семечком и ничем не напоминало кедр, -- но из семечка возникли корни и
ветви, когда оно распространилось во времени. И в человеке может что-то
распространиться. Я могу дать человеку что-то очень простое, что уместится в
одной фразе, но мало-помалу наберу в нем силу, пущу ветви, корни и изменю
его изнутри, и он станет другим и при луне, и любя, и дома.
это путь просвещения и облагораживания, путь цивилизации, на который я
поставил тебя. Но ты не сумеешь сказать, чем эта картина в тебе
распорядилась.
слабой. Воздействие ее иссякнет вместе с концом страницы. Бывают семена с
ослабленной всхожестью, бывают люди без творческого порыва. И все же ты мог
бы постараться и прорастить это семечко, чтобы построить мир...
идет об армии или власти, но о любви. Особой любви, что ничего для себя не
ищет стремясь приникнуть к неизмеримо большему, чем ты сам. Любви, которая
облагораживает и возвышает. Солдат королевы сильнее, чем просто солдат.
Посмотри, как чтит он свое достоинство, чтя свою королеву Он никогда не
предаст, хранимый любовью к королеве, царящей у него в сердце. Ты видишь,
каким гордецом он вернулся к себе в деревню, но смутился и покраснел, когда
его спросили о королеве. Ты знаешь, его позовут воевать, он оставит жену и
дом, но воюет он совсем не так, как солдаты короля, -- те кипят ненавистью и
готовы вколотить своего короля врагу в кишки. Солдат королевы любит, даже
сражаясь, и учит любить других. И вот еще что...
общем, довольно слабая метафора. Я не смогу тебе сказать, что отличает
солдата короля от солдата королевы, когда они сидят за столом и едят свой
хлеб. Образ, картина, зажженная лампа светит во Вселенной, но освещает
ничтожную ее часть.
которого ты можешь взрастить свой мир.
теориях, догмах, поисках путей и средств воплощения. Зерно укоренится в
земле людей, и у тебя появится тысяча тысяч последователей и помощников.
-обогатится вожделенным благородствам. И со временем все забудут о
прекрасной королеве.
CXXXVII
действию, ничего мне не доказывай. Неужели ты веришь, что сдвинешь меня с
места доводами? Я найду повесомее и двину их против тебя.
доказала, что была кругом права? Тяжбы озлобляют. Не вернет она тебя и
постаравшись стать прежней, той, которую ты полюбил, от этой прежней ты и
ушел. Я наблюдал, как бедняжка, что вышла замуж, растрогав сердце жалобной
песней, накануне развода запела ее. Муж разъярился.
ней и вернется. Но это уже творчество, нужно что-то заронить в человеческую
душу, как я заронил страсть к морю и дождался строителей корабля. Из семени
растет и ветвится дерево. Может, муж и попросит снова спеть ему грустную
песенку.
жалобами на страдания -- они скоро опротивеют тебе. Не упреками -- они
озлобят тебя. Не доводами, почему ты должна меня любить, -- нет на свете
таких причин и доводов. Основание для любви -- любовь. Я не стану стараться
быть таким, каким ты когда-то меня полюбила. Такого меня ты не любишь
больше. Иначе была бы по-прежнему со мной. Я постараюсь разбудить в тебе
что-то мое. И если во мне есть сила, ты увидишь вместе со мной ту картину,
которая сделает тебя моим другом.
позабытый вами колокольчик?".
вершину и смотрю на город. Или брожу по нему в молчании моей любви,
прислушиваясь к словам. Одни слова вызывают, не медля, действие, к примеру,
отец приказал сыну: "Пойди принеси кувшин воды..." -- или капрал солдату: "В
полночь сменишь караульного..." Слова эти казались мне всегда плоскими.
Чужеземец, не зная нашего языка, видя, как верно слово служит насущному, мог
бы решить, будто живем мы жизнью муравьев, отлаженной и одномерной. А я,
глядя на повозки, дома, мастерские, рынки, больницы моего города, не находил
ничего отличного в нем от жизни стада, только животные моего стада были
более деятельными, изобретательными, понятливыми. И для меня стало
очевидным:
было объяснить поведение горожан, что, усевшись в кружок на рыночной
площади, самозабвенно слушали старика-сказителя, и, если он был талантлив, в
его власти было поднять их и повести за собой поджигать город.
пророчествам и, послушная им, пламенея, кидалась в пекло битвы. Ветер слов
приносил что-то необычайное, раз толпа отказывалась от муравьиной жизни и
превращалась в обреченный смерти гибельный пожар.
показалось, что не стоит ходить к колдунам за магическими заклинаниями, до
меня и без них долетали магические слова и уводили от дома, работы,
привычного уклада жизни, заставляя жаждать гибели.
действенных, определяя, что же они несут. Я не о содержании, оно не имеет
значения, а если б имело, каждый был бы великим поэтом. Каждый увлекал бы за
собой, воскликнув: "Вперед! На приступ! Запах пороха..." Попробуй позови их,
они в ответ рассмеются. Как смеются над теми, кто ратует за доброту.
просил Господа просветить меня и научить различать в ветре слов редкостные
крупинки семян.
CXXXVIII
представилось мне благодатным плодом жизненного уклада, который вытруживает
в тебе день за днем душу, способную чувствовать себя счастливой, а вовсе не
получением задаром множества бестолковых вещей. Бессмысленно снабжать людей
счастьем как заготовленным впрок припасом. Много разного давал мой отец
беженцам-берберам, но счастья не дал, тогда как в скудной, полной лишений
пустыне я видел людей, лучащихся счастьем.
одиночестве среди нищеты и лишений. С еще большим основанием ты впадешь в
безнадежное отчаяние. Просто я выбрал самый наглядный пример, желая
показать, что счастье не зависит от того, сколько у тебя материальных благ,
показать, что счастье зависит скорее от добротности жизненного уклада.
монастырях и пустынях, где люди жертвуют собой, и куда меньше в изобильных
оазисах и на благодатных островах, то это вовсе не значит, что я сделал
дурацкий вывод, будто сытная пища во вред счастью.
ошибиться, им начинает казаться, что счастьем и впрямь наделяют вещи, хотя
одаряет им смысл, приданный этой вещи царством, отчим домом, родным краем.
Живя среди цветущего изобилия, легче ошибиться и в причине несчастья: люди
винят в своих бедах избытки, называют суетностью и хотят избавиться именно
от них.
усердно и ревностно служат ему.
можешь погибнуть. Но если ты поймешь, в чем истинное счастье, и сумеешь быть
ревностным и усердным на изобильном острове или в оазисе, человек,
родившийся в тебе, будет более велик, чем тот, кого рождает пустыня; у
многострунного инструмента звучание богаче, чем у одной струны. Сандал и
эбен, шелк и бархат, изысканные яства и вина добавляли благородства
благородному замку моего отца, где каждый шаг был исполнен смысла.
обратив его в дворец.
CXXXIX
пламя гнева, тот самый пророк, что вдобавок еще и косил.
быть запасом впрок, потеряют они немного, зато как обогатятся чувством
значимости своего богатства; богатство неощутимо, если ему не нашлось места
в общей для всех картине.
пище, они лучше поймут голодающих не по своей воле, и, возможно, постясь,
одни станут совершеннее и ближе к Господу, а другие не разжиреют.
человеку жесткую подстилку, лишить хлеба, света, свободы, мой пророк станет
к людям терпимее.