Чтение 22–й страницы книги ~Филе из палтуса~

рода человеческого, однако преобладали замечательные люди,
выполнявшие чрезвычайно трудную работу в тяжелейших условиях.
Представьте себе, что вас в возрасте двадцати восьми лет
назначают управлять округом величиной с Уэльс, населенном
полчищами африканцев, придав вам только одного помощника. Вы
обязаны заботиться о своих подопечных, быть для них отцом и
матерью и стоять на страже закона. Причем во многих случаях,
поскольку закон -- английский, он такой мудреный, что суть его
недоступна уму простодушных аборигенов.

Во время моих вылазок в леса я не раз проходил мимо
крытого железом просторного здания из кирпича-сырца, где
Мартин, обливаясь потом, пытался рассудить очередной спор,
причем дело осложнялось еще тем, что в деревнях, разделенных
всего несколькими километрами, подчас говорили на разных
наречиях. А потому, если возникал конфликт между двумя
деревнями, требовалось по переводчику от каждой из них, плюс
еще третий толмач, знающий оба наречия, чтобы переводить слова
Мартина. Как и во всех судах на свете, было совершенно
очевидно, что стороны беззастенчиво лгут, и меня восхищали
терпение и невозмутимость Мартина. Предметы разбирательства
могли быть самые разные -- от подозрения в людоедстве до
умыкания невест и споров из-за каждого дюйма земли под ямсом и
кокосовыми пальмами.

За все мои поездки в Западную Африку мне только раз
встретился антипатичный администратор. Преобладали, как я уже
сказал, чудесные молодые люди, и было бы неплохо, если бы
когда-нибудь нашелся охотник написать о них добрую книгу.

Появление Мартина на холме над моим лагерем изрядно
удивило меня, потому что в это время дня ему следовало корпеть
в канцелярии над бумагами. Вниз по склону он спустился чуть ли
не бегом, размахивая руками, точно ветряная мельница, и крича
что-то неразборчивое. Я терпеливо ждал, пока он не нырнул в
шатер.

-- Понимаешь,- вымолвил Мартин, вскинув руки в трагическом
жесте,- мне нужна твоя помощь.

Я пододвинул складной стул и мягко усадил его.

-- Перестань вести себя, словно чокнутый богомол,- сказал
я,- посиди минутку молча и расслабься.

Он достал из кармана влажный платок и вытер лоб.

-- Пайес! -- крикнул я.

-- Сэр? -- отозвался мой бой из кухни.

-- Принеси, пожалуйста, пива мне и администратору.

-- Есть, сэр.

Пиво было паршивое и отнюдь не холодное, потому что в
нашем довольно примитивном базовом лагере единственным способом
охлаждать его было держать бутылки в ведрах с вечно теплой
водой. Однако в таком климате, где человек непрерывно
обливается потом, даже если сидит без движения, потребность в
жидкости велика, и днем ничто не могло сравниться с пивом.

Пайес чинно наполнил наши стаканы, и Мартин, схватив свой
стакан дрожащей рукой, поспешно сделал несколько глотков.

-- А теперь,- сказал я успокаивающим тоном опытного
психиатра,- повтори, пожалуйста, медленно и внятно, что ты
кричал, сбегая вниз по склону? Кстати, тебе не следует так
носиться в это время дня. Во-первых, это вредно для здоровья,
во-вторых, это может повредить твоему имиджу. Я было подумал,
что в Мамфе разразился бунт и за тобой гонится толпа
африканцев, вооруженных копьями и мушкетами.

Мартин снова вытер платком лицо и сделал еще глоток.

-- Хуже,- произнес он,- несравненно хуже.

-- Хорошо, рассказывай тихо, спокойно, в чем дело.

-- Губернатор,- ответил он.

-- Что -- губернатор? Он уволил тебя?

-- В том-то и дело,- сказал Мартин,- что может уволить.
Потому я и нуждаюсь в помощи.

-- Не вижу, как я могу тебе помочь. Я не знаком с
губернатором и, насколько мне известно, не знаю никого из его
родных, так что не могу нигде замолвить за тебя словечко. Но
что ты такого ужасного натворил?

-- Лучше я расскажу тебе все с начала,- отозвался Мартин,
еще раз вытер лицо, подкрепился глотком пива и скрытно
осмотрелся, проверяя, не подслушивают ли нас.- Так вот, может
быть, ты не обратил внимания, но я неплохо справляюсь со своей
работой, однако когда надо принимать гостей или еще что-нибудь
в этом роде, непременно все испорчу. Когда я только что получил
повышение и был назначен начальником окружной администрации в
Умфале, тут же туда является с инспекцией этот чертов
губернатор. Все шло прекрасно, в округе царил безупречный
порядок, и шеф как будто был мной доволен. Он приехал всего на
сутки, и под вечер я уже подумал, что все в порядке. Но, на
беду, уборная в моем доме вышла из строя, и я не успел вовремя
привести ее в порядок, а потому велел соорудить уютный шалашик
вдали от веранды, за кустами гибискуса. А в шалаше, сам
понимаешь, глубокая яма и перекладина для ног. Я объяснил
губернатору, что и как, и вроде бы он все понял. Но мне. было
невдомек, что моя африканская обслуга посчитала, что шалаш
предназначен для них, и прилежно пользовалась им до прибытия
моего шефа. И вот перед самым обедом он направляется туда. То,
что он там увидел, вовсе не обрадовало его, ведь он полагал,
что уборную соорудили специально для него. Когда же губернатор
все-таки примостился на перекладине, она сломалась. Я слегка
опешил.

-- Господи, ты что же -- не проверил эту перекладину?

-- В том-то и дело,- ответил Мартин.- Есть вещи, в которых
я ничего не смыслю.

-- Но ты мог убить его, хуже того -- утопить,- сказал я.-
Знаю, на что похожа наша уборная здесь, и не хотел бы упасть в
эту яму.

-- Могу заверить тебя, что шефу происшедшее тоже не
понравилось,- уныло отозвался Мартин.- Он, конечно, позвал на
помощь, и мы вытащили его, но выглядел он, точно... точно...
э... ходячая навозная куча. Не один час ушел на то, чтобы
отмыть его самого, постирать и привести в порядок его одежду к
утру, когда он должен был уезжать. И скажу тебе, дружище,
обедали мы тот вечер очень поздно, и ел он очень мало и
держался очень-очень холодно.

-- Он что -- лишен чувства юмора? -- осведомился я.

-- Начисто лишен,- яростно произнес Мартин.- Но не мне его
упрекать за это. Не представляю себе человека, который стал бы
веселиться, шлепнувшись в кучу навоза.

-- Я тебя понял. Налей себе еще пива.

-- Беда в том,- продолжал Мартин,- что я не однажды вот
так оплошал. Были другие промашки, о которых предпочитаю не
рассказывать тебе, потому-то мне пришлось так долго ждать,
чтобы меня из помощников перевели в начальники окружной
администрации. После того ужасного происшествия с уборной я
попал в Умчичи, и ты сам понимаешь, что это означало.

-- Да уж,- сказал я,- мне не доводилось там бывать, но я
наслышан.

Умчичи -- этакий Окаянный остров, туда посылали всех
попавших в немилость начальников окружной администрации и их
помощников. Там обитали прокаженные африканцы, а еще там было
больше комаров, чем в любой другой точке побережья Западной
Африки.

-- Как ни увлекательны эти твои откровения,- заметил я,-
не вижу, куда ты клонишь.

-- Так ведь я именно об этом толковал тебе, когда
спускался с холма,- объяснил Мартин.- Губернатор едет сюда с
инспекцией. Будет здесь через три дня, так что мне необходима
твоя помощь.

-- Мартин,- сказал я,- при всей моей любви к тебе я не
специалист по приему и обслуживанию гостей.

-- Конечно, дружище, конечно,- отозвался Мартин.- Ты
только подсоби мне кое в чем.

Отказать ему в этой просьбе было невозможно. Все белые
жители Мамфе и девяносто девять процентов африканцев нежно
любили Мартина.

-- Мне нужно поразмыслить,- сказал я.

Мы посидели молча; Мартин ерзал на стуле, обливаясь потом.
Наконец я крикнул:

-- Пайес, принеси, пожалуйста, еще пива начальнику
администрации.

Когда пиво было подано, я наклонился и пристально
посмотрел на Мартина.

-- Вот в чем твое единственное спасение,- произнес я.-
Среди нас есть женщина.

-- Женщина? -- озадаченно молвил Мартин.- Какая женщина?

-- Мэри, жена твоего помощника, если ты помнишь такую.
Женщины отлично справляются с такими делами. Еще у нас есть
Макгрэйд (он отвечал за ремонт мостов, строительство дорог и