрашивает:

- Спасибо. Партийное спасибо. А на наше предложение совершить
террористический акт против Тито и его клики пришел ответ?

- Пока нема ответа. Думает партия.

- Странно. Сейчас очень выгодный момент для ликвидации Иуды и
превентивного нападения на Югославию. Неужели ЦЕКА не понимает, что
ревизионизм должен быть уничтожен в зародыше? Скажите, гражданин
надзиратель, проект о внедрении в ряды республиканской партии США и
консервативной партии Англии наших товарищей отослан Кагановичу?

- Отослан. Разглядывают его. Прикидывают, что к чему.

- Как мы все-таки медленно чешемся! Как мы привыкли к тому, что время
работает только на нас! И еще один вопрос: два года тому назад вы сказали,
что наш план объявления Америке зкономической блокады одобрен Сталиным. Как
в таком случае обстоят дела?

- Дела обстоят, как говорят, неплохо. На бирже у них паникуют. В
половине штатов рабочие объявили безработицу. Пить начали. А как побросали
наши послы яду, который ваш этот... ну он еще дуба дал... ага, Хабибулин, то
пшеница вся полегла, скот мрет и в Чикаго мясокомбинат прикрыли. Такие дела.
Бурлит Америка.

- Вот это - радость! Товарищи! Почтим минутой молчания память
настоящего партийного химика Хабибулина. Он не дожил двух дней до победы.
Ведь это же кризис мировой капиталистической системы! И опять, Коля, бывшие
большевики начали целоваться, а Дзюба говорит:

- Я знаю, Чернышевский, куда ты, пропадлина, гнешь, но мне мозги
заебать трудно, Кто их заебет, тот и дня не проживет. Скидывай портки,
вставай раком, вертай из заднего прохода фишку мирового кризиса! Вот так! Ты
гляди! И национально-освободительные движения ухитрился туда же засунуть! И
соцреализм вбил! Вот чума! Староста! Как заметишь, что снова гады не сплят,
а силы на аренах восстанавливают, так сходу стучи на вахту! Спать, сволочи!
Отбой! Отвалил Дзюба, а Чернышевский, Коля, подходит ко мне и руку
протягивает:

- Вы давно с воли, товарищ?

Я отвечаю, что уж полгода, как захомутали, и тогда они на меня, как
мураши на палого жучка, накинулись и давай тормошить. "Что нового?... Что
нового?... О чем думает Ленинградская партийная организацияа По-прежнему ли
кадры решают все? Издают ли Маяковского? Большие ли очереди в мавзолей?
Скажите,как Сталин? По-прежнему ли Микоян курирует еду и экспорт, а
Каганович - Украину и метро? А как молодежь? Будьте добры, товарищ, пару
слов об энтузиазме масс и международном положении, будьте добры! И главное,
понимает ли так называемый свободный мир, куда он катится?"

Надо сказать, Колк, что режим у этих фраеров был сверхстрогим. Они ни
хрена не слушали радио и забыли, что такое газета "Правда". Ну, я и понес им
парашу за парашей.

- Черчилля, - говорю, - судят в Мосгорсуде за Фултонскую речь, а в
Швейцарии к власти пришли люди с чистой совестью - украинские
партизаны-разведчики, и весь почти мировой капитал теперь наш. Ну, что еще?
Еще ленинградская организация думает, что ее вовремя и совершенно верно
обезглавили. А над Африкой летают наши воздушные шары и кидают вниз призывы
резать белых колонизаторов. Латинская Америка бурлит. Все обречено на
провал. Основным фактором этого провала является образование Китайской
народной республики. Ну, Коля, тут они совсем очумелн.

- Он был прав! .. Ильич был прав!., Все-таки Джугашвилли при всем его
хамстве - гениальный практик! Ура! Надо сделать из простыни мировую арену и
взглянуть, что же это теперь у нас получается! Поем про себя
"Интернационал"!!!

Это сказал Чернышевский, и все они, Коля, встали обалдело, по щекам
слезы текут, по горлянкам кадыки так и ходят, кого-то на нары уложили:
сердце схватило, но допели про себя свой гимн до конца Допели, Чернышевский,
жилистый, желтолицый, партийное собрание открыл. Выбрали они почетный
президиум в составе Кырлы Мырлы, Энгельса, Ленина, Сталина, Бухарина,
Буденного, Жака Дюкло, Тореза, Тольятти, Мао-Цзе-Дуна, Николая Островского и
Ежоза. Резолюцию приняли: одобрить деятельность политбюро. Голосовали, кто
за, кто против. Воду из чайника выступавшие пили. Все чин по чину. Хлебом, я
понял, их не корми, а дай посидеть на собрании. Потом Чернышевский мне
говорит, чтобы я рассказал партгруппе о себе.

- Ну, я, - говорю, - буду краток: ваш ум, вашу честь и совесть вашей
эпохи я в гробу видал в красных тапочках. Мир переделывать никогда не желал.
Милостей у природы силой не брал. Экспроприировал только лишнее у сильных
мира сего. Двигал фуфло многим государствам, но людям зла не причинял, хотя
знаю шесть с половиной языков. Принципиально не участвую в строительстве
сомнительного будущего. Оставил на свободе музей бумажников, портфелей и
моноклей выдающихся политических деятелен Польши, Румынии, Англии, Японии,
Марокко, Германии, Коста-рики и других стран. Болел два раза триппером.
Изнасиловал и зверски убил в Московском зоопарке в ночь с 9 января 1789 года
на 14 июля 1905 года кенгуру Джемму, за что и приговорен к четвертаку
Нарсудом Красной Пресни. А теперь, - говорю, - благодетели человечества,
друзья народа, друг к другу прижатые туго, бай-бай, ладошки под щечки.

Пошумели они, посовещались и вынесли, Коля, резолюцию, что подсадка к
старейшим членам партии, бравшим Зимний и бок о бок работавших с Лениным,
уголовника-рецидивиста - злобный цинизм и нарушение Женевской конвенции о
чудесном отношении к политическим заключенным. Постановили также рук мне не
подавать, но поправку Чернышевского об объявлении мне красного террора
отклонили, как противоречащую ленинским нормам полемики с идейным врагом. Я
им много еще чего натрекал о внутреннем положении, о голодухе, о посадках, о
великом полководце всех времен и народов, которого надо бы пустить по делу
об убийстве и расчлененке миллионов солдат, о сроках за опоздание на ишачью
работу, о том, как колхознички девятый член без соли доедают, а старички
сказки им передают родительские о крепостном праве и светлой колхозной
житухе. Натрекал я им, как простой человек, пока из конца в конец Москвы до
работы доедет, намнется в трамваях и редких троллейбусах, перегрызется с
такими же затравленными займами и собраниями харями, как он сам, что встает
на трудовую вахту в честь выборов в нарсуды злой почище голодного волка. И
только из страха, что посадят, поджимает свой хвост и зубы скалит после
стакана водяры.

- Зато у нас самая низкая в мире квартплата! - говорит мне, сверкая
тупыми глазами, Чернышевский.

Тут я им, спасителям нашим, врезал кое-что о плотности душ на метр
населения в коммуналках и как в комнатухе невозможно достойно переспать папе
с мамой, потому что детишки просыпаются и плачут или же смеются, не понимая
душевного, простого и великого, почище, чем рекорд Стаханова, события,
происходящего на узкой кровати. Молодым же людям разгуляться негде после
свадьбы. Какое же при родне в одной комнате гулево?

Я, Коля, до звонка от Кидаллы давал многим соседям консультации насчет
прерванных половых сношений и перманентной неудовлетворенности. Я все про
это дело съел и полные штаны наложил.

- Самая низкая квартплата! Вы бы поглидели, как самые передовые люди
планеты глотки друг другу грызут на кухонках перед краником одним
единственным, или же в очереди поссать и посрать ! Вы бы поглядели, как они
каркают в борщи соседей, шпарят их кипятком, выживают, доносят, травят,
песен петь не дают, пустые бутылки воруют. Я сам соседке Зойке клопа перед
арестом подкинул из уважения к живому существу. Вы бы поглядели, спецы
херовы по народно-освободительным движениям, как ваши человеки нового типа
яростно возненавидели одно только соседство с другими двуногими и сходят от
этой ненависти с ума, или же перекашивают их несчастные рыла инсульты и
разрывают ожесточившиеся и слабые сердца инфаркты! Вы бы поглядели! А в
отдельных, - говорю, - квартирах живут отдельные же товарищи, их по пальцам
сосчитать можно, и прочие народные артисты, они же кукрыниксы, они же
броненосцы потемкины, они же мистеры твистеры, они же разгромы, они же