полета, то чувствуется, что тут не только долг вежливости, а что делают
они это от всей души. День рабочий, и в аэропорт могут поехать не все, кто
хотел бы. Кроме жены, которая ничем не выдает перед провожающими горечи
разлуки, Заболотный разрешает проводить себя в аэропорт и мне, как
"представителю Терновщины", а также и нашей мудрой не по возрасту,
сосредоточенной сейчас на каких-то своих мыслях Лиде вместе с ее мамочкой,
шутя уверяющей, что без нее аэродромная служба разрешения на вылет не даст.
Кирик, в хорошем настроении, с малышами шутит, выделяясь высоким ростом,-
цветет сединой над всеми, кто собрался возле миссии проводить его.
перерыва, вызванного дорожной травмой, и друзья ее подбадривают:
наконец-то машина в руках настоящего водителя, относящегося с должным
уважением к правилам! Рядом с женой садится Заболотный, мы втроем
устраиваемся на заднем сиденье и уже через какую-то там минуту несемся в
потоке машин, в каньоне улиц, где царит безветрие и низко висит смог,
темный туман, к которому, пожалуй, и за сто лет не привыкнешь.
множеством машин, Заболотная удивляется:
притрем или, наоборот, нас кто-то прижмет и фары наши и подфарники только
захрустят, однакод Заболотная и впрямь показывает здесь незаурядное
водительское умение, есть у нее чутье, необходимое именно для таких
ситуаций: каждый освободившийся сантиметр она тут we использует,
автомобиль в ее руках на редкость послушен, умен, он избегает, казалось
бы, неизбежных столкновений, медленно, но неуклонно продвигаясь дальше и
дальше.
бесконечно долгими, и еще более продолжительные стоянки перед светофорами
требуют стальных нервов, и они, бесспорно, у Софьи Ивановны есть - сталь и
нежность, без сомнения, в ней соединились. От Тамары Дударевич уже слышим
нервные проклятия этой дорожной сутолоке, а из уст водителя ни слова
упрека, ни тени недовольства, словно так и должно быть, зачем же сетовать
на обстоятельства, которые ты изменить не в состоянии? Через тоннель
Заболотная не едет, щадя Лиду, с которой однажды случился обморок, когда в
каком-то тоннеле образовалась огромная пробка и движение долго не
удавалось возобновить. От выхлопных газов даже кое-кто из взрослых тогда
угорел, слабые здоровьем теряли сознание в тоннельной дыре. Однако по
этой, верхней дороге движение нам дается с трудом, никак не можем
вырваться из затора, поток, подчиняясь своим законам, несет нас совсем не
с той скоростью, какая нам нужна, чтобы вовремя прибыть в аэропорт.
светофором в центре площади весь этот плывущий стальной ледоход и вовсе
остановился, словно наткнувшись на какую-то мощную запруду, непонятно
замер во всех направлениях. На важнейшем перекрестке дорог вдруг это
неожиданное - стоп! Почему? В чем причина?
выглядывают из кабин, хотя дорога, собственно, и не просматривается, она
забита намертво, железу машин конца-края не видно, одни только стальные их
спины блестят.
Дударевич, а Лида к словам матери добавляет, что всегда так получается,
когда торопишься...
Заболотная терпеливо-спокойно.- Придется дадать.
машин, длинноногий, широко шагающий, отправился вперед выяснять: что там?
Такое впечатление, что он шагает прямо по машинам, по застывшей массе
разноцветного лакированного металла - видим удаляющуюся его седину и
бледное лицо, когда он оглядывается с любопытством по сторонам, а потом
привычно кричит кому-то "о-кей!", хотя какой там "о-кей" - сидеть в этой
пробке, изнывать в этом замершем железном вавилоне...
разогретых на солнце лаков, металла...
Лида.- Да и красив он, белый, как дворец, тот Диоген-туннель, особенно
когда влетаешь в него из темноты но чи... из-под дождя! Могли бы, а вместо
этого...
Считай, что выпала нам именно эта дорога, а не другая...
машине и слушаем музыку. Тамара, закурив сигарету, доверительно обращается
к Заболотной:
кто-то другой? Отказался бы - и дело с концом. Нашли бы замену!
и ирония, и чувство достоинства.- Что вы, Тамара? Вы же знаете его не
первый год... Отказаться, уклониться, да еще когда речь идет о судьбе
детей?
что есть вещи, которые ей элементарно ясны, но недоступны ее приятельнице.
каждым вашим словом...
секретничанье, видимо, было неприятно Тамаре.
касалось обеих.- Вы лучше вверх поглндите, небо-то какое... Небо, оно
везде и почти всегда красиво... Воистину, как у поэта: "Цв1туть OCIHHJ
THXI небеса..."
кажется, не сдвинуть. Больше того, где-то и там вдали, куда глаз не
достанет, эта суперпробка с каждой минутой во всех направлениях растет и
растет. Юноша, водитель соседней машины, шутит: не вырастет ли такая, что
во весь континент?..
неба.- Нс иначе как полицейский пробует оттуда регулировать!..
кружит над площадью, где, видимо, произошло что-то серьезное,- даже
геликоптер как бы занервничал, до нас доносится гул его, сердитый,
прямо-таки грозный.
согретый гордостью тревожный упрек, относящийся, конечно, к Заболотному,
которого за столпотворением теперь и совсем не видать.- Вечно ему больше
всех надо...
Заболотная.
пустилась в рассуждения Тамара.- В этом, по существу, раскрывает себя
душа, характер, личность и, разумеется, темперамент... Надеюсь, меня
поддержит и доктор наук, который сегодня одаривает нас больше ученым своим
молчанием,- ссылается соседка на меня.- Только пусть у вас, товарищ
эколог, не создается впечатление, что, воздавая должное Заболотному, мадам
Дударевич тем самым будто преуменьшает достоинства собственного мужа... У
моего благоверного столько несомненных заслуг! Он у меня, скажем,
теннисист международного класса, никто из наших, в том числе и Заболотный,
у него не выигрывает, никому этого не дано, кроме меня, разумеется.
Труднейшими йоговсиими упражнениями овладел, куда там до него
Заболотному... Мой на голове по полчаса может стоять! Даже делает асану,
которая называется "замок": собственную ногу на шею себе забрасывает,
представляете?.. Однажды забросил, "замкнул себя", я поехала по магазинам,
возвращаюсь, а он все сидит, посинел, замкнуться-то замкнулся, а
разомкнуться без меня никак не может!..
заливаясь смехом, видно, ничуть не жалела, что выбалтывает сугубо семейные
подробности.
продвигаясь в давке, красная пожарная машина с командой пожарников,
подчеркнуто серьезных, напряженных, устроившихся у бортов в своих
блестящих, точно у римских воинов, касках. За ними, непрерывно сигналя,
пробиваются полицейские машины, и все в ту сторону, на площадь, где перед
светофором не прекращается какая-то непонятная нам возня... Полицейский
вертолет, как и прежде, кружит над площадью, над местом наибольшего
скопления, тарахтит, высматривает, должно быть, каким образом помочь выйти
из затруднений в создавшейся ситуации. Дело, очевидно, не шуточное, если
так сразу, мгновенно, словно по мановению невидимого волшебного жезла,
остановилась вся стальная армада с ее кажущейся сверхмощностью, если
напрочь застыл на месте этот отовсюду несущийся поток сверкающего никеля,
лака, стекла, если стало ничем само движение множества людей,