Чтение 23–й страницы книги ~Зона~

Рано утром я вновь подметаю крыльцо. Потом - мимо грязных сугробов -
к воротам.

Я иду под луной, откровенной и резкой, как заборная надпись. Жду ка-
питана - стройного, тщательно выбритого, невозмутимого. Прикладываю руку
к виску. Затем роняю ее, как будто совершенно обессилев. И наконец, уч-
тивым, задорным, приязненным голосом спрашиваю:

- Ну как, дядя Леня?..

Прошло двадцать лет. Капитан Токарь жив. Я тоже. А где этот мир, пол-
ный ненависти и страха? Он-то куда подевался? И в чем причина моей тоски
и стыда?..

II июня 1982 года. Нью-Йорк

Этот большой кусок я переправил через Ричарда Нэша. А ведь он почти
что коммунист, Тем не менее занимается нашими вздорными рукописями. Все
дико запуталось на этом свете.

На КПП сидели трое. Опер Борташевич тасовал измятые, лоснящиеся кар-
ты. Караульный Гусев пытался уснуть, не вынимая изо рта зажженной сига-
реты. Я ждал, когда закипит обложенный сухарями чайник.

Борташевич вяло произнес:

- Ну, хорошо, возьмем, к примеру, баб. Допустим, ты с ней по-хороше-
му: кино, бисквиты, разговоры... Цитируешь ей Гоголя с Белинским... Ка-
кую-нибудь блядскую оперу посещаешь... Потом, естественно, в койку, А
мадам тебе в ответ; женись, паскуда! Сначала загс, а потом уж низменные
инстинкты... Инстинкты, видишь ли, ее не устраивают. А если для меня это
святое, что тогда?!..

- Опять-таки жиды, - добавил караульный.

- Чего - жиды? - не понял Борташевич.

- Жиды, говорю, повсюду. От Райкина до Карла Маркса... Плодятся, как
опята... К примеру, вендиспансер на Чебью. Врачи - евреи, пациенты -
русские. Это по-коммунистически?

Тут позвонили из канцелярии. Борташевич поднял трубку и говорит:

- Тебя.

Я услышал голос капитана Токаря:

- Зайдите ко мне, да побыстрей.

- Товарищ капитан, - сказал я, - уже, между прочим, девятый час.

- А вы, - перебил меня капитан, - служите Родине только до шести?!

- Для чего же тогда составляются графики? Мне завтра утром на службу
выходить.

- Завтра утром вы будете па Ропче, Есть задание начальника штаба -
доставить одного клиента с роп-чинской пересылки. Короче, жду...

- Куда это тебя? - спросил Борташевич.

- Надо с Ропчи зека отконвоировать.

- На пересуд?

- Не знаю.

- По уставу нужно ездить вдвоем.

- А что в охране делается по уставу? По уставу только на гауптвахту
сажают. Гусев приподнял брови:

- Кто видел, чтобы еврей сидел на гауптвахте?

- Дались тебе евреи, - сказал Борташевич, - надоело. Ты посмотри на
русских. Взглянешь и остолбенеешь.

- Не спорю, - откликнулся Гусев... Неожиданно закипел чайник. Я пе-
реставил его на кровельный лист возле сейфа.

- Ладно, пойду...

Борташевич вытащил карту, посмотрел и говорит:

- Ого! Тебя ждет пиковая дама. Затем добавил:

- Наручники возьми.

Я взял...

Я шел через зону, хотя мог бы обойти ее по тропе нарядов. Вот уже год
я специально хожу по зоне ночью. Все надеюсь привыкнуть к ощущению стра-
ха. Проблема личной храбрости у нас стоит довольно остро. Рекордсменами
в этом деле считаются литовцы и татары.

Возле инструменталки я слегка замедлил шаги. Тут по ночам собирались
чифиристы.

Жестяную солдатскую кружку наполняли водой. Высыпали туда пачку чаю.
Затем опускали в кружку бритвенное лезвие на длинной стальной проволоке.
Конец ее забрасывали на провода высоковольтной линии. Жидкость в кружке
закипала через две секунды,

Бурый напиток действовал подобно алкоголю. Люди начинали возбужденно
жестикулировать, кричать и смеяться без повода.

Серьезных опасений чифиристы не внушали. Серьезные опасения внушали
те, которые могли зарезать и без чифиря...

Во мраке шевелились тени. Я подошел ближе. Заключенные сидели ка кар-
тофельных ящиках вокруг чифирбака. Завидев меня, стихли.

- Присаживайся, начальник, - донеслось из темноты, - самовар уже го-
тов.

- Сидеть, - говорю, - это ваша забота.

- Грамотный, - ответил тот же голос.

- Далеко пойдет, - сказал второй.

- Не дальше вахты, - усмехнулся третий...

Все нормально, подумал я. Обычная смесь дружелюбия и ненависти. А
ведь сколько я перетаскал им чая, маргарина, рыбных консервов...

Закурив, я обогнул шестой барак и вышел к лагерной узкоколейке. Из
темноты выплыло розовое окно канцелярии.

Я постучал. Мне отворил дневальный. В руке он держал яблоко.

Из кабинета выглянул Токарь и говорит:

- Опять жуете на посту, Барковец?!

- Ничего подобного, товарищ капитан, - возразил, отвернувшись, дне-
вальный.

- Что я, не вижу?! Уши шевелятся... Позавчера вообще уснули... - Я не
спал, товарищ капитан. Я думал. Больше это не повторится.

- А жаль, - неожиданно произнес Токарь и добавил, обращаясь ко мне: -
Входите. Я вошел, доложил как положено.

- Отлично, - сказал капитан, затягивая ремень, - вот документы, може-
те ехать. Доставите сюда зека по фамилии Гурин. Срок - одиннадцать лет.
Пятая судимость. Человек в законе, будьте осторожны.

- Кому, - спрашиваю, - он вдруг понадобился? Что, у нас своих рециди-
вистов мало?

- Хватает, - согласился Токарь.

- Так в чем же дело?

- Не знаю. Документы поступили из штаба части. Я развернул путевой
лист. В графе "назначение"

было указано;

"Доставить на шестую подкомандировку Гурина

Федора Емельяновича в качестве исполнителя роли

Ленина..."

- Что это значит?

- Понятия не имею. Лучше у замполита спросите. Наверное, постановку
готовят к шестидесятилетию советской власти. Вот и пригласили гастроле-
ра. Может, талант у него или будка соответствующая... Не знаю. Пока что
доставьте его сюда, а там разберемся. Если что, применяйте оружие. С Бо-
гом!..

Я взял бумаги, козырнул и удалился.

К Ропче мы подъехали в двенадцатом часу. Поселок казался мертвым. Из
темноты глухо лаяли собаки.

Водитель лесовоза спросил:

- Куда тебя погнали среди ночи? Ехал бы с утра. Пришлось ему объяс-
нять:

- Так я назад поеду днем. А так пришлось бы ночью возвращаться. Да
еще в компании с опасным рецидивистом.

- Не худший вариант, - сказал шофер. Затем прибавил;

- У нас в леспромхозе диспетчеры страшнее зеков.

- Бывает, - говорю. Мы попрощались...

Я разбудил дневального на вахте, показал ему бумаги. Спросил, где
можно переночевать?

Дневальный задумался:

- В казарме шумно. Среди ночи конвойные бригады возвращаются. Займешь
чужую койку, могут и ремнем перетянуть... А на питомнике собаки лают.

- Собаки - это уже лучше, - говорю.

- Ночуй у меня. Тут полный кайф. Укроешься тулупом. Подменный явится
к семи...

Я лег, поставил возле топчана консервную банку и закурил...

Главное - не вспоминать о доме. Думать о каких-то насущных проблемах.
Вот, например, папиросы кончаются. А дневальный вроде бы не курит...

Я спросил:

- Ты что, не куришь?

- Угостишь, так закурю.

Еще не легче...

Дневальный пытался заговаривать со мной:

- А правда, что у вас на "шестерке" солдаты коз дерут?

- Не знаю. Вряд ли... Зеки, те балуются.

- По-моему, уж лучше в кулак.

- Дело вкуса...

- Ну ладно, - пощадил меня дневальный, - спи. Здесь тихо...

Насчет тишины дневальный ошибся. Вахта примыкала к штрафному изолято-
ру. Там среди ночи проснулся арестованный зек. Он скрежетал наручниками
и громко пел:

"А я иду, шагаю по Москве..."