оставалось время печься о Грегоре больше, чем то было безусловно необходимо?
Расходы на хозяйство все больше сокращались; прислугу в конце концов
рас-считали; для самой тяжелой работы приходила теперь по утрам и по вечерам
огромная костистая женщина с седы-ми развевающимися волосами; все остальное,
помимо своей большой швейной работы, делала мать. Приходи-лось даже
продавать семейные драгоценности, которые мать и сестра с великим
удовольствием надевала прежде в торжественных случаях,-- Грегор узнавал об
этом по вечерам, когда все обсуждали вырученную сумму. Больше всего, однако,
сетовали всегда на то, что эту слишком большую по теперешним обстоятельствам
квартиру нельзя покинуть, потому что неясно, как переселить Грегора. Но
Грегор понимал, что переселению мешает не только забота о нем, его-то можно
было легко перевезти в ка-ком-нибудь ящике с отверстиями для воздуха;
удержива-ли семью от перемены квартиры главным образом полная безнадежность
и мысль о том, что с ними стряслось такое несчастье, какого ни с кем из их
знакомых и родственни-ков никогда не случалось. Семья выполняла решительно
все, чего требует мир от бедных людей, отец носил завт-раки мелким
банковским служащим, мать надрывалась за шитьем белья для чужих людей,
сестра, повинуясь поку-пателям, сновала за прилавком, но на большее у них не
хватало сил. И рана на спине Грегора каждый раз начи-нала болеть заново,
когда мать и сестра, уложив отца, возвращались в гостиную, но не брались за
работу, а садились рядом, щека к щеке; когда мать, указывая на комнату
Грегора, говорила теперь: "Закрой ту дверь, Грета"-- и Грегор опять
оказывался в темноте, а женщины за стеной вдвоем проливали слезы или сидели,
уставясь в одну точку, без слез.
что .вот откроется дверь и он сно-ва, совсем как прежде, возьмет в свои руки
дела семьи; в мыслях его после долгого перерыва вновь появлялись хо-зяин и
управляющий, коммивояжеры и ученики-мальчики болван-дворник, два-три
приятеля из других фирм, гор-ничная из одной провинциальной гостиницы--
милое ми-молетное воспоминание, кассирша из одного шляпного ма-газина, за
которой он всерьез, но слишком долго ухажи-вал,-- все они появлялись
вперемежку с незнакомыми или уже забытыми людьми, но вместо того, чтобы
помочь ему и его семье, оказывались, все как один, неприступны, и он бывал
рад, когда они исчезали. А потом он опять те-рял всякую охоту заботиться о
семье, его охватывало воз-мущение плохим уходом, и, не представляя себе,
чего бы ему хотелось съесть, он замышлял забраться в кладовку, чтобы взять
все, что ему, хотя бы он и не был голоден, причиталось. Уже не раздумывая,
чем бы доставить Грегору особое удовольствие, сестра теперь утром и днем,
прежде чем бежать в свой магазин, ногою запихивала в комнату Грегора
какую-нибудь еду, чтобы вечером, не-зависимо от того, притронется он к ней
или -- как бывало чаще всего-- оставит ее нетронутой, одним взмахом вени-ка
вымести эту снедь. Уборка комнаты, которой сестра занималась теперь всегда
по вечерам, проходила как нельзя более быстро. По стенам тянулись грязные
поло-сы, повсюду лежали кучи пыли и мусора. Первое время при появлении
сестры Грегор забивался в особенно запу-щенные углы, как бы упрекая ее таким
выбором места. Но если бы он даже стоял там неделями, сестра все равно не
исправилась бы; она же видела грязь ничуть не хуже, чем он, она просто
решила оставить ее. При этом она с совер-шенно не свойственной ей в прежние
времена обидчи-востью, овладевшей теперь вообще всей семьей, следила за тем,
чтобы уборка комнаты Грегора оставалась только ее, сестры, делом. Однажды
мать затеяла в комнате Гре-гора большую уборку, для чего извела несколько
ведер воды-- такое обилие влаги было, кстати, неприятно Гре-гору, и,
обидевшись, он неподвижно распластался на ди-ване,-- но мать была за это
наказана. Как только сестра заметила вечером перемену в комнате Грегора,
она, до глубины души оскорбившись, вбежала в гостиную и, не-смотря на
заклинания заламывавшей руки матери, разра-зилась рыданиями, на которые
родители-- отец, конечно, испуганно вскочил со своего кресла-- глядели
сначала беспомощно и удивленно; потом засуетились и они: отец, справа, стал
упрекать мать за то, что она не предоставила эту уборку сестре; сестра же,
слева, наоборот, кричала, что ей никогда больше не дадут убирать комнату
Грегора; тем временем мать пыталась утащить в спальню отца, который от
волнения совсем потерял власть над собой; сотрясаясь от рыданий, сестра
колотила по столу своими маленькими кулачками; а Грегор громко шипел от
злости, потому что никому не приходило в голову закрыть дверь и избавить его
от этого зрелища и от этого шума.
прежде, о Грегоре, матери не пришлось заменять ее, но без присмотра Грегор
все-таки не остался. Теперь пришел черед служанки. Старая эта вдова,
кото-рая за долгую жизнь вынесла, вероятно, на своих могу-чих плечах немало
горестей, в сущности не питала к Гре-гору отвращения. Без всякого
любопытства она однажды случайно открыла дверь его комнаты и при виде
Грегора, который, хотя его никто не гнал, от неожиданности забе-гал по полу,
удивленно остановилась, сложив на животе руки. С тех пор она неизменно,
утром и вечером, мимохо-дом приоткрывала дверь и заглядывала к Грегору.
Сначала она даже подзывала его к себе словами, которые, ве-роятно, казались
ей приветливыми, такими, например, как: "Поди-ка сюда, навозный жучок!" или:
"Где наш жучище?" Грегор не отвечал ей, он не двигался с места, словно дверь
вовсе не открывалась. Лучше бы этой слу-жанке приказали ежедневно убирать
его комнату, вместо того чтобы позволять ей без толку беспокоить его, когда
ей заблагорассудится! Как-то ранним утром-- в стекла бил сильный дождь,
должно быть, уже признак наступаю-щей весны,-- когда служанка начала обычную
свою болтовню, Грегор до того разозлился, что, словно бы изготовившись для
нападения, медленно, впрочем, и нетвердо, повернулся к служанке. Та, однако,
вместо того чтобы испугаться, только занесла вверх стоявший у двери стул и
широко открыла при этом рот, и было ясно, что она намерена закрыть его не
раньше, чем стул в ее руке опу-стится на спину Грегору.
отвернулся, и спокойно поставила стул в угол, на прежнее место.
мимо приготовленной ему снеди, он для забавы брал кусок в рот, а потом,
продержав его там несколько часов, большей частью .выплевывал. Спер-ва он
думал, что аппетит у него отбивает вид его комна-ты, но как раз с переменами
в своей комнате он очень быстро примирился. Сложилась уже привычка
выставлять в эту комнату вещи, для которых не находилось другого места, а
таких вещей было теперь много, потому что одну комнату сдали троим жильцам.
Эти строгие люди-- у всех троих, как углядел через щель Грегор, были
окла-дистые бороды-- педантично добивались порядка, причем порядка не только
в своей комнате, но, коль скоро уж они здесь поселились, во всей квартире и,
значит, особенно в кухне. Хлама, тем более грязного, они терпеть не могли.
Кроме того, большую часть мебели они привезли с собой. По этой причине в
доме оказалось много лишних вещей, которые нельзя было продать, но и жаль
было выбросить.
и мусорный ящик из кухни. Все хотя бы лишь временно ненужное служанка,
которая всег-да торопилась, просто швыряла в комнату Грегора; к сча-стью,
Грегор обычно видел только выбрасываемый пред-мет и державшую его руку.
Возможно, служанка и собиралась при случае водворить эти вещи на место или;
наоборот, выбросить все разом, но пока они так и остава-лись лежать там,
куда их однажды бросили, если только Грегор, пробираясь сквозь эту рухлядь,
не сдвигал ее с места-- сначала поневоле, так как ему негде было пол-зать, а
потом со все возрастающим удовольствием, хотя после таких путешествий он
часами не мог двигаться от смертельной усталости и тоски.
иные вечера оставалась запертой, но Грегор легко мирился с этим, тем более
что даже и теми вечерами, когда она бывала отворена, часто не поль-зовался,
а лежал, чего не замечала семья, в самом темном углу своей комнаты. Но
однажды служанка оставила дверь в гостиную приоткрытой; приоткрытой осталась
она и ве-чером, когда вошли жильцы и зажегся свет. Они уселись с того края
стола, где раньше ели отец, мать и Грегор, развернули салфетки и взяли в
руки ножи и вилки. Тот-час же в дверях появилась мать с блюдом мяса и сразу
же за ней сестра-- с полным блюдом картошки. От еды обильно шел пар. Жильцы
нагнулись над поставленными перед ними блюдами, словно желая проверить их,
прежде чем приступить к еде, и тот, что сидел посредине и поль-зовался,
видимо, особым уважением двух других, и в са-мом деле разрезал кусок мяса
прямо на блюде, явно желая определить, достаточно ли оно мягкое и не следует
ли ото-слать его обратно. Он остался доволен, а мать и сестра, напряженно
следившие за ним, с облегчением улыбнулись.
отец зашел в гостиную и, сделав общий поклон, с фуражкой в руках обошел
стол. Жильцы дружно поднялись и что-то пробормотали в бороды. Оставшись
затем одни, они ели в полном почти молчании. Грегору по-казалось странным,
что из всех разнообразных шумов тра-пезы то и дело выделялся звук жующих
зубов, словно это должно было показать Грегору, что для еды нужны зубы и что
самые распрекрасные челюсти, если они без зубов, никуда не годятся. "Да ведь
и я чего-нибудь съел бы,-- озабоченно говорил себе Грегор,-- но только не
того, что они. Как много эти люди едят, а я погибаю!"
раз слышал, как играет сестра,-- - из кух-ни донеслись звуки скрипки. Жильцы
уже покончили с ужином, средний, достав газету, дал двум другим по листу, и
теперь они сидели откинувшись и читали. Когда заиграла скрипка, они
прислушались, поднялись и на цыпочках подошли к двери передней, где,
сгрудившись, и останови-лись. По-видимому, их услыхали на кухне, и отец
крикнул:
минуту.
нам и поиграть в этой комнате, где, право же, гораздо приятнее и уютнее?
Акунин Борис
Белов Вольф
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Жюль Верн