СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ

ЗОНА

Имена, события, даты - все здесь подлинное. Выдумал я лишь те детали,
которые несущественны.

Поэтому всякое сходство между героями книги и живыми людьми является
злонамеренным. А всякий художественный домысел - непредвиденным и слу-
чайным.

Автор

ПИСЬМО ИЗДАТЕЛЮ

4 февраля 1982 года. Нью-Йорк

Дорогой Игорь Маркович!

Рискую обратиться к Вам с деликатным предложением. Суть его такова,

Вот уже три года я собираюсь издать мою лагерную книжку. И все три
года - как можно быстрее,

Более того, именно "Зону" мне следовало напечатать ранее всего ос-
тального. Ведь с этого началось мое злополучное писательство.

Как выяснилось, найти издателя чрезвычайно трудно. Мне, например, от-
казали двое. И я не хотел бы этого скрывать.

Мотивы отказа почти стандартны. Вот, если хотите, основные доводы:

Лагерная тема исчерпана. Бесконечные тюремные мемуары надоели читате-
лю. После Солженицына тема должна быть закрыта...

Эти соображения не выдерживают критики. Разумеется, я не Солженицын.
Разве это лишает меня права на существование?

Да и книги наши совершенно разные. Солженицын описывает политические
лагеря. Я - уголовные. Солженицын был заключенным. Я - надзирателем. По
Солженицыну лагерь - это ад, Я же думаю, что ад - это мы сами...

Поверьте, я не сравниваю масштабы дарования. Солженицын - великий пи-
сатель и огромная личность. И хватит об этом.

Другое соображение гораздо убедительнее. Дело в том, что моя рукопись
законченным произведением не является,

Это - своего рода дневник, хаотические записки, комплект неорганизо-
ванных материалов.

Мне казалось, что в этом беспорядке прослеживается общий художествен-
ный сюжет. Там действует один лирический герой. Соблюдено некоторое
единство места и времени. Декларируется в общем-то единственная ба-
нальная идея - что мир абсурден...

Издателей смущала такая беспорядочная фактура. Они требовали более
стандартных форм.

Тогда я попытался навязать им "Зону" в качестве сборника рассказов.
Издатели сказали, что это нерентабельно. Что публика жаждет романов и
эпопей.

Дело осложнилось тем, что "Зона" приходила частями. Перед отъездом я
сфотографировал рукопись на микропленку. Куски ее мой душеприказчик раз-
дал нескольким отважным француженкам. Им удалось провезти мои сочинения
через таможенные кордоны. Оригинал находится в Союзе.

В течение нескольких лет я получаю крошечные бандероли из Франции.
Пытаюсь составить из отдельных кусочков единое целое.

Местами пленка испорчена. (Уж не знаю, где ее прятали мои благоде-
тельницы.) Некоторые фрагменты утрачены полностью. Восстановление руко-
писи с пленки на бумагу - дело кропотливое. Даже в Америке с ее техни-
ческой мощью это нелегко. И, кстати, недешево.

На сегодняшний день восстановлено процентов тридцать.

С этим письмом я высылаю некоторую часть готового текста. Следующий
отрывок вышлю через несколько дней. Остальное получите в ближайшие неде-
ли. Завтра же возьму напрокат фотоувеличитель.

Может быть, нам удастся соорудить из всего этого законченное целое.
Кое-что я попытаюсь восполнить своими безответственными рассуждениями.

Главное - будьте снисходительны. И, как говорил зека Хамраев, отправ-
ляясь на мокрое дело, - с Богом!..

Старый Калью Пахапиль ненавидел оккупантов. А любил он, когда пели
хором, горькая брага нравилась ему да маленькие толстые ребятишки.

- В здешних краях должны жить одни эстонцы, - говорил Пахапиль, - и
больше никто. Чужим здесь нечего делать...

Мужики слушали его, одобрительно кивая головами.

Затем пришли немцы. Они играли на гармошках, пели, угощали детей шо-
коладом. Старому Калью все это не понравилось. Он долго молчал, потом
собрался и ушел в лес.

Это был темный лес, издали казавшийся непроходимым. Там Пахапиль охо-
тился, глушил рыбу, спал на еловых ветках. Короче - жил, пока русские не
выгнали оккупантов. А когда немцы ушли, Пахапиль вернулся. Он появился в
Раквере, где советский капитан наградил его медалью. Медаль была украше-
на четырьмя непонятными словами, фигурой и восклицательным знаком.

"Зачем эстонцу медаль?" - долго раздумывал Пахапиль.

И все-таки бережно укрепил ее на лацкане шевиотового пиджака. Этот
пиджак Калью надевал только раз - в магазине Лансмана.

Так он жил и работал стекольщиком. Но когда русские объявили мобили-
зацию, Пахапиль снова исчез.

- Здесь должны жить эстонцы, - сказал он, уходя, - а ванькам, фрицам
и различным гренланам тут не место!..

Пахапиль снова ушел в лес, только издали казавшийся непроходимым. И
снова охотился, думал, молчал. И все шло хорошо,

Но русские предприняли облаву. Лес огласился криком. Он стал тесным,
и Пахапиля арестовали. Его судили как дезертира, били, плевали в лицо.
Особенно старался капитан, подаривший ему медаль.

А затем Пахапиля сослали на юг, где живут казахи. Там он вскоре и
умер. Наверное, от голода и чужой земли...

Его сын Густав окончил мореходную школу в Таллинне, на улице Луизе, и
получил диплом радиста.

По вечерам он сидел в Мюнди-баре и говорил легкомысленным девушкам:

- Настоящий эстонец должен жить в Канаде! В Канаде, и больше нигде...

Летом его призвали в охрану. Учебный пункт бьгл расположен на станции
Иоссер. Все делалось по команде: сон, обед, разговоры. Говорили про вод-
ку, про хлеб, про коней, про шахтерские заработки. Все это Густав нена-
видел и разговаривал только по-своему. Только по-эстонски. Даже с кара-
ульными псами.

Кроме того, в одиночестве - пил, если мешали - дрался. А также допус-
кал - "инциденты женского порядка". (По выражению замполита Хуриева.)

- До чего вы эгоцентричный, Пахапиль! - осторожно корил его замполит.

Густав смущался, просил лист бумаги и коряво выводил:

"Вчера, сего года, я злоупотребил алкогольный напиток. После чего
уронил в грязь солдатское достоинство. Впредь обещаю. Рядовой Пахапиль".

После некоторого раздумья он всегда добавлял:

"Прошу не отказать".

Затем приходили деньги от тетушки Рээт. Пахапиль брал в магазине литр
шартреза и отправлялся на кладбище. Там в зеленом полумраке белели крес-
ты. Дальше, на краю водоема, была запущенная могила и рядом - фанерный
обелиск. Пахапиль грузно садился на холмик, выпивал и курил.

- Эстонцы должны жить в Канаде, - тихо бормотал он под мерное гудение
насекомых. Они его почему-то не кусали...

Ранним утром прибыл в часть невзрачный офицер. Судя по очкам - идео-
логический работник. Было объявлено собрание.

- Заходи в ленкомнату, - прокричал дневальный солдатам, курившим око-
ло гимнастических брусьев.

- Политику не хаваем! - ворчали солдаты. Однако зашли и расселись.

- Я был тоненькой стрункой грохочущего концерта войны, - начал под-
полковник Мар.

- Стихи, - разочарованно протянул латыш Балодис...

За окном каптенармус и писарь ловили свинью. Друзья обвязали ей ноги
ремнем и старались затащить по трапу в кузов грузового автомобиля.
Свинья дурно кричала, от ее пронзительных воплей ныл затылок. Она падала
на брюхо. Копыта ее скользили по испачканному навозом трапу. Мелкие гла-
за терялись в складках жира.

Через двор прошел старшина Евченко. Он пнул свинью ногой. Затем по-
добрал черенок лопаты, бесхозно валявшийся на траве...

... - В частях Советской Армии развивается благородная традиция, -
говорил подполковник Мар. И дальше:

- Солдаты и офицеры берут шефство над могилами павших воинов. Кропот-
ливо воссоздают историю ратного подвига. Устанавливают контакты с родны-
ми и близкими героев. Всемерно развивать и укреплять подобную традицию -
долг каждого. Пускай злопыхатели в мире чистогана трубят насчет конфлик-
та отцов и детей. Пускай раздувают легенду о вымышленном антагонизме
между ними... Наша молодежь свято чтит захоронения отцов. Утверждая та-
ким образом неразрывную связь поколений..

Свинью волокли по шершавой доске. Борта машины гулко вздрагивали. Они
были выкрашены светло-зеленой краской. Шофер наблюдал за происходящим,
высунувшись из кабины.

Рядом вертелся на турнике молдаванин Дастян, комиссованный по болез-
ни. Он ждал приказа командира части и гулял без ремня, тихо напевая...

- Ваша рота дислоцирована напротив кладбища, - тянул подполковник, -
и это глубоко символично. Нами установлено, что среди прочих могил тут
имеются захоронения героев Отечественной войны. В том числе и орденонос-
цев. Таким образом, создаются все условия для шефства над павшими героя-
ми...

Свинью затащили в кузов. Она лежала неподвижно, только вздрагивали