Трумен Капоте

ЗАВТРАК У ТИФФАНИ

Перевод В. Голышева

Меня всегда тянет к тем местам, где я когда-то жил, к домам, к улицам.
Есть, например, большой темный дом на одной из семидесятых улиц Ист-Сайда, в
нем я поселился в начале войны, впервые приехав в Нью-Йорк. Там у меня была
комната, заставленная всякой рухлядью: диваном, пузатыми креслами, обитыми
шершавым красным плюшем, при виде которого вспоминаешь душный день в мягком
вагоне. Стены были выкрашены клеевой краской в цвет табачной жвачки.
Повсюду, даже в ванной, висели гравюры с римскими развалинами, конопатые от
старости. Единственное окно выходило на пожарную лестницу. Но все равно,
стоило мне нащупать в кармане ключ, как на душе у меня становилось веселее:
жилье это, при всей его унылости, было моим первым собственным жильем, там
стояли мои книги, стаканы с карандашами, которые можно было чинить, -
словом, все, как мне казалось, чтобы сделаться писателем.

В те дни мне и в голову не приходило писать о Холли Голайтли, не пришло
бы, наверно, и теперь, если бы не разговор с Джо Беллом, который снова
расшевелил мои воспоминания.

Холли Голайтли жила в том же доме, она снимала квартиру подо мной. А Джо
Белл держал бар за углом, на Лексингтон-авеню; он и теперь его держит. И
Холли и я заходили туда раз по шесть, по семь на дню не затем, чтобы выпить
- не только за этим, - а чтобы позвонить по телефону: во время войны трудно
было поставить себе телефон. К тому же Джо Белл охотно выполнял поручения, а
это было обременительно: у Холли их всегда находилось великое множество.

Конечно, все это давняя история, и до прошлой недели я не виделся с Джо
Беллом несколько лет. Время от времени мы созванивались; иногда, оказавшись
поблизости, я заходил к нему в бар, но приятелями мы никогда не были, и
связывала нас только дружба с Холли Голайтли. Джо Белл - человек нелегкий,
он это сам признает и объясняет тем, что он холостяк и что у него повышенная
кислотность. Всякий, кто его знает, скажет вам, что общаться с ним трудно.
Просто невозможно, если вы не разделяете его привязанностей, а Холли - одна
из них. Среди прочих - хоккей, веймарские охотничьи собаки, "Наша детка
Воскресенье" (передача, которую он слушает пятнадцать лет) и Гилберт и
Салливан [*У. Гилберт (1836 - 1917) - английский поэт и драматург. Л.
Салливан (1842 - 1900) - английский композитор. Авторы популярных комических
опер] - он утверждает, будто кто-то из них ему родственник, не помню, кто
именно.

Поэтому, когда в прошлый вторник, ближе к вечеру, зазвонил телефон и
послышалось: "Говорит Джо Белл", - я сразу понял, что речь пойдет о Холли.
Но он сказал только: "Можете ко мне заскочить? Дело важное", - и квакающий
голос в трубке был сиплым от волнения.

Под проливным дождем я поймал такси и по дороге даже подумал: а вдруг она
здесь, вдруг я снова увижу Холли?

Но там не было никого, кроме хозяина. Бар Джо Белла не очень людное место
по сравнению с другими пивными на Лексингтон-авеню. Он не может похвастаться
ни неоновой вывеской, ни телевизором. В двух старых зеркалах видно, какая на
улице погода, а позади стойки, в нише, среди фотографий хоккейных звезд,
всегда стоит большая ваза со свежим букетом - их любовно составляет сам Джо
Белл. Этим он и занимался, когда я вошел.

- Сами понимаете, - сказал он, опуская в вазу гладиолус, - сами
понимаете, я не заставил бы вас тащиться в такую даль, но мне нужно знать
ваше мнение. Странная история! Очень странная приключилась история.

- Вести от Холли?

Он потрогал листок, словно раздумывая, что ответить. Невысокий, с
жесткими седыми волосами, выступающей челюстью и костлявым лицом, которое
подошло бы человеку много выше ростом, он всегда казался загорелым, а теперь
покраснел еще больше.

- Нет, не совсем от нее. Вернее, это пока непонятно. Поэтому я и хочу с
вами посоветоваться. Давайте я вам налью. Это новый коктейль, "Белый ангел",
- сказал он, смешивая пополам водку и джин, без вермута.

Пока я пил этот состав, Джо Белл стоял рядом и сосал желудочную таблетку,
прикидывая, что он мне скажет. Наконец сказал:

- Помните такого мистера И. Я. Юниоши? Господинчика из Японии?

- Из Калифорнии.

Мистера Юниоши я помнил прекрасно. Он фотограф в иллюстрированном журнале
и в свое время занимал студию на верхнем этаже того дома, где я жил.

- Не путайте меня. Знаете вы, о ком я говорю? Ну и прекрасно. Так вот,
вчера вечером заявляется сюда этот самый мистер И. Я. Юниоши и подкатывается
к стойке. Я его не видел, наверно, больше двух лет. И где, по-вашему, он
пропадал все это время?

- В Африке.

Джо Белл перестал сосать таблетку, и глаза его сузились.

- А вы почем знаете?

- Прочел у Винчела [*Уолтер Винчел - американский журналист]. - Так оно и
было на самом деле.

Oн с треском выдвинул ящик кассы и достал конверт из толстой бумаги.

- Может, вы и это прочли у Винчела?

В конверте было три фотографии, более или менее одинаковые, хотя и снятые
с разных точек: высокий, стройный негр в ситцевой юбке с застенчивой и
вместе с тем самодовольной улыбкой показывал странную деревянную скульптуру
- удлиненную голову девушки с короткими, приглаженными, как у мальчишки,
волосами и сужающимся книзу лицом; ее полированные деревянные, с косым
разрезом глаза были необычайно велики, а большой, резко очерченный рот
походил на рот клоуна. На первый взгляд скульптура напоминала обычный
примитив, но только на первый, потому что это была вылитая Холли Голайтли -
если можно так сказать о темном неодушевленном предмете.

- Ну, что вы об этом думаете? - произнес Джо Белл, довольный моим
замешательством.

- Похоже на нее,

- Слушайте-ка, - он шлепнул рукой по стойке, - это она и есть. Это ясно
как божий день. Японец сразу ее узнал, как только увидел.

- Он ее видел? В Африке?

- Ее? Нет, только скульптуру. А какая разница? Можете сами прочесть, что
здесь написано. - И он перевернул одну из фотографий. На обороте была
надпись: "Резьба по дереву, племя С, Тококул, Ист-Англия. Рождество, 1956".

- Японец вот что говорит... - начал он, и дальше последовала такая
история.

На рождество мистер Юниоши проезжал со своим аппаратом через Тококул,
деревню, затерянную неведомо где, да и неважно где, - просто десяток
глинобитных хижин с мартышками во дворах и сарычами на крышах. Он решил не
останавливаться, но вдруг увидел негра, который сидел на корточках у двери и
вырезал на трости обезьян. Мистер Юниоши заинтересовался и попросил показать
ему еще что-нибудь. После чего из дома вынесли женскую головку, и ему
почудилось - так он сказал Джо Беллу, - что все это сон. Но когда он захотел
ее купить, негр сказал: "Нет". Ни фунт соли и десять долларов, ни два фунта
соли, ручные часы и двадцать долларов - ничто не могло его поколебать.
Мистер Юниоши решил хотя бы выяснить происхождение этой скульптуры, что
стоило ему всей его соли и часов. История была ему изложена на смеси
африканского, тарабарского и языка глухонемых. В общем, получалось так, что
весной этого года трое белых людей появились из зарослей верхом на лошадях.
Молодая женщина и двое мужчин. Мужчины, дрожавшие в ознобе, с воспаленными
от лихорадки глазами, были вынуждены провести несколько недель взаперти в
отдельной хижине, а женщине понравился резчик, и она стала спать на его
циновке.

- Вот в это я не верю, - брезгливо сказал Джо Белл. - Я знаю, у нее
всякие бывали причуды, но до этого она бы вряд ли дошла.

- А потом что?

- А потом ничего. - Он пожал плечами. - Ушла, как и пришла, - уехала на
лошади.

- Одна или с мужчинами?

Джо Белл моргнул.

- Кажется, с мужчинами. Ну, а японец, он повсюду о ней спрашивал. Но
никто больше ее не видел. - И, словно испугавшись, что мое разочарование
может передаться ему, добавил: - Но одно вы должны признать: сколько уже лет
прошло, - он стал считать по пальцам, их не хватило, - а это первые
достоверные сведения. Я только надеюсь, что она хотя бы разбогатела.
Наверно, разбогатела. Иначе вряд ли будешь разъезжать по Африкам.

- Она, наверно, Африки и в глаза не видела, - сказал я совершенно
искренне; но все же я мог себе ее представить в Африке: Африка - это в ее
духе. Да и головка из дерева... - Я опять посмотрел на фотографии.

- Все-то вы знаете. Где же она сейчас?

- Умерла. Или в сумасшедшем доме. Или замужем. Скорей всего, вышла замуж,
утихомирилась и, может, живет тут, где-нибудь рядом с нами.

Он задумался.

- Нет, - сказал он и покачал головой. - Я вам скажу почему.

Если бы она была тут, я бы ее встретил. Возьмите человека, который любит
ходить пешком, человека вроде меня; и вот ходит этот человек по улицам уже
десять или двенадцать лет, а сам только и думает, как бы ему не проглядеть
кое-кого, и так ни разу ее не встречает - разве не ясно, что в этом городе
она не живет? Я все время вижу женщин, чем-то на нее похожих... То плоский
маленький задок... Да любая худая девчонка с прямой спиной, которая ходит
быстро... - Он замолчал, словно желая убедиться, внимательно ли я его
слушаю. - Думаете, я спятил?

- Просто я не знал, что вы ее любите. Так любите. Я пожалел о своих
словах - они привели его в замешательство. Он сгреб фотографии и сунул в
конверт. Я посмотрел на часы. Спешить мне было некуда, но я решил, что лучше
уйти.

- Постойте, - сказал он, схватив меня за руку. - Конечно, я ее любил. Не