Фрида безучастно сидели за столом. Лечь они не решались -- холод в комнате
становился все невыносимее; наконец К. заявил, что необходимо протопить,
иначе спать невозможно. Он спросил, нет ли топора, помощники знали, где его
найти, тут же принесли топор, и все отправились к сараю. В скором времени
легкая дверь была взломана, и помощники пришли в такой восторг, будто они
никогда в жизни ничего лучшего не видели, и стали таскать дрова в комнату,
толкаясь и обгоняя друг друга. Скоро там выросла целая груда, печку
затопили, все расположились вокруг нее, помощникам было выдано одеяло, в
него можно было завернуться, этого вполне хватало, потому что, по уговору,
один из них должен был дежурить, поддерживая огонь, и скоро у печки стало
так жарко, что и одеяло не понадобилось, лампу потушили, и, радуясь теплу и
тишине, Фрида и К. уснули.
движением потянулся к Фриде, он почувствовал, что вместо Фриды рядом с ним
лежит один из его помощников. Вероятно, от волнения, которое возникает, если
человека внезапно разбудят, К. испытал такой ужас, какого он не испытывал с
самого своего прихода в Деревню. С криком он приподнялся и бессознательно
так двинул помощника кулаком, что тот заплакал. Но все быстро разъяснилось.
Оказывается, Фриду разбудило ощущение -- а может быть, ей показалось, -- что
какое-то животное, наверно кошка, прыгнуло к ней на грудь. Она встала и со
свечой к руке обыскала всю комнату. Этим воспользовался один из помощников,
чтобы хоть немножко полежать на удобном тюфяке, в чем он теперь горько
раскаивался. Фрида так ничего и не нашла, возможно, ей все померещилось, она
вернулась к К. и по дороге, словно забыв вечерний разговор, ласково
погладила по голове плачущего помощника, прикорнувшего в углу. К. ничего на
это не сказал, он только велел помощникам больше не топить -- уже вышли
почти все дрова, и в комнате стало слишком жарко.
любопытством обступили их постели. Это было очень неприятно, потому что к
утру в комнате стало так жарко, что все разделись до белья, и как раз в ту
минуту, когда они стали одеваться, появилась Гиза -- учительница, белокурая,
высокая и красивая, но немного чопорная девица. Очевидно, она уже знала о
новом школьном служителе и, должно быть, получила от учителя указания, как
себя с ним вести, потому что уже с порога сказала: "Это я не потерплю.
Хорошие дела тут творятся. Вам разрешили ночевать в классе, но я-то не
обязана вести занятия в вашей спальне. Фу, безобразие -- семейство школьного
сторожа до полудня валяется в кровати". Конечно, ей можно было возразить,
особенно насчет семейства и кроватей, подумал К., и так как от помощников
никакого толку не было -- те, лежа на полу, с любопытством глазели на
учительницу и ребят, -- К. с Фридой торопливо пододвинули брусья к коню и,
завесив их одеялами, отгородили уголок, где, спрятавшись от взглядов
школьников, можно было по крайней мере одеться. Но и теперь у них не было ни
минуты покоя; сначала учительница бранилась, почему в умывальнике нет свежей
воды, -- К. только что собирался принести воды для себя и для Фриды, но
решил обождать, чтобы не очень раздражать учительницу; однако и это не
помогло: вдруг раздался страшный грохот -- к несчастью, они забыли убрать с
кафедры остатки ужина, учительница размахнулась линейкой, и все полетело на
пол; ей и дела не было, что масло из-под сардинок и остатки кофе разлились
лужей, а кофейник разбился вдребезги, -- на это ведь был сторож, уборка --
его дело. Но К. и Фрида, еще полураздетые, прислонясь к коню, смотрели, как
гибнет их имущество; помощники, которые, очевидно, и не думали одеваться,
выглядывали из-под одеял, к великому удовольствию ребятишек. Больше всего,
конечно, Фрида горевала над кофейником, и только когда К., ей в утешение,
уверил ее, что немедленно пойдет к старосте и потребует замены и, конечно,
получит ее, она взяла себя в руки и в одной рубашке и нижней юбке выскочила
из-за загородки, чтобы хотя бы подобрать одеяло и не дать ему запачкаться.
Это ей удалось, хотя учительница, желая ее отпугнуть, непрестанно колотила
линейкой по кафедре, подымая оглушительный грохот. Фрида и К. оделись и
взялись за помощников -- те совсем обалдели от шума; пришлось не только
угрозами и толчками заставить их одеться, но и самим их одевать. Когда все
были готовы, К. распределил обязанности. Первым делом он поручил помощникам
принести дров и затопить в соседнем классе, оттуда грозила главная
опасность, потому что там, вероятно, уже ждал сам учитель. Фрида должна была
вымыть пол, а К. -- принести воду и сделать общую уборку. О завтраке пока
что и думать было нечего. Чтобы проверить настроение учительницы, К. решил
выйти первым, а остальные должны были пойти за ним, когда он их позовет.
Поступить так он решил, во-первых, потому, что не хотел ухудшать положение
из-за глупости помощников, а во-вторых, он хотел как можно больше щадить
Фриду: она была самолюбива, он -- ничуть, она обижалась, он -- нет, она
думала только о тех мелких гадостях, которые сейчас происходили, а он был
весь в мыслях о Варнаве и своем будущем. Фрида точно выполнила все его
указания, не спуская с него глаз. Но как только он вышел из-за загородки,
учительница под смех детей, который уже не прекращался, крикнула: "Что, все
наконец выспались?" -- и когда К., ничего не ответив -- в сущности, к нему
прямо и не обращались, -- пошел к умывальнику, учительница спросила: "Что вы
сделали с моей киской?" Огромная старая жирная кошка лениво растянулась на
столе, и учительница осматривала ее слегка ушибленную лапу. Значит, Фрида
была права, и хотя кошка на нее не прыгала -- куда ей было прыгать! -- но,
видно, наткнувшись ночью на людей в обычно пустом доме-, с перепугу
повредила себе лапу. К. попытался спокойно объяснить все это учительнице, но
ее интересовал лишь результат, и она сказала: "Ну конечно, вы ее искалечили,
вот с чего вы тут начали. Смотрите!" Подозвав К. на кафедру, она показала
ему лапу, и не успел он опомниться, как она провела кошачьей лапой по его
руке, и хотя когти у кошки были тупые, но учительница, не щадя на этот раз и
кошку, надавила так сильно на ее лапу, что у К. выступили кровавые царапины.
"А теперь ступайте работать!" -- нетерпеливо бросила учительница и снова
наклонилась над кошкой. Фрида, выглядывавшая вместе с помощниками из-за
загородки, вскрикнула, увидев кровь. К. показал свою руку ребятам.
"Смотрите, что со мной сделала злая, хитрая кошка!" -- сказал он это,
конечно, не для ребят, они и без того кричали и смеялись вовсю и все равно
ничего не слушали и ни на какие слова внимания не обращали. Но так как и
учительница в ответ на оскорбление только искоса взглянула на К. и снова
занялась кошкой, очевидно утолив гнев кровавым наказанием, то К. позвал
Фриду и помощников, и работа началась.
но тут встал из-за парты и подошел к нему мальчик лет двенадцати, коснулся
его руки и сказал что-то, чего К. из-за страшного шума понять не мог. Вдруг
шум прекратился, и К. -- обернулся. То, чего он все утро боялся, наконец
случилось. В дверях стоял учитель, двумя руками он, этот маленький
человечек, держал за шиворот обоих помощников, как видно, он поймал их у
дровяного сарая, потому что мощным голосом, отчеканивая каждое слово,
прогремел: "Кто посмел взломать сарай? Подайте сюда этого негодяя, я его
сотру в порошок!"
учительницы, -- бросила взгляд на К., словно ища поддержки, и сказала с
оттенком прежней уверенности во взгляде и манере держаться: "Это я сделала,
господин учитель. У меня другого выхода не было. Раз надо было с утра топить
классы, значит, пришлось открыть сарай; брать у вас ночью ключ и беспокоить
вас я не осмелилась, мой жених в это время был в гостинице, он мог бы там и
остаться переночевать, вот мне и пришлось самой решиться. Если я неправильно
поступила, то лишь по неопытности, поэтому простите меня, мой жених меня уже
бранил, когда увидел, что я наделала. Он мне запретил затапливать с утра, он
подумал: раз вы заперли сарай, значит, хотели показать, что не надо топить,
пока вы сами не явитесь. Стало быть, его вина, что тут не топлено, а в том,
что взломали сарай, вина моя".
пытались вырваться у него из рук. "Этот господин", -- сказали оба и ткнули
пальцем в К., чтобы никаких сомнений не было. Фрида рассмеялась -- этот смех
говорил больше, чем все ее объяснения, и тут же стала выкручивать половую
тряпку -- над ведром, как будто она уже разрешила все недоразумения и
помощники только добавили что-то в шутку. Опустившись снова на колени, чтобы
продолжать мытье пола, она сказала: "Наши помощники -- просто дети, им бы
еще сидеть за партой. Ведь я сама вечером открыла дверь топором, дело это
простое, помощники мне не понадобились, они только мешали бы. А потом,
ночью, когда вернулся мой жених и вышел посмотреть, что я наделала, и
починить дверь, помощники тоже увязались за ним, видно боялись остаться тут
одни, и, увидев, как мой жених возится со взломанной дверью, теперь винят
его, но ведь они еще дети..." Во время Фридиных объяснений помощники качали
головой, и тыкали пальцем в К., и всячески старались мимикой показать Фриде,
что она не права, но, так как им это не удавалось, они наконец сдались,
приняли слова Фриды как приказ и на все вопросы учителя уже ничего не
отвечали. "Дra, -- сказал учитель, -- значит, вы мне лгали? Или обвиняли
сторожа из легкомыслия?" Они промолчали, но по их боязливым взглядам и по
тому, как они задрожали, учитель решил, что они и вправду виноваты. "Вот я
сейчас вас выпорю!" -- сказал он и послал одного из мальчиков в соседнюю
комнату за розгой. Но когда учитель поднял розгу, Фрида вдруг крикнула: "Но
ведь они говорили правду!" -- и в отчаянии швырнула тряпку в ведро, так что
полетели брызги; она убежала за брусья и спряталась в угол. "Все они
изолгались!" -- сказала учительница. Она уже кончила перевязывать лапу кошке
и держала ее на коленях, где та еле-еле помещалась.
помощников и обращаясь к К. Тот стоял, опершись на метлу, и молча слушал. --
Тот самый сторож, который из трусости спокойно слушает, как за его мерзости
несправедливо обвиняют других". "Знаете что, -- сказал К., заметив, что
благодаря Фридиному вмешательству безудержный гнев учителя немного поостыл,
-- если бы моих помощников малость выпороли, я бы ничуть не пожалел, их раз
десять прощали, когда они по справедливости того не заслуживали, а на этот
раз, хоть и не по справедливости, пусть они получат свое. И кроме того,
господин учитель, я был бы рад избежать непосредственного столкновения между
мной и вами, полагаю, что и вам это будет весьма кстати. А так как сейчас
Шидловский Дмитрий
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Самойлова Елена
Сертаков Виталий