чтобы быть заурядной особой.
но как же все в ней великолепно. Очаровательная головка, радовался
Костопольский. Фигура чересчур грузновата, словно постамент. Все вместе
напоминает статую вообще, ничью статую? Теория очень красивого тела, а не
кто-то конкретно.
одна, - призналась она.
водянистых. Но это разбавленное винцо больше кружило головы женщинам, чем
нередко самые красивые глаза. Оно, капля по капле, приковывало к себе
внимание. Метке недавно снился экзамен на аттестат зрелости Учитель
математики смотрел на нее то своими глазами, то глазами Костопольского;
она вспомнила свой сон. И подумала, что еще очень нескоро забудет эти
взгляды.
вот фраза. Она выдала ее за свою.
как это можно было бы заключить из ее слов.
причем желание подогревалось еще и тем, что Метка знала, как она
строптива. Он чувствовал в ней и эту готовность, и то, что именно на него
она возложит бремя увлечь себя. Он ведь так опытен. Донжуаны существуют
затем, чтобы и у неприступных женщин кто-нибудь был. Мысль эта рассмешила
Костопольского.
шутка.
своему решению, рассказала историю, которую ей напомнили слова
Костопольского.
обе они очень поздно возвращались домой.
женщина, чуть не в слезы: "Какие несносные эти мужчины!" А та, опытная,
которая была нарасхват, утешает ее: "Не бойся, они только притворяются
такими".
же у них пропадает всякая охота.
не умеет, тем, кто ненадолго.
торопливо. - Совсем не о физической стороне дела!
как муж, все как-то обыденно, все как по обячанности. Любить хотели бы
нес, да вот никто не умеет!
смтрс,'ш i!n Костопольского хмуро, слонно се донимали какие ю дом.цпяис
хлопоты. I'n'im (H.I и"; слышать, о чем он.)
w к мужчинам, а к цо.чнотс. И обеспокоена он;) тем, ill" Tciiepi, придется
во многим ccf"f "TK;!.".шаг!.. но 'по JTU (""v;io tit ЖИШ1.''
подобные пещи немного пугают меня. Истее! пенно, я ни и чем, чю было, нс
жа,'кчо. Л если мне и нс хочется, то понес нс оттого, что с этим связано
немало неприятностей. Желание отпивает у меня, скорее, само удовольствие.
она.
погрузиться в ее глаза. Выражение их не менялось, казалось только, что,
хотя 1ц"ст их, темно-синий, стал еще гуще, они сделались прозрачнее,
пропуская в себя человеческий взгляд.
пришло бы разговаривать подобным тоном с кем-нибудь из знакомых мужчин.
Так исповедоваться в своих недостатках может молодой поэт перед критиком,
который пробудил в нем доверие к себе. И если, кто знает, он этим
воспользуется, нс страшно; самое главное, помог бы советом. И
действительно, хотя Костопольский и был ею очарован, он не относился к
разговору как к возможности сразу же приступить к стараниям присоединить
Метку к своей коллекции. Ему хотелось докопаться до сути самой проблемы.
экзамене по катехизису.
нелепостей. Она запуталась.
хрупка. Не сила в сближении, хотя, правда, тут обо всем забываешь, но
потом тотчас же забываешь и о сближении. Так какой прок мне от такого
забвения, к которому не привлечена даже память. Все не то.
раз горяча. Мысль обладать ею все больше захватывала его. А не сама Метка.
Она все еще казалось ему скорее олицетворением красоты, а г;е женщиной.
Воплощением совершенства того типа, которому покорялись ушедшие эпохи. Он
даже и не знал, как к ней подступиться. Его это нимало не огорчало. Школой
Костопольского был полный покой. Он не говорил, что восхищен. И сам не
пытался вызвать к себе восхищения. В любовных делах он добивался своего,
овладевая предметом. Не очаровывал, зато выслушивал исповедь о
разочарованиях. Казалось, он отправлялся в страну любви как посланец
рассудка. Он предлагал себя, не гарантируя, что любовь придет, а обещая,
что это не будет пошло.
доктора, который сидит за столо?, после осмотра больного, но еще не взялся
выписывать рецепт, - просто-напросто никто вас не занимает. Ну хорошо,
узнаете вы об этом. И что? Можно прожить годы и годы-и не влюбиться! Но
любовь-то в эти годы нужна. Чужой, как видно, вам недостаточно. Результат
она приносит ничтожный. Вы все удивляетесь, что ваш жизненный фонд так
скромен. Но вы ведь в одиночку пополняете его! Так вас ничто не
удовлетворит. Послушайте-ка меня. Поразмышляйте обо мне. Я присматриваюсь
к вам очень давно. Если вы мне поможете, я разгадаю вас. От меня вы о себе
узнаете все, что может подметить человек у другого и осмыслить в нем. К
слову, и очень сжившиеся друг с другом люди не всегда любят говорить кое о
каких вещах. А я и тут помогу вам понять себя.
если принять во внимание, что-так говорилик комиссии он обращался как к
женщине. Что он умел делать как никто другой, так это кротостью
завоевывать к себе доверие.
интерес, убеждать, что, когда речь заходила о решении, нельзя медлить и
минуты. Он советовал выгодное дело, которое его якобы не занимало. Он
указывал людям на пропасть перед самым их носом, указывал словом, даже не
жестом, и уж никогда не вскакивал со стула. Причем поступал так не оттого,
что был флегматичен или бесчувствен, а в убеждении, что спокойствию и
рассудительности-этим двум надежным крыльям, всегда способным спасти, -
всюду должно найтись место, даже на самом дне пропасти. Впрочем, если уж
пропасть, то на дне ее всегда спасение; если дно, то непременно лестница,
ведущая наверх, или боковой выход не сразу, так спустя какое-то время
отыщутся.
угол! Можно ли относиться к самоубийцам всерьез, хотя и трудно быть более
серьезным, - рассуждал Костопольский. Пуля им в голову входит легко, а все
остальное-с огромным трудом.
в другую. В смерть! Жизнь дана нам пожизненно. Есть ведь такие спекуляции,
которые с нею не проходят. Костопольский сверлил Метку глазами. Чудная
женщина! Кто знает, не будет ли она моим прощанием с родиной! -
расчувствовался он.
навязчивой идеей. Может, в Южную Америку? В далекий мир. Лишь бы не в иной.
преступление, отходя от своих принципов и немного злясь на себя, но и был
растроган тем, что Метка вынудила его к этому. - Я убираюсь отсюда.
сказала, что никакой это не повод. Почему же путешественник может иметь на
нее больше прав. Куда бы это привело?
Доставалов Александр
Дальский Алекс
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Сертаков Виталий