Чарлз Буковски

Женщины

Перевел М. Немцов

a publishing in tongues publication 1996

charles bukowski

women

Этот роман - художественное произведение, и ни один персонаж не призван
намеренно изображать реальное лицо или сочетание реальных лиц, живых или
же мертвых.

Сколько хороших мужиков оказалось под мостом из-за бабы.

- Генри Чинаски

Мне уже стукнуло 50, и с женщиной в постели я не был четыре года.
Друзей-женщин у меня не водилось. Я смотрел на женщин всякий раз, когда
проходил мимо на улицах или в других местах, но смотрел без желанья и с
ощущением тщетности. Дрочил я регулярно, но сама мысль завести отношения с
женщиной - даже на не-сексуальной основе - была выше моего воображения. У
меня была дочь 6 лет, внебрачная. Она жила с матерью, а я платил алименты.
Я был женат много лет назад, когда мне было 35. Тот брак длился два с
половиной года.

Моя жена со мной разошлась. Влюблен я был всего один раз. Она умерла от
острого алкоголизма. Умерла в 48, а мне было 38. Жена была на 12 лет
моложе меня. Я полагаю, сейчас она тоже уже умерла, хотя не уверен. 6 лет
после развода она писала мне длинные письма к каждому Рождеству. Я ни разу
не ответил...

Я не уверен, когда впервые увидел Лидию Вэнс. Лет 6 назад, наверное, я
только-только бросил службу на почте, где просидел двенадцать лет, и
пытался стать писателем. Я пребывал в ужасе и пил больше, чем обычно.
Пробовал писать первый роман. Каждую ночь, за работой, я выпивал пинту
виски и две полудюжины пива. Курил дешевые сигары, печатал, пил и слушал
по радио классическую музыку до зари. Я поставил себе целью десять страниц
в ночь, но всегда узнавал только на следующий день, сколько написал на
самом деле. Обычно я поднимался утром, блевал, потом выходил в переднюю
комнату и смотрел на тахту - сколько страниц. Свою десятку я всегда
превышал. Иногда там лежало 17, 18, 23, 25 страниц. Конечно, работу каждой
ночи нужно было либо чистить, либо выбрасывать. На первый роман у меня
ушла двадцать одна ночь.

Хозяева двора, где я тогда обитал, сами жившие на задворках, считали
меня сумасшедшим. Каждое утро, когда я просыпался, на крыльце у меня стоял
большой коричневый бумажный пакет. Содержимое менялось, но обычно внутри
лежали помидоры, редис, апельсины, зеленый лучок, банки супа, красный лук.
Время от времени по ночам я пил с хозяевами пиво, часов до 4-5 утра.
Старик отрубался, а старуха и я держались обычно за руки, и иногда я ее
целовал. В дверях всегда припечатывал ей по-настоящему. Она была ужасно
морщиниста, но что ж тут поделаешь. Она была католичкой и выглядела очень
славно, когда надевала розовую шляпку и воскресным утром отправлялась в
церковь.

Я думаю, что познакомился с Лидией Вэнс на своем первом поэтическом
чтении. Оно проходило в книжном магазине на Кенмор-Авеню - в Подъемном
Мосту. Опять-таки, я был в ужасе. Надменен, но в ужасе.

Когда я вошел, оставались только стоячие места. Перед Питером,
заправлявшим той лавочкой и жившим с черной девчонкой, лежала куча налички.

- Вот говно же, - сказал он мне, - если б я всегда мог их сюда так
напихивать, мне б еще раз на Индию хватило.

Я вошел, и они зааплодировали. Если говорить о поэтических чтениях, то
мне предстояло порвать себе целку.

Я читал 30 минут, потом попросил перерыв. Я еще был трезв и чувствовал,
как на меня из темноты пристально смотрят глаза. Подошли поговорить
несколько человек. Затем, во время затишья, подошла Лидия Вэнс. Я сидел за
столом и пил пиво. Она возложила обе руки на края стола, нагнулась и
посмотрела на меня. У нее были длинные коричневые волосы приличной длины,
выдающийся нос, а один глаз не совсем сочетался с другим. Но от нее
исходила жизненная сила - ее нельзя было игнорировать. Я чувствовал, как
между нами побежали вибрации.

Некоторые - замороченные и нехорошие, но вс. равно они были. Она
посмотрела на меня, я посмотрел на нее в ответ. На Лидии Вэнс была
замшевая ковбойская куртка с бахромой на вороте. Груди у нее были ничего.
Я сказал ей:

- Мне бы хотелось содрать с вашей куртки бахрому - с этого мы могли бы
начать.

Лидия отошла. Не сработало. Никогда не знаю, что говорить дамам.

Ну и корма же у нее. Я наблюдал за этой прекрасной кормой, когда Лидия
отходила.

Зад джинсов обнимал ее, и я следил за ней, пока она отчаливала.

Я закончил вторую половину чтений и забыл о Лидии, как забывал обо всех
женщинах, которых обгонял на тротуарах. Забрал свои деньги, подписал
несколько салфеток, несколько клочков бумаги, потом поехал назад, домой.

Я по-прежнему работал каждую ночь над первым романом. До 6.18 вечера
писать я никогда не садился. Именно в то время я отмечался на проходной
своего крыла терминала на почтамте. А они заявились в 6: Питер с Лидией
Вэнс. Я открыл дверь. Питер сказал:

- Смотри, Генри, смотри, что я тебе привез!

Лидия запрыгнула на кофейный столик. Джинсы сидели на ней еще туже. Она
мотала длинными коричневыми волосами из стороны в сторону. Она была
безумна; она была дивна. Впервые я рассмотрел возможность того, чтобы
действительно заняться с ней любовью. Она начала читать стихи. Свои. Это
было очень плохо. Питер пытался остановить ее:

- Нет! Нет! Никаких рифм в доме Генри Чинаски!

- Да пусть читает, Питер!

Я хотел поглядеть на ее ягодицы. Она расхаживала взад-вперед по
старенькому кофейному столику. Затем пустилась в пляс. Она размахивала
руками.

Поэзия была ужасна, тело и безумие - отнюдь.

Лидия спрыгнула.

- Как тебе понравилось, Генри?

- Что?

- Поэзия.

- С трудом.

Лидия замерла со своими листиками стихов в руке. Питер облапал ее.

- Давай поебемся, - сказал он ей. - Кончай, давай поебемся!

Она его оттолкнула.

- Ладно, - сказал Питер. - Тогда я уезжаю.

- Ну и вали. У меня своя машина, - ответила Лидия. - Я к себе и сама
доберусь.

Питер подбежал к двери, остановился и обернулся:

- Ладно, Чинаски! Не забывай, что я тебе привез!

Он хлопнул дверью и был таков. Лидия присела на тахту, поближе к двери.
Я сел примерно в футе и посмотрел на нее. Выглядела она великолепно. Я
боялся. Я протянул руку и коснулся ее длинных волос. Они были волшебны. Я
отдернул руку.

- И все эти волосы в самом деле твои? - спросил я. Я знал, что так оно
и есть.

- Да, - ответила она, - мои.

Я взялся рукой за ее подбородок и очень неумело попробовал повернуть ее
голову к своей. Я никогда не уверен в таких ситуациях, как эта. Я слегка
поцеловал ее.

Лидия подскочила:

- Мне надо идти. Я плачу няньке.

- Послушай, - сказал я, - останься. Заплачу я. Останься на немного.

- Нет, не могу, - ответила она. - Идти надо.

Она пошла к дверям, я следом. Открыла дверь. Потом обернулась. Я
потянулся к ней еще один, последний раз. Она подняла лицо и выделила мне
крохотный поцелуй. Затем отстранилась и вложила мне в руку какие-то
отпечатанные на машинке листки. Дверь закрылась. Я сел на кушетку с
бумагами в руке и стал слушать, как заводится ее машина.

Стихи были скреплены вместе, откопированы и назывались Еiiii. Я прочел
несколько. Интересны, полны юмора и половой чувственности, но плохо
написаны. Авторы - сама Лидия и три ее сестры, все вместе - такие
задорные, такие храбрые, такие сексуальные. Я отбросил листики и
распечатал пинту виски. Снаружи было темно. Радио играло, в основном,
Моцарта, Брамса и Б.

2

Через день или около того по почте пришло стихотворение от Лидии. Оно
было длинным и начиналось так:

Выходи, старый тролль, Выходи из своей темной норы, старый тролль,
Выходи на солнышко с нами и Позволь нам вплести маргаритки тебе в волосы...

Дальше поэма рассказывала мне, как хорошо будет танцевать в полях с