Уильям Голдинг.

Повелитель мух

Пер: Е.А.Суриц
повесть

Глава первая. МОРСКОЙ РОГ

Светловолосый мальчик только что одолел последний спуск со скалы и
теперь пробирался к лагуне. Школьный свитер он снял и волочил за собой,
серая рубашечка на нем взмокла, и волосы налипли на лоб. Шрамом врезавшаяся
в джунгли длинная полоса порушенного леса держала жару, как баня. Он
спотыкался о лианы и стволы, когда какая-то птица желто-красной вспышкой
взметнулась вверх, голося, как ведьма; и на ее крик эхом отозвался другой.

- Эй, - был этот крик, - погоди-ка!

Кусты возле просеки дрогнули, осыпая гремучий град капель.

- Погоди-ка, - сказал голос. - Запутался я.

Светловолосый мальчик остановился и подтянул гольфы автоматическим
жестом, на секунду уподобившим джунгли окрестностям Лондона.

Голос заговорил снова:

- Двинуться не дают, ух и цопкие они!

Тот, кому принадлежал голос, задом выбирался из кустов, с трудом
выдирая у них свою грязную куртку. Пухлые голые ноги коленками застряли в
шипах и были все расцарапаны. Он наклонился, осторожно отцепил шипы и
повернулся. Он был ниже светлого и очень толстый. Сделал шаг, нащупав
безопасную позицию, и глянул сквозь толстые очки.

- А где же дядька, который с мегафоном?

Светлый покачал головой:

- Это остров. Так мне по крайней мере кажется. А там риф. Может, даже
тут вообще взрослых нет.

Толстый оторопел:

- Был же летчик. Правда, не в пассажирском отсеке был, а впереди, в
кабине.

Светлый, сощурясь, озирал риф.

- Ну, а ребята? - не унимался толстый. - Они же, некоторые-то, ведь
спаслись? Ведь же правда? Да ведь?

Светлый мальчик пошел к воде как можно непринужденней. Легко, без
нажима он давал понять толстому, что разговор окончен. Но тот заспешил
следом.

- И взрослых, их тут совсем нету, да?

- Вероятно.

Светлый произнес это мрачно. Но тотчас его одолел восторг сбывшейся
мечты. Он встал на голову посреди просеки и во весь рот улыбался
опрокинутому толстому.

- Без всяких взрослых!

Толстый размышлял с минуту.

- Летчик этот...

Светлый сбросил ноги и сел на распаренную землю.

- Наверно, нас высадил, а сам улетел. Ему тут не сесть. Колеса не
встанут.

- Нас подбили!

- Ну, он-то вернется еще, как миленький!

Толстый покачал головой:

- Мы когда спускались, я - это - в окно смотрел, а там горело. Наш
самолет с другого края горел.

Он блуждал взглядом по просеке.

- Это все от фюзеляжа.

Светлый потянулся рукой и пощупал раскромсанный край ствола. На
мгновенье он заинтересовался:

- А что с ним стало? Куда он делся?

- Волнами сволокло. Ишь, опасно-то как, деревья все переломаты. А ведь
там небось ребята были еще.

Он помолчал немного, потом решился.

- Тебя как звать?

- Ральф.

Толстый ждал, что его в свою очередь спросят об имени, но ему не
предложили знакомиться; светлый мальчик, назвавшийся Ральфом, улыбнулся
рассеянно, встал и снова двинулся к лагуне. Толстый шел за ним по пятам.

- Я вот думаю, тут еще много наших. Ты как - видал кого?

Ральф покачал головой и ускорил шаг. Но наскочил на ветку и с грохотом
шлепнулся.

Толстый стоял рядом и дышал, как паровоз.

- Мне моя тетя не велела бегать, - объяснил он, - потому что у меня
астма.

- Ассы-ма-какассыма?

- Ага. Запыхаюсь я. У меня у одного со всей школы астма, - сказал
толстый не без гордости. - А еще я очки с трех лет ношу.

Он снял очки, протянул Ральфу, моргая и улыбаясь, а потом принялся их
протирать замызганной курткой. Вдруг его расплывчатые черты изменились от
боли и сосредоточенности. Он утер пот со щек и поскорей нацепил очки на нос.

- Фрукты эти...

Он кинул взглядом по просеке.

- Фрукты эти, - сказал он. - Вроде я...

Он поправил очки, метнулся в сторонку и присел на корточки за спутанной
листвой.

- Я сейчас...

Ральф осторожно высвободился и нырнул под ветки. Сопенье толстого
тотчас осталось у него за спиной, и он поспешил к последнему заслону,
отгораживавшему его от берега. Перелез через поваленный ствол и разом
очутился уже не в джунглях.

Берег был весь опушен пальмами. Они стояли, клонились, никли в лучах, а
зеленое оперенье висело в стофутовой выси. Под ними росла жесткая трава,
вспученная вывороченными корнями, валялись гнилые кокосы и то тут, то там
пробивались новорожденные ростки. Сзади была тьма леса и светлый проем
просеки. Ральф замер, забыв руку на сером стволе, и щурясь смотрел на
сверкающую воду. Там, наверное, в расстоянии мили лохматилась у кораллового
рифа белая кипень прибоя и дальше темной синью стлалось открытое море. В
неровной дуге кораллов лагуна лежала тихо, как горное озеро - разнообразно
синее, и тенисто-зеленое, и лиловатое. Полоска песка между пальмовой
террасой и морем убегала тонкой лукой неведомо куда, и только где-то в
бесконечности слева от Ральфа пальмы, вода и берег сливались в одну точку;
и, почти видимая глазу, плавала вокруг жара.

Он соскочил с террасы. Черные ботинки зарылись в песок, его обдало
жаром. Он ощутил тяжесть одежды. Сбросил ботинки, двумя рывками сорвал с
себя гольфы. Снова вспрыгнул на террасу, стянул рубашку, стал среди больших,
как черепа, кокосов, в скользящих зеленых тенях от леса и пальм. Потом
расстегнул змейку на ремне, стащил шорты и трусики и, голый, смотрел на
слепящую воду и берег.

Он был достаточно большой, двенадцать с лишним, чтоб пухлый детский
животик успел подобраться; но пока в нем еще не ощущалась неловкость
подростка. По ширине и развороту плеч видно было, что он мог бы стать
боксером, если бы мягкость взгляда и рта не выдавала его безобидности. Он
легонько похлопал пальму по стволу и, вынужденный наконец признать
существование острова, снова упоенно захохотал и стал на голову. Ловко
перекувырнулся, спрыгнул на берег, упал на коленки, обеими руками подгреб к
себе горкой песок. Потом выпрямился и сияющими глазами окинул воду.

- Ральф...

Толстый мальчик осторожно спустил ноги с террасы и присел на край, как
на стульчик.

- Я долго очень, ничего? От фруктов этих...

Он протер очки и утвердил их на носу-пуговке. Дужка уже пометила
переносицу четкой розовой галкой. Он окинул критическим оком золотистое тело
Ральфа, потом посмотрел на собственную одежду. Взялся за язычок молнии,
пересекающей грудь.

- Моя тетя...

Но вдруг решительно дернул за молнию и потянул через голову всю куртку.

- Ладно уж!

Ральф смотрел на него искоса и молчал.

- По-моему, нам надо все имена узнать, - сказал толстый. - И список
сделать. Надо созвать сбор.

Ральф не клюнул на эту удочку, так что толстому пришлось продолжить.

- А меня как хочете зовите - мне все равно, - открылся он Ральфу, -
лишь бы опять не обозвали, как в школе.

Тут уж Ральф заинтересовался:

- А как?

Толстый огляделся, потом пригнулся к Ральфу. И зашептал:

- Хрюша - во как они меня обозвали.

Ральф зашелся от хохота. Даже вскочил.