Игорь, Ян Паулс - вот и все наше свадебное застолье - выжидающе смотрели
на нас и, конечно, не представляли они себе, как было горько в пустом
зале загса, чем-то похожем на морг, как было горько, когда рыдала Наташ-
ка у меня на груди, пряча свое лицо, как бы не желая видеть меня, сразу
после того, как мы стали мужем и женой...
могло быть. Отец, как старейшина, торжественно вел застолье. Хотел, что-
бы все шло как полагается, по регламенту, а получилось что-то вроде
профсоюзного собрания, на котором по очереди выступали все присутствую-
щие.
ся попытки стать кинорежиссером, про мои стихи...
стола и низко , в пояс, неоднократно поклонилась всем по очереди...
заезжали к ним домой, несвязно и долго говорил, как он любит сестру, как
он ее защищал в школе от всех, кроме ее бывшего мужа, который очень На-
ташу любил...
ловала меня в губы...
нашего отраслевого издательства, передав приветы от всех, в том числе от
Малики Фазыловны, которая, к сожалению, приболела, от комсомольской,
партийной и профсоюзной организаций...
ташу, она лучезарно улыбалась мне в ответ, а я все тревожился - почему
все-таки она плакала сегодня утром?
ей помочь.
цу.
когда я тост за настоящего мужчину подняла?.. Молчишь?.. Он всегда мол-
чит, когда надо. Ладно! У меня лучшая подруга замуж выходит, расстаемся
мы с ней, а ты не догадываешься, что надо делать?.. Или ты пижон ка-
кой-нибудь?.. Пошарь-ка в карманах.
Глава тридцать первая
Глава тридцать первая
На второй этаж вела неширокая, плавно завитая в спираль белого мрамора
лестница, застланная красным ковром. Ступеньки выступали малиновыми уступами и
ритмично подчеркивались латунно сияющими стержнями с шариками на окончаниях.
Стены лестничного марша, отделанные зеркалами, изогнуто расширяли
пространство, наполняли его отраженным светом золотых электрических
канделябров с белыми трубочками стекла вместо свечей и каплеобразными
лампочками. Каждый наш шаг вверх происходил, как восшествие.
я еще раз обрадованно увидел ее - мою родную, мою счастливую жену. Себя
же я усмотрел взъерошенным, в мешковато сидящем черном пиджаке, съехав-
ших на ботинки брюках, со сбившимся набок, под воротничок белой рубашки,
галстуком.
уложенный пробор. Близко и глубоко посаженные глаза, как бы утонувшие в
коротких пушистых ресницах, белозубая улыбка - он чем-то походил на че-
ловека с рекламного проспекта зубной пасты. Выражение его лица могло ме-
няться, он становился серьезным или улыбался, но при этом всегда оста-
вался каким-то непроницаемым, отчужденным, что даже вызывало импульсив-
ное желание как-то растопить этот ледок, добиться его расположения.
ных волос, шла разболтанной походкой, раскачивала повисшей на вытянутой
руке сумочкой.
роны которого распахнутые двери вели в голубой, мраморный, зеркальный,
гостиный, охотничий залы, в которых за рядами столов и отдельными столи-
ками сидели гости и в то же время хозяева этого праздника, этого карна-
вала жизни на сегодняшний вечер. Позванивал хрусталь люстр и бокалов,
серебряно сверкали столовые приборы, говор отдельных голосов, восклица-
ния и смех сливались в ровный шум, который как бы повисал под высокими
расписными и лепными потолками.
остановка: Игорь о чем-то негромко попросил метрдотеля, и нас усадили в
полутемном зале, рядом с оркестровой эстрадой, за столик, на который
специально был направлен луч голубого света. Наши лица приобрели сереб-
ристо-лунный оттенок, засияло старинное кольцо, подаренное Наташе к
свадьбе ее мамой, радужно засверкало бижутерийное ожерелье на шее Мари-
ны, заблестел пробор у Игоря. Даже мой черный пиджак стал глубокого мяг-
кого цвета.
кивав головой, исчез, но ненадолго, вернулся, расставил закуски, принес
шампанское, бесшумно откупорил бутылку, разлил вино по бокалам и, поже-
лав приятного аппетита, пропал, как за занавесом, за световым конусом
голубого луча.
мигнула Наташе.
на меня.
роко приоткрылись. Черные.
извинит меня королева, но я, алаверды, продолжу ее тост за настоящего
мужчину. Валерий гол, как сокол, угла своего нет, жена завтра ляжет под
нож, но он верит, что может решить все проблемы, и знает, как это сде-
лать. Только настоящий мужчина, только сильная личность совершает посту-
пок и готова отвечать за все его последствия. Отныне лишь от тебя, Вале-
рий, зависит, сможешь ли ты превратить жизнь Наташи в праздник или нуж-
да, неудачи, болезнь раздавят вас и обрекут на жалкое существование.
но тут же окаменел лицом.
твоего чувства к Наташе, потому что она женственна, обаятельна и чиста
душой. Именно таким женщинам пишутся стихи, слагается музыка, посвящают-
ся книги...
Среди миров, в мерцании светил
Ваше здоровье, Наташа, за тебя, Валерий!
Игоря. Он как бы рассекал меня пополам, безжалостно отделяя светлую на-
дежду на счастье от тяжелой реальности. Мне показалось, что он с ирони-
ческой усмешкой представил себе наше с Наташей будущее и не увидел там
ничего хорошего, кроме тягот жестокой борьбы за существование. Заглянул,
как свободный, ничем и никем не связанный человек, который никогда не
совершит такой непростительной ошибки, какую сделал я... А может быть,
мне все это почудилось, потому что Наташа и Марина зааплодировали Игорю
- женщины всегда помнят только последнее из сказанного, а последними бы-
ли стихи...Кстати, хорошие стихи, надо бы у Игоря спросить про них.
ла, что ты - Пижон, пижоном навсегда и останешься. Я тебя явно недооце-
нила.
Игорь.
"Мост Ватерлоо", где герои фильма танцуют перед разлукой, их разлучает
война, и каждый музыкант, закончив свою партию, гасит стоящую перед ним
свечу и исчезает в темноте, пока не остается единственная, последняя
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Смоленский Вадим
Распопов Дмитрий
Куликов Роман
Маккарти Кормак