Чтение 35–й страницы книги ~Возвращение в Брайдсхед~

своей тяжелой дорожной шубе, выглядел в высшей степени барственно.

-- Вот так так,-- сказал я.-- Здравствуйте.

-- Я приходил сегодня утром. Мне объяснили, где вы обычно обедаете, но
там вас не было. Он у вас?

Мне не было нужды спрашивать, о ком идет речь.

-- Значит, он от вас тоже улизнул?

-- Мы приехали вчера вечером и должны были сегодня сесть в поезд на
Цюрих. После ужина я оставил его у "Лотти", потому что он пожаловался на
усталость, а сам зашел в Клуб путешественников перекинуться в картишки.

Я заметил, что даже в разговоре со мной он старается оправдаться,
словно репетирует некое еще предстоящее ему объяснение. "Пожаловался на
усталость!" Я не представлял себе, чтобы Рекс позволил полупьяному юнцу
помешать ему провести вечер за картами.

-- А когда вернулись, его не оказалось?

-- Напротив. Уж лучше бы так. Когда я пришел, он еще не ложился, сидел
в номере! В клубе мне подряд несколько раз крупно подвезло, и я отхватил
изрядный куш. И пока я спал, Себастьян увел его целиком. Оставил только два
билета первого класса до Цюриха, засунул за раму зеркала. Без малого три
сотни, черт бы его подрал!

-- И теперь находится неизвестно где?

-- Вот именно. Вы его случайно не прячете?

-- Нет. Мои дела с этим семейством кончены.

-- А мои, сдается мне, только начинаются,--вздохнул Рекс.-- Послушайте,
мне надо о многом переговорить с вами, а я обещал одному типу в клубе дать
отыграться. Вы не поужинаете со мной?

-- Хорошо. Где?

-- Я обычно езжу к "Чиро".

-- Почему не к "Пейяру"?

-- Не слыхал о таком. Плачу я, имейте в виду.

-- Имею. А я буду заказывать.

-- Сговорились. Как, вы говорите, это место называется?-- Я написал ему
название ресторана. -- Там можно наблюдать туземные нравы?

-- Да, в каком-то смысле.

-- Ну что ж. Это интересно. Закажите что-нибудь посмачнее.

-- Я так и собираюсь.

Я приехал на двадцать минут раньше Рекса. Если уж мне предстояло
провести вечер в его обществе, я намерен был по крайней мере провести его на
свой вкус. Хорошо помню тот ужин -- суп из oseille1, морской язык,
отваренный в белом винном соусе, caneton a la presse2, лимонное суфле. В
последнюю минуту, боясь как бы все это не показалось Рексу слишком простым,
я прибавил caviar aux blinis3. Что до вина, то я дал ему возможность
угостить меня бутылочкой "монтраше"1906 года, тогда в самой поре, а к утке
-- "Кло де Бэз" 1904 года.

В те годы жизнь во Франции была легкой; обменный курс оставался таким,
что моего содержания хватало выше головы, и существование, которое я вел,
было отнюдь не полуголодным. Но такие ужины, как тот, я едал нечасто и
потому чувствовал к Рексу дружеское расположение, когда он наконец появился
в ресторане и отдал при входе пальто и шляпу с таким видом, будто
расставался с ними навсегда. Он оглядывал полутемный маленький зал так
подозрительно, словно ожидал встретить здесь бандитов или компанию
загулявших студентов. Но увидел всего только четырех сенаторов, которые
сидели и ели в абсолютном молчании, засунув под бороды салфетки. Я
представил себе, как он потом будет рассказывать своим дружкам-коммерсантам:
"...один мой знакомый, занятный парень, изучает живопись в Париже. Повел
меня в такой чудной ресторанчик -- знаете, мимо пройдешь и не взглянешь,-- и
лучше, чем там, меня в жизни не кормили. За столиками рядом сидело с
полдюжины сенаторов, а уж это верный знак, что мы попали куда следует.
Удовольствие, надо сказать, не из дешевых".

-- От Себастьяна ни слуху ни духу? -- спросил он.

-- И не будет, пока ему не понадобятся деньги,-- ответил я.

-- Не слишком любезно с его стороны так вдруг исчезнуть. Я, надо
сказать, имел надежду, что, если все с ним устрою, это мне кое-где зачтется.

Он явно хотел поговорить о себе; но я считал, что с этим можно
подождать, пока не наступит время благодушия и пресыщения, время коньяка;
повременить, пока внимание не при-

1 Щавель (франц.).

2 Утка под прессом (франц.).

3 Блины с черной икрой (франц.).

тупится и можно будет слушать его лишь вполуха; теперь же, в самый
животрепещущий момент, когда maitre d'hоtel переворачивает на сковородке
блины, а двое подручных на заднем плане готовят утку, теперь мы лучше
поговорим обо мне.

-- Вы еще долго пробыли в Брайдсхеде? Упоминалось ли там мое имя после
того, как я уехал?

-- Упоминалось ли? Да оно у меня в ушах навязло, старина. У маркизы
из-за вас была, как она говорила, "неспокойная совесть". Видно, она сказала
вам пару ласковых на прощанье?

-- "Злой и бессердечный", "бессмысленно жестокий".

-- Серьезные обвинения.

-- Назови хоть пирогом с голубятиной, только в рот не клади...

-- Как вы сказали?

-- Пословица такая.

-- А-а.

Горячее масло и сметана смешались и полились, отделяя каждую
серо-зеленую икринку и окружая ее золотисто-белым ореолом.

-- Я люблю подсыпать накрошенного луку,-- сказал Рекс.-- Один знающий
тип говорил, что это придает вкус.

-- Вы сначала попробуйте без лука,-- ответил я.-- И расскажите, какие
еще есть новости обо мне.

-- Ну, во-первых, понятное дело, Грамграсс или как его там -- этот
учителишка, который все задирает нос,-- сел в лужу, чем всех и порадовал.
Дня два после вашего отъезда он ходил в любимчиках и героях. Не удивлюсь,
если это он надоумил старушку вас выставить. Его на каждом шагу тыкали нам в
нос, так что под конец Джулия не вытерпела и выдала его с головой.

-- Джулия?

-- Понимаете, он стал совать нос даже в наши дела. Ну, Джулия
пронюхала, что он мошенник, и как-то, когда Себастьян был в подпитии -- а он
почти все время пил,-- она вытянула у него всю историю с их большим турне.
Тут мистеру Самграссу и конец. Вот тогда маркиза и стала баспокоиться, что,
может быть, была с вами чересчур сурова.

-- А скандал с Корделией?

-- О, она затмила всех. Малышка просто чудо природы, она целую недеяю
доставала ему виски у нас под носом. Мы сообразить не могли, откуда он его
берет. Ну, после этого маркиза и пошла на попятный.

Суп после блинов был превосходен -- горячий, негустой, с горчинкой,
чуть пенистый.

-- Скажу, вам одну вещь, Чарльз, которую мамаша Марчмейн держит от всех
в секрете. Она очень больна. Может отдать концы в любую минуту. Джордж
Анструтер смотрел ее осенью и дал сроку не больше двух лет.

-- Каким образом это могло стать вам известно?

-- Такие сведения до меня доходят. При том, что сейчас творится у них в
семье, я ей года не дам. Но я знаю одного доктора в Вене, который мог бы
привести ее в порядок. Он поставил на ноги Соню Бэмшир, когда все, включая
Анструтера, махнули на нее рукой. Но мамаша Марчмейн не желает ничего
делать. Я так понимаю, это ее заумная религия не велит заботиться о теле.

Морской язык был так прост и ненавязчив, что Рекс его не заметил. Мы
ели под музыку пресса -- хруст костей, шипенье капель крови и костного
мозга, стук длинной ложки, обливающей соком нежную грудку. Здесь последовала
пятнадцатиминутная пауза, когда я выпил первый стакан "Кло де Бэз", а Рекс
закурил первую сигарету. Он откинулся назад, выпустил над столом струю дыма
и сказал:

-- А знаете, здесь недурно кормят. Надо бы, чтоб кто-нибудь занялся
этим ресторанчиком и пустил дело на широкую ногу.

Потом он снова заговорил о Марчмейнах.

-- Скажу вам еще одну вещь -- им предстоит большая финансовая встряска,
и очень скоро, если они не остерегутся.

-- Я думал, они феноменально богаты.

-- Ну, они действительно богаты для людей, не пускающих в оборот своего
капитала. Но вся эта публика теперь беднее, чем до четырнадцатого года, а
Флайты, видимо, этого не понимают. Я так полагаю, их поверенным, которые у
них там управляют делами, эдак удобнее -- выдавать им, сколько они ни
потребуют, и чтобы никаких вопросов. Вы посмотрите, как они живут--Брайдсхед
и Марчмейн-хаус, и там и тут на широкую ногу, содержат гончую охоту,
арендную плату никто не взимает, никто никого не увольняет, старые слуги
делают что хотят, молодые слуги им прислуживают, а сверх всего этого еще
папаша живет отдельным домом и тоже себе ни в чем не отказывает. Знаете,
какой у них дефицит?

-- Разумеется, не знаю.

-- Без малого сто тысяч только в Лондоне. Сколько у них долга в других
местах, мне неизвестно. Ну а это изрядный куш для людей, которые не пускают
в оборот своих денег. Девяносто восемь тысяч на ноябрь месяц. Такие сведения
до меня доходят.

Такие сведения до него доходят, подумал я, сведения о смертельных
болезнях и долгах.

Я наслаждался бургундским. Оно пришло как напоминание о том, что мир
старше и лучше, чем тот, какой знаком Рексу, что человечество за долгие века
своих страстей познало иную мудрость, чем мудрость Рекса. Случай свел меня с
этим вином еще раз, когда я обедал со своим виноторговцем на
Сент-Джеймс-стрит осенью в первый год войны; оно утратило остроту и блеск за
эти годы, но все тем же неподдельным, чистым голосом своей лучшей поры