погубить их, дабы погибнуть самому, стать Сожженной Звездой. С его именем
на губах. Вот она, ирония Дьявола. Он хочет смерти, чтобы магнит перестал
отталкивать его инородное тело. А они... они ведь и так обречены, он сам
сказал.
Жестоко. Но у меня нет сил делать не так. Мой Лорд, ты слышишь меня? Я
пойду на эту жертву, чтобы увидеть тебя еще раз, даже если ты просто
проклянешь меня и сбросишь к ним вниз.
Ну вот и все. Я принял бой. Лист из книги лег мне в руки нежной обреченной
голубкой, я написал на нем:
СЕГОДНЯ Я КНЯЗЬ МИРА СЕГО...
Они спустились с неба и короновали меня. Свершилось. ДАЭМОН ВЛАСТИТЕЛЬ
ТЕМНЫЙ В СИЛЕ, мир прах у ног моих. Я боле не обреченный призрак, но
Господин по праву. Кто бросит вызов мне?
12. ...
Так и не доехал до Питера...
2. ЗИМА НАЧНЕТСЯ В РОССИИ
Свеча в руке плавится,
Не плачь, красавица
Может станется
Станцевать с тобой...
1. БЕЗ ЧЕТВЕРТИ ПЯТЬ
Лондон - не Москва, а со мною совсем не Катя, а юная особа семнадцати лет
Синтия Линда Лауренс, по ирландски - Син, то есть по английски - грех. Вот
уже год предаюсь я развлечениям праздных идиотов; утром - лошади, вечером -
наркотики где-нибудь в Taberne, толпы титулованной мрази вокруг, но со мной
лучший наркотик - фотомодельная девушка из далекого Топа (где это? сказал
бы кто...) - милая и догадливая. Иногда вечерами мы садимся в ее
темно-синий "Порш" и несемся куда-глаза-глядят эдак до четырех утра на
скорости двести с лишним, чтобы проснуться поутру где-нибудь на обочине в
деревенском Сассексе или на родине собаки Баскервилей. Я все мечтаю
добраться до Эдинбурга, но никак не выходит - засыпаю.
Мы живем в районе Стрэнд в особняке, который скорее сон, чем особняк; зато
близко от центра. К нам приходят странные гости, ведут странные беседы, а
Син садится на ковер в углу и сверкает преданными глазами - девушка в
зеленом плаще, свет очей моих, смертельное проклятие церковной падали. Они
приходят смотреть меня, им сказали будто я великий маг и diamond, сиречь
брильянт оккультного мира, что-то типа дьявола - а может, впрочем, и сам
дьявол. Со мною рядом постоянно два охранника, не помню их имен впрочем, и
две собаки страшной неизвестной породы. Только я умею усмирять их
непомерный пыл и иногда ношу им еду, благо они не воняют. Ходят к нам и
всяческие друиды, внимательно меня разглядывающие и обзывающие именами
своих давешних подзабытых богов. Один из них как-то попросил меня написать
ему что-нибудь, я и написал какую-то лабуду набекрень, как в детстве. Это ж
древнекельтский, обрадовался он. Дорогой сэр!.. славно и то, что не
древнекитайский.
Иногда я скучаю и тогда Син молча (она все понимает...) зажигает много
много свечей на полу и медленно расставляет их по комнате, в самых
неожиданных местах. Да, она молится мне, я знаю.
Я люблю высокие скорости, Син, быстрых белок неслышных в ее загородном
парке. Я люблю дорогие сводящие с ума запахи, что так напоминают мне небо,
сюрреалистические картины, висящие у нас в доме и клавесин, на котором она
мне играет по вечерам, чтобы я не умер ненароком от тоски. Ветер поет на
мансардах, сердце ноет по-вчерашнему; как много надо вдохнуть, чтобы
чувствовать всю их боль, всю надежду, всю страсть, с которой они выдыхают
три слога моего имени... Дети, наивные. А когда мне совсем дурно, я пишу
письма Моему Лорду, улетевшему на небо. От него все по-прежнему нет
вестей...
Мой Лорд! Воля твоя - не отвечать, но кажется мне, ты немногим возвеличишь
себя таким молчанием. Если есть за что - накажи меня, но только не прячься
невидимым котенком в углу. Мне помнится, ты был решительнее - раньше. Они
говорят мне, что взять мир - значит отнять его у тебя. Но ведь ты ушел сам
- а для чего тогда приходил?.. И верю я, что ты вернешься очень скоро,
пусть глупый и наивный Даэмон падет первой твоей жертвой, но только приди,
descend on me... Весь этот мир и знать о тебе не знает, какой ты есть на
самом деле, только глупый Даэмон это знает. В том его проклятие, в том его
вера...
Сны иногда напоминают мне истории с моим участием - очень древние.
Возможно, им тысячи лет и больше даже. Я вижу давно пролетевшие сражения,
самые смелые планы, рожденные мною верно что в бреду, свои падения и
падения тех, кто падал ради меня. Там все - истории древних, уже и
легендами позабытые, картины недавнего прошлого, возникновение каких-то
непонятных религий, отсюда я вижу все это и мне смешно. Син читает мне
сказки про меня, сказки на гэльском. Это ее родной, и она произносит слова
с неподражаемой нежностью, что даже зеркала светятся от ее присутствия.
Так - целый год, но заклинания прочитаны и они летят из дальних краев ко
мне, собирают свои силы, готовясь к войне. Соседи шарахаются при виде
Даэмона, им кажется, будто он окружен привидениями. Кругом и вправду что-то
неправильное, в воздухе - нездешние сны, окна в подъездах светятся тусклым
синеватым светом по ночам, когда лампы выключены. Они рядом, я чувствую
это. Я уже могу говорить с ними на их языке, впрочем, теперь-то я знаю, он
и мне - родной.
Иногда так трудно уснуть, они окружают меня и шепчут. Я не скажу, что, но
мне странно на душе от их слов и я поднимаюсь на крышу. Передо мной
какое-то красное мелькание, их много, они рядом. Один жест рукой - и они
признают Хозяина. Тогда я рисую им знак, от которого замедляется мое
дыхание. Я чувствую разряд в воздухе, словно мир качнулся. И тут - новое
чувство, будто не чувствуешь, где верх, где низ, где "направо", где
"налево". "Ты смог, ты сделал это" - слышу я и понимаю, что достиг
настоящей невидимости - даже магическим зеркалам. И тогда вспомнил все,
открыв двери в свой потайной мир, куда даже им нет дороги. "Явись миру" -
сказали они вослед. Но фиг. Синтия Линда Лауренс вчера предложила мне нечто
более интересное, чем пришествие Люцифера.
Например, день рождения лунного зайца какого-нибудь отпраздновать...
2. ЛЕТИ СО МНОЙ...
А поутру приперся Дэн Родмен, голландская балаболка. С собою он привел
"молодого многообещающего" режиссера - Ангуса Айрема. Припоминаю последний
фильм этого Ангуса, триумфальная получилась херня, нет слов. (Вообще, кино
не люблю - но фильм его увидел совершенно случайно, это верно судьба, опять
судьба...)
Только посмотреть на него было забавно (на Родмена я не смотрел вовсе) -
старомодные очки типа "не забуду Джона Леннона", козлиная такая бородка,
придающая всему остальному лицу принципиально идиотическое выражение - но
эта ирония в глазах, черт побери, она стоила всего остального! Айрем похож
был на огненно-рыжего призрака, и гэльская внешность только прибавляла ему
этакого нечаянного очарования пофигиста. О внешности своей такие люди
обыкновенно не заботятся, здраво рассуждая, что безнадежно некрасивы. Но
было в нем небрежное притягательное не знаю что. К тому же Айрем одет был
как беглый душевнобольной, чем окончательно расположил меня к себе - ибо я
психов люблю, и сам такой, каюсь.
- Мистер Дэймон, мисс Лауренс, позвольте вам представить вершителя судеб
мирового кинематографа - вот он...
- Рад-то как, - я сел, а они все еще стояли, - мистер Родмен, а вам я с
безнадежностью повешенного напоминаю, что я зовусь и пишусь Даэмон и никак
иначе. Сожалею, но ежели вы и впредь будете меня обижать вот так ни за что,
я выкину вас в окно с данного четвертого этажа.
И выпил шампанского. Все молчали, привыкая к разговорам Даэмона.
- Вы аристократ, верно? - спросил Айрем с усилием: он еще не освоился в
логове Зверя.
- Что изменит мой ответ?
- Видимо, будет означать невозможность моего предложения вам, ведь
сословная лестница...
- О, здесь все просто. У меня ведь есть много ответов. Вам как несомненному
простолюдину да будет прелюбопытно узнать, что я разумеется имею титул, но,
слава Богу (именно Ему) - не английский. Оттого не робейте при мне, ведь по
правде говоря на их английскую аристократию мне... (я задумался над
глаголом).
- А как ты сама его зовешь? - бесцеремонно спросил он Син.
- "Милый..."
- Да... это, конечно, снимает проблемы в общении.
- А вы с ней знакомы? - удивился я.
- В том-то и дело, что я к вам приехал по настоятельной рекомендации этой
молодой леди, она ведь говорила со мной недели две назад - говорила о вас.
Я, впрочем, так и не разобрался с вашим титулом...
- "Князь мира сего"...
- Вы Антихрист?
Верещагин Олег
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай
Посняков Андрей
Флинт Эрик
Прозоров Александр