Франц Кафка

Замок

1. Прибытие

К. прибыл поздно вечером. Деревня тонула в глубоком снегу. Замковой
горы не было видно. Туман и тьма закрывали ее, и огромный Замок не давал о
себе знать ни малейшим проблеском света. Долго стоял К. на деревянном мосту,
который вел с проезжей дороги в Деревню, и смотрел в кажущуюся пустоту.

Потом он отправился искать ночлег. На постоялом дворе еще не спали, и
хотя комнат хозяин не сдавал, он так растерялся и смутился приходом позднего
гостя, что разрешил К. взять соломенный тюфяк и лечь в общей комнате. К.
охотно согласился. Несколько крестьян еще допивали пиво, но К. ни с кем не
захотел разговаривать, сам стащил тюфяк с чердака и улегся у печки. Было
очень тепло, крестьяне не шумели, и, окинув их еще раз усталым взглядом, К.
заснул.

Но вскоре его разбудили. Молодой человек с лицом актера -- узкие глаза,
густые брови -- стоял над ним рядом с хозяином. Крестьяне еще не разошлись,
некоторые из них повернули стулья так, чтобы лучше видеть и слышать. Молодой
человек очень вежливо попросил прощения за то, что разбудил К., представился
-- сын кастеляна Замка -- и затем сказал: "Эта Деревня принадлежит Замку, и
тот, кто здесь живет или ночует, фактически живет и ночует в Замке. А без
разрешения графа это никому не дозволяется. У вас такого разрешения нет, по
крайней мере вы его не предъявили".

К. привстал, пригладил волосы, взглянул на этих людей снизу вверх и
сказал: "В какую это Деревню я попал? Разве здесь есть Замок?"

"Разумеется, -- медленно проговорил молодой человек, а некоторые
окружающие поглядели на К. и покачали головами. -- Здесь находится Замок
графа Вествеста".

"Значит, надо получить разрешение на ночевку?" -- переспросил К.,
словно желая убедиться, что ему эти слова не приснились.

"Разрешение надо получить обязательно, -- ответил ему молодой человек и
с явной насмешкой над К., разведя руками, спросил хозяина и посетителей: --
Разве можно без разрешения?"

"Что же, придется мне достать разрешение", -- сказал К., зевнув и
откинув одеяло, словно собирался встать.

"У кого же?" -- спросил молодой человек.

"У господина графа, -- сказал К., -- что же еще остается делать?"

"Сейчас, в полночь, брать разрешение у господина графа?" -- воскликнул
молодой человек, отступая на шаг.

"А разве нельзя? -- равнодушно спросил К. -- Зачем же тогда вы меня
разбудили?"

Но тут молодой человек совсем вышел из себя. "Привыкли бродяжничать? --
крикнул он. -- Я требую уважения к графским служащим. А разбудил я вас,
чтобы вам сообщить, что вы должны немедленно покинуть владения графа".

"Но довольно ломать комедию, -- нарочито тихим голосом сказал К.,
ложась и натягивая на себя одеяло. -- Вы слишком много себе позволяете,
молодой человек, и завтра мы еще поговорим о вашем поведении. И хозяин, и
все эти господа могут все подтвердить, если вообще понадобится
подтверждение. А я только могу вам доложить, что я тот землемер, которого
граф вызвал к себе. Мои помощники со всеми приборами подъедут завтра. А мне
захотелось пройтись по снегу, но, к сожалению, я несколько раз сбивался с
дороги и потому попал сюда так поздно. Я знал и сам, без ваших наставлений,
что сейчас не время являться в Замок. Оттого я и удовольствовался этим
ночлегом, который вы, мягко выражаясь, нарушили так невежливо. На этом мои
объяснения кончены. Спокойной ночи, господа!" И К. повернулся к печке.
"Землемер?" -- услышал он чей-то робкий вопрос за спиной, потом настала
тишина. Но молодой человек тут же овладел собой и сказал хозяину голосом
достаточно сдержанным, чтобы подчеркнуть уважение к засыпающему К., но все
же достаточно громким, чтобы тот услыхал: "Я справлюсь по телефону". Значит,
на этом постоялом дворе есть даже телефон? Превосходно устроились. Хотя
кое-что и удивляло К., он, в общем, принял все как должное. Выяснилось, что
телефон висел прямо над его головой, но спросонья он его не заметил. И если
молодой человек станет звонить, то, как он ни старайся, сон К. обязательно
будет нарушен, разве что К. не позволит ему звонить. Однако К. решил не
мешать ему. Но тогда не было смысла притворяться спящим, и К. снова
повернулся на спину. Он увидел, что крестьяне робко сбились в кучку и
переговариваются; видно, приезд землемера -- дело немаловажное. Двери кухни
распахнулись, весь дверной проем заняла мощная фигура хозяйки, и хозяин,
подойдя к ней на цыпочках, стал что-то объяснять. И тут начался телефонный
разговор. Сам кастелян спал, но помощник кастеляна, вернее, один из его
помощников, господин Фриц, оказался на месте. Молодой человек, назвавший
себя Шварцером, рассказал, что он обнаружил некоего К., человека лет
тридцати, весьма плохо одетого, который преспокойно спал на соломенном
тюфяке, положив под голову вместо подушки рюкзак, а рядом с собой --
суковатую палку. Конечно, это вызвало подозрение, и так как хозяин явно
пренебрег своими обязанностями, то он, Шварцер, счел своим долгом вникнуть в
его дело как следует, но К. весьма неприязненно отнесся к тому, что его
разбудили, допросили и пригрозили выгнать из владений графа, хотя, может
быть, рассердился он по праву, так как утверждает, что он землемер, которого
вызвал сам граф. Разумеется, необходимо, хотя бы для соблюдения
формальностей, проверить это заявление, поэтому Шварцер просит господина
Фрица справиться в Центральной канцелярии, действительно ли там ожидают
землемера, и немедленно сообщить результат по телефону.

Стало совсем тихо; Фриц наводил справки, а тут ждали ответа. К. лежал
неподвижно, он даже не повернулся и, не проявляя никакого интереса,
уставился в одну точку. Недоброжелательный и вместе с тем осторожный доклад
Шварцера говорил о некоторой дипломатической подготовке, которую в Замке,
очевидно, проходят даже самые незначительные люди, вроде Шварцера. Да и
работали там, как видно, на совесть, раз Централь-пая канцелярия была
открыта и ночью. И справки выдавали, как видно, сразу: Фриц позвонил тут же.
Ответ был, как видно, весьма короткий, и Шварцер злобно бросил трубку. "Как
я и говорил! -- закричал он. -- Никакой он не землемер, просто гнусный враль
и бродяга, а может, и похуже".

В первую минуту К. подумал, что все -- и крестьяне, и Шварцер, и хозяин
с хозяйкой -- бросятся на него. Он нырнул под одеяло -- хотя бы укрыться от
первого наскока. Но тут снова зазвонил телефон, как показалось К., особенно
громко. Он осторожно высунул голову. И хотя казалось маловероятным, что
звонок касается К., но все остановились, а Шварцер подошел к аппарату. Он
выслушал длинное объяснение и тихо проговорил: "Значит, ошибка? Мне очень
неприятно. Как, звонил сам начальник Канцелярии? Странно, странно. Что же
мне сказать господину землемеру?"

К. насторожился. Значит, Замок утвердил за ним звание землемера. С
одной стороны, это было ему невыгодно, так как означало, что в Замке о нем
знают все что надо и, учитывая соотношение сил, шутя принимают вызов к
борьбе. Но с другой стороны, в этом была и своя выгода: по его мнению, это
доказывало, что его недооценивают и, следовательно, он будет пользоваться
большей свободой, чем предполагал. А если они считают, что этим своим
безусловно высокомерным признанием его звания они смогут держать его в
постоянном страхе, то тут они ошибаются: ему стало немного жутко, вот и все.

К. отмахнулся от Шварцера, когда тот робко попытался подойти к нему,
отказался, несмотря на уговоры, перейти в комнату хозяев, только принял из
рук хозяина стакан питья, а от хозяйки -- таз для умывания и мыло с
полотенцем; ему даже не пришлось просить очистить зал, так как все уже
теснились у выхода, отворачиваясь от К., чтобы он утром никого не узнал.
Лампу погасили, и наконец его оставили в покое. Он уснул глубоким сном и,
хотя его раза два будили шмыгавшие мимо крысы, проспал до самого утра.

После завтрака -- и еду, и пребывание К. в гостинице должен был, по
словам хозяина, оплатить Замок -- К. собрался идти в Деревню. Но так как
хозяин, с которым он, памятуя его вчерашнее поведение, говорил только по
необходимости, все время молча, с умоляющим видом, вертелся около него, К.
сжалился над ним и разрешил ему присесть рядом.

"С графом я еще незнаком, -- сказал он, -- говорят, он за хорошую
работу хорошо и платит, верно? Когда уедешь, как я, далеко от семьи, хочется
привезти домой побольше".

"Об этом пусть господин не беспокоится, на плохую оплату здесь еще
никто не жаловался". "Да я и не робкого десятка, -- сказал К., -- могу
настоять на своем и перед графом, но, конечно, куда лучше поладить миром с
этим господином".

Хозяин примостился напротив К. на самом краешке подоконника -- усесться
поудобнее он не решался -- и не сводил с К. больших карих испуганных глаз. И
хотя перед этим он сам все время ходил около К., но теперь, как видно, ему
не терпелось сбежать. Боялся он, что ли, расспросов про графа? Или боялся,
что "господин", которого он видел в К., -- человек ненадежный? К. решил его
отвлечь. Взглянув на часы, он сказал: "Скоро подъедут и мои помощники,
сможешь ли ты пристроить их тут?"

"Конечно, сударь, но разве они не будут жить вместе с тобой в Замке?"

Неужели он так легко и охотно отказывается от постояльцев, и от К. в
особенности, считая, что тот непременно будет жить в Замке?

"Это не обязательно, -- сказал К., -- сначала надо узнать, какую мне
дадут работу. Если, к примеру, придется работать тут, внизу, то и жить внизу
будет удобнее. К тому же я боюсь, что жизнь в Замке окажется не по мне. Хочу
всегда чувствовать себя свободно".

"Не знаешь ты Замка", -- тихо сказал хозяин.

"Конечно, -- сказал К., -- заранее судить не стоит. О Замке я покамест
знаю только то, что там умеют подобрать для себя хороших землемеров. Но,
возможно, там есть и другие преимущества". И К. встал, чтобы освободить от
своего присутствия хозяина, беспокойно кусавшего губы. Не так-то легко было
завоевать доверие этого человека.