Встретился с друзьями. Узнал последние новости.
Хейфец сидит, Виньковецкий уехал. Марамзин
уезжает на днях.
Поговорили на эту тему, Один мой приятель сказал:
печатают? А Христа печатали?!.. Не печатают, зато
ты жив... Они тебя не печатают! Подумаешь!.. Да ты
бы их в автобус не пустил! А тебя всего лишь не
печатают...
Перспективыбыли самые туманные. Раньше мы
хоть в Союз писателей имели доступ. Читали свои
произведения. Теперь и этого не было.
Вообще я заметил, что упадок гораздо
стремительнее прогресса. Мало того, прогресс имеет
границы. Упадок же -- беспределен...
Когда-то мы обсуждали рукописи с низовыми
чиновниками. Журналывели с авторами
демагогическую переписку. Сейчас все изменилось.
Рукописи тормозились на первом же этапе,
Я отнес рассказы в "Аврору" и в "Звезду". Ирма
Кудрова ("Звезда") ответила мне по телефону:
То, что нравится мне, едва ли понравится Холопову.
В "Авроре" произошла совсем уж дикая история.
Лена Клепикова рассказы одобрила. Передала их
новому заведующему отделом -- Козлову. К этому
времени у него скопилось рукописей -- целая гора.
Физически сильный Козлов отнес все это на помойку.
Разве можно такую гору прочесть?! Да еще
малограмотному человеку...
Я получил из "Авроры" экземпляр одного из своих
рассказов. И записку на бланке:
Общественно-политический и литературно-художественный
ежемесячный журнал ЦК ВЛКСМ, Союза писателей РСФСР
и Ленинградской писательской организации
Вот нашла экземпляр, сохранившийся после разбоя,
учиненного Козловым. И это все. Остальное, как вы знаете,
пропало.
Будьте здоровы.
Лена
10 марта 1975 года.
и глупый человек. Напоминает игрушечного Хемингуэя...
Я перелистал ленинградские журналы. Тяжелое
чувство охватило меня. Не просто дрянь, а какая-то
безликая вязкая серость. Даже названия почти
одинаковые; "Чайки летят к горизонту", "Отвечаю за
все", "Продолжение следует", "Звезды на ладони",
"Будущее начинается сегодня"...
значилось: "Личные вещи партизана Боснюка.
Пуля из его черепа и гвоздь, которым Боснюк
ранил немецкого офицера... "
Широко жил товарищ Боснюк...
из дореволюционной жизни. В ней была такая фраза:
"Светлые локоны горничной выбивались из-под ее
кружевного фартука... "
После республиканской газеты это было унизительно.
К счастью, работа оказалась временной.
Тут мне позвонил Воскобойников. Он заведовал
прозой в "Костре". Литсотрудник Галина уходила в
декретный отпуск. Воскобойников предлагал ее
заменить:
времени она снова забеременеет...
Я был уверен, что меня не возьмут. Все-таки орган
ЦК комсомола, А я как-никак скатился в болото.
Опорочил все самое дорогое...
известили, что я должен в среду приступить к работе.
Уверен, что мою кандидатуру согласовывали в обкоме.
Так положено. А значит, обком не возражал.
Видно, есть такая метода -- не унижать до предела.
Не вынуждать к опрометчивым поступкам.
Начинал он с группой очень талантливой молодежи.
С Поповым, Ефимовым, Битовым, Марамзиным.
Неглупый и даровитый, он быстро разобрался в
ситуации. Понял, что угодить литературным хозяевам
несложно. Лавры изгоя его не прельщали. Он начал
печататься.
Его литературные данные составляли оптимальный
вариант. Ведь полная бездарность -- нерентабельна.
Талант -- настораживает. Гениальность -- вызывает
ужас. Наиболее ходкая валюта -- умеренные
литературные способности.
книг. Первые были еще ничего. Но с каждым разом
молодой писатель упрощал свои задачи. Последние
его книги -- сугубо утилитарны. Это -- биографии
вождей, румяные политические сказки. Производил
он их умело, быстро, доброкачественно. Получше,
чем многие другие.
Он растерял товарищей своей молодости.
Беспредельная уступчивость и жажда комфорта превратили
его в законченного функционера.
и к разветвленной шайке литературных мешочников.
Наглухо застрял между этажами,
любого злодейского начинания. За каждым новым падением
следовало искреннее раскаяние. И в конечном
счете -- полное безысходное одиночество.
вельможи, так и художественная богема.
Его угодливая робость вызывала пренебрежение начальства.
Высокий материальный статус законно раздражал бедняков.
К чести его добавлю -- он едва ли заблуждался
на собственный счет. Он знал, что делает. Наглядно
мучился и принимал какие-то решения. Вся жизнь
его свидетельствует -- нет большей трагедии для
мужчины, чем полное отсутствие характера.
Там не было уборной. Находилась мастерская
рядом с вокзалом Так что Воскобойников
пользовался железнодорожным сортиром.
Но было одно затруднение. После двенадцати
ночи вокзал охраняли милиционеры. В здание
пропускали лишь граждан с билетами. Тогда
Воскобойников приобрел месячную карточку до
ближайшей станции. Если не ошибаюсь, до
Боровой. Стоила карточка рубля два. Полторы
копейки за мероприятие.
Воскобойников стал единственным жителем
Ленинграда, который мочился не бесплатно.
Грабб Джеф
Громыко Ольга
Гуревич Георгий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Земляной Андрей