рит, что дыма без огня не бывает и что меня надо держать еще месяц по
крайней мере. Если рецидива не будет - можно выпускать. Да за месяц там
у космонавта карниз поедет, не то, что у меня... Все-таки исхитрился я
на волю письмо передать. Слава богу, у жены знакомые среди медиков, вот
и вылетел я оттуда прямым ходом на эту койку... Хоть отосплюсь за эти
девять дней...
дурной, - заглянула в палату медсестра Вера, полная, добродушная женщи-
на.
голове, как сигнал, предупреждающий об опасности, вспыхивали тревожные
вопросы: что же теперь будет с моим соседом?.. как же это он так не по-
берегся?.. и у меня есть очаги... а как же я?..
те, в белой шапочке и что-то писал.
нутку... Ну, вот и все... Он поднял на меня внимательные глаза, изучающе
осмотрел меня, снял очки, помолчал немного и заговорил:
ясь, отвечать на мои вопросы. Дело в том, что с каждым впервые поступив-
шим к нам больным мы проводим беседу, цель которой - выяснить, почему он
заболел, в чем причина. Для начала я хочу сказать вам, что ничего страш-
ного не случилось, но и пренебрежительно к своему заболеванию относиться
нельзя ни в коем случае. Может быть, вы не знаете, но почти у всех людей
в лимфатических узлах имеются палочки Коха. Тем же, у кого их нет, даже
делают специальные прививки. У нормального, здорового человека эти па-
лочки находятся в неактивном состоянии, они пробуждаются, если организм
ослаб, если есть предрасположенность к болезни, если произошло сильное
нервное потрясение. В общем, у кого как. Мы, конечно, ведем учет, имеем
свою статистику, и в настоящее время дело поставлено так, чтобы выявить
профилактическими мерами заболевание на самой ранней стадии. Ну, напри-
мер, как вот у вас выявили заболевание?
знаю... Потом послали на флюорограмму, сделали снимок и обнаружили...
ввели обязательную рентгеноскопию после простудных заболеваний, гриппа и
так далее, а также ежегодную диспансеризацию, где вас полностью проверя-
ют. Что же дает выявление заболевания на ранней стадии? Я хотел сказать
вам об этом позже, но можно и сейчас. У вас только начало процесса. Я
даю вам стопроцентную гарантию, что вы излечитесь, но при условии соблю-
дения, причем строгого соблюдения, режима. Государство заботится о вас,
тратит большие средства. Вас бесплатно, с сохранением зарплаты по бюлле-
теню лечат в течение, если понадобится года и двух месяцев. Я уверен,
что вам столько времени не потребуется. Но, что мы с вами должны пом-
нить? Прежде всего обязательный прием лекарств. Принимайте все, что я
вам пропишу. К сожалению, попадаются больные, суеверно относящиеся к ле-
карствам. Мало того, что их бесплатно лечат, они еще лекарства, дорогос-
тоящие лекарства, выбрасывают. Если вы почувствуете, что что-то не так,
обязательно скажите, не бойтесь. С помощью антибиотиков мы подавим ак-
тивность палочек Коха, но это еще не все. Да, кстати, таблеток будет
много, их обязательно запивайте горячим молоком, так положено, вам будет
сестра давать... Дальше... Ешьте, поправляйтесь, набирайте вес, будьте в
более тяжелой весовой категории, чем болезнь, - легче с ней тогда справ-
ляться. Гуляйте, дышите свежим воздухом, насыщайте кровь кислородом. И
наконец, самое главное - выбросьте все из головы, кроме одного: вы приш-
ли сюда, в специально оборудованный диспансер с квалифицированным персо-
налом, чтобы уйти здоровым, чтобы быть полноценным членом общества. Это
ясно?
призванной оказать моральную поддержку, чем искренней, но позже я убе-
дился, насколько точно она соответствует истине.
носит лекарств. А я?.. Но суеверно доктора об этом не спросил, а ответил
в соответствии с тем,что от меня вроде бы и требовалось:
предписания.
Сам для себя...
теперь идите гуляйте, как договорились...
которые шагали сосредоточенно и резво - надо пройти до ужина три кило-
метра, по пятьдесят метров круг, значит, шестьдесят кругов. Шестьдесят
раз провернутся перед глазами особняк тационара, двухэтажный флигель,
где раньше жила прислуга, а ныне разместились женские палаты, чугунные
решетки ограды, колонны ворот, глухая стена соседнего дома с дворницким
сарайчиком и опять особняк стационара...
то что мокроты. Что я, за месяц не высплюсь, не отдохну? Мне двадцать
четыре, туберкулез знаком только по романам Ремарка и Томаса Манна, но
чтобы стать реальностью... За что?..
Зажглись фонари. Их свет размножился по мокрой мостовой, по лакированным
водой крышам автомашин и троллейбусов, по перепонкам зонтов прохожих,
среди которых нетвердо шагал тепло одетый и оттого неуклюжий малыш. Ста-
рательно норовя наступить на мелкие лужицы, он останавливался и, сопя,
внимательно рассматривал зеленого пластмассового зайца, которого крепко
держал обеими руками. Он задрал голову, неожиданно засмеялся и засеме-
нил, протягивая зайца, ко мне.
Она еще улыбалась, но глаза ее потемнели тревожно и смотрели мимо меня
на голубую стеклянную вывеску с белыми буквами: "Противотуберкулезный
диспансер имени д-ра Швейцера".
больше не буду, и в полудреме вспомнил "От двух до пяти" Корнея Чуковс-
кого: "Мама, все люди умрут. Так должен кто-нибудь урну последнего чело-
века на место поставить. Пусть это буду я, ладно?"
Глава восьмая
Глава восьмая
На девятый день лицо туберкулеза приобрело для меня реальные черты. Румяные
ввалившиеся щеки, лихорадочные глаза, редкие волосы, кашель, кашель, кашель. К
вечеру не только у больных - кажется, даже у белых стен стационара поднимается
температура до тридцати семи с половиной градусов. Свет молочных плафонов
знойно резок. В душе затаенность, словно болел зуб - маялся человек, мучился,
да вот удачно лег и боль утихла. Лишь бы не трогали, не заставляли двигаться.
Безучастно смотришь в раскрытую книгу или мочишь безучастно в разговоре,
совершенно не помня, о чем только что шла речь. Хроники знают, что это от
антибиотиков. Утром укол, да еще двадцать четыре таблетки - ежедневная норма.
Взбесишься от такой химии. Впрочем, выбора-то нет.
действительно осталось мне прожить? Сколько еще отведено, отмерено расс-
ветов и закатов, встреч и расставаний, радости и горя? Да если бы и знал
точно, сколько, то что бы изменилось? Думаю только к худшему. Человек
жив надеждой, верой в свой сегодняшний день, заботой о завтрашнем дне. Я
думал, что я один тайком считаю, что у меня болезнь невсерьез, а так,
недомогание, - оказалось, что даже хроники, стоящие одной ногой в моги-
ле, хитро прищюрясь, также смотрят на приговор докторов. Почему-то
вспомнилась та девушка, которая ошиблась номером телефона в последний
день моего пребывания на воле. Интересно, задумается ли она о своем здо-
ровье, когда ей скажут, что я не в заграничной командировке, а в больни-
це? Наверное, нет. Порадуется, что не успела встретиться со мной. А мне
тоскливо. Невесело еще и от того, что многое задуманное так и не осу-
ществится, что трудновато будет молодым ребятам в нашей студии, над ко-
торыми я взял шефство, помогая делать им первые шаги в кино.
изголовья, обычно мы сидим на скамеечке во дворе. Молча. Говорить вроде
бы не о чем, она выкуривает сигарету и прощается. Я, с одной стороны,
как ребенок, в душе злорадно торжествую - вот видишь, не верила, а я за-
болел и серьезно, а с другой стороны, нет-нет и шевельнется в душе
страх: а что, если и правда...
знакомых и сообщила им о моей болезни? Она в ответ недоумевающе устави-
лась на меня:
Конан-Дойль Артур
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Витковский Евгений
Черепнин Владимир
Лукин Евгений