замечательных бутсах и зеленой швейцарской шляпочке с перышком, напоминал
эльфа, но все равно выглядел мощно. Представляю себе его, одного в горах, в
этом снаряжении, так и вижу: прозрачное утро в сухих Высоких Сьеррах,
вдалеке чистые пихты оттеняют бока каменистых холмов, за ними - заснеженные
пики, ближе - большие купы сосен, а вот и Джефи в своей шляпочке, с огромным
рюкзаком, топает себе, в левой руке - цветочек, зацепился за лямку рюкзака
на груди; по сторонам зияют дальние осыпи; глаза светятся радостью, он на
своем пути, его герои - Джон Мьюир, Хань Шань, Ши-те, Ли Бо, Джон Берроуз,
Пол Беньян и Кропоткин; ростом он мал и шагает, забавно выпятив животик,
просто потому, что слегка сутулится, зато у него широкий, твердый шаг,
длинный шаг высокого человека (как я выяснил, следуя за ним по тропе),
широкие плечи и мощная грудная клетка.
я, когда, заперев машину, мы пустились вдоль озера, с рюкзаками за спиной,
рассеявшись по обочинам и центру дороги, как рассеивается пехота. -
Насколько круче, чем какой-нибудь "Плейс"! Таким вот свежим, погожим
субботним утром сидишь там и напиваешься, мутный весь, больной, - а мы тут
гуляем, свежий воздух, чистое озеро, красота, прямо хокку, ей-Богу.
делая буддистское наблюдение, - Какая фиг разница, сидишь ты в "Плейсе" или
лезешь на Маттерхорн, все одно пустота, братишка. - Я подумал и решил, что
он прав, сравнения одиозны, все одно и то же, но все-таки я чувствовал себя
превосходно и вдруг даже понял, что (несмотря на тромбозные вены) эта
прогулка пойдет мне на пользу, и может быть, я даже брошу пить и вообще
начну новую жизнь.
складывать рюкзак, вообще как и что, и прятаться в горах, когда цивилизация
надоест. На самом деле здорово, что я тебя встретил.
и все такое.
трактора и матерились толстые потные рабочие. Они даже не взглянули на нас.
Им, чтобы залезли на гору, надо было бы заплатить вдвое, а сегодня, в
субботу, и вчетверо.
дурацкого берета, но трактористы не обратили на него никакого внимания;
скоро мы уже оставили их позади и приблизились к последнему домику -
магазинчику, от которого уже начиналась тропа. Это был бревенчатый домик у
самого края озера, у подножия довольно внушительных предгорных холмов. Здесь
мы немного передохнули на ступеньках, все-таки прошли мили четыре, правда,
по хорошей ровной дороге; зашли внутрь, купили конфет, всякого там печенья,
кока-колы. И тут вдруг Морли, который, надо сказать, отнюдь не молчал все
эти четыре мили и смотрелся весьма забавно со своим гигантским рюкзаком, где
лежал, в частности, надувной матрас (в сдутом состоянии), но без всякой
шляпы или кепки, то есть совершенно так же, как у себя в библиотеке, но в
каких-то больших мешковатых штанах, - короче, Морли внезапно вспомнил, что
не слил воду.
не очень-то разбираясь в автомобилях.
заморозки, вода замерзнет, радиатор взорвется, все к черту полопается, мы не
сможем доехать до дому и замучаемся переть пешим ходом до Бриджпорта,
двенадцать миль.
уже страшно зол на него за все штучки, которые он изобретал, чтобы не так,
так эдак забыть, запутать, помешать, задержать, заставить ходить кругами
наше сравнительно просто задуманное путешествие.
за вами по тропе, а ночью в лагере встретимся.
покричишь, и мы тебя направим.
ты что, не пойдешь с нами сегодня? Хрен с ним, с радиатором, пошли!
лучше вернусь. У меня масса занятных мыслей о том же, о чем вы, наверное,
будете сегодня беседовать, нет, черт, пойду-ка я поскорей. Смотрите не
рычите там на пчел, а встретите теннисную партию, где все без рубашек, не
стройте глазки, не то солнце как даст девчонке пенделя - и прямо к вам,
ножки кошки крошки фрукты-апельсины, - с этими словами, без особых
прощальных церемоний, лишь слегка махнув рукой, он пустился в обратный путь,
продолжая бормотать себе под нос. "Ну, пока, Генри, давай скорей!" -
крикнули мы вслед, а он ничего не ответил, ушел и все.
забывает и вполне доволен.
Чжуан-цзы, - и мы с Джефи расхохотались, глядя, как Генри, одинок и безумен,
удаляется по той самой тропе, которую мы только что преодолели.
махнемся.
что-нибудь тяжеленькое. Ты не представляешь, как мне здорово! Давай! - И,
поменявшись рюкзаками, мы двинулись в путь.
о горах, о девочках, о Принцессе, о поэтах, о Японии, о наших прошлых
приключениях, и тут я понял, как мне повезло, что Морли забыл слить воду,
ведь иначе за весь этот блаженный день Джефи не удалось бы вставить ни
словечка, а теперь я имел возможность послушать его. Своим поведением в
походе он напоминал Майка, друга моего детства, который тоже обожал
предводительствовать, сосредоточенно и сурово, как Бак Джонс, устремив взор
к далеким горизонтам, как Нэтти Бампо, предупреждая меня о хлещущих ветках,
или: "Здесь слишком глубоко, спустимся ниже по ручью, там перейдем вброд",
или: "Здесь в низине, должно быть, грязь, лучше обойдем", - страшно
серьезный и ужасно довольный. Так и видно было все детство Джефи в
восточно-орегонских лесах. Он шел, как говорил, сзади я видел, что носки у
него направлены чуть-чуть внутрь, как и у меня; однако, когда начался
подъем, он развернул ступни носками врозь, как Чаплин, чтобы легче было
взбираться. Через густой кустарник с редкими ивами мы пересекли заболоченную
речную низину, вышли на другой берег, слегка промочив ноги, и пустились
вверх по тропе, которая была очень ясно размечена и недавно расчищена
специальными отрядами, но, если попадался выкатившийся на тропу булыжник,
Джефи старательно откатывал его, приговаривая: "Я сам работал в таких
отрядах, не могу я, Смит, когда тропа в таком беспорядке". Чем выше мы
взбирались, тем лучше открывался вид на озеро, и вот уже сквозь ясную синеву
увидели мы глубокие провалы, как темные колодцы, откуда били питающие озеро
родники, - и увидели, как ходит легкими косяками рыба.
- пропел я; мне захотелось присесть у тропы, достать блокнотик и записать
все это.
хокку... "Разговорились о литературе - желтеют осины". - Гуляя в этих краях,
начинаешь постигать крохотные бриллианты восточных хокку; поэты, создавшие
их, никогда не напивались в горах и ничего такого, просто бродили, свежие,
как дети, записывая все, что видят, без всяких литературных оборотов и
выкрутасов, не пытаясь ничего придумать или выразить. Взбираясь по поросшему
кустарником склону, сочиняли хокку и мы.
Джефи. - Настоящее хокку должно быть простым, как овсянка, и давать яркую
картинку реальных предметов, например, вот это, наверно, самое гениальное из
всех: "По веранде скачет воробей с мокрыми лапками". Это Шики. Так и видишь
мокрые следы воробьиных лапок, и при этом в нескольких словах заключено все,
и дождь, который шел целый день, и даже запах сосен.
колодцев", нет, черт, не годится, это не хокку, хокку нельзя сочинять
слишком старательно.
нежный оттенок синего цвета. А вот калифорнийский красный мак. Вся долина
окроплена цветом! Между прочим, вон там наверху - настоящая калифорнийская
белая сосна, они уже редко встречаются.
перебрасываясь случайными шутками, мы вскоре добрались до поворота тропы,
где оказалось неожиданно тенисто и сыро, и водопад низвергался на пенные
камни, а над потоком совершенной аркой выгибался образованный упавшей
корягой мостик, мы легли на него животом вниз и, окунув головы, намочив
волосы, жадно пили, а вода хлестала в лицо, это было все равно что сунуть
голову под струю плотины. Добрую минуту лежал я так, наслаждаясь внезапной
прохладой.
Гуревич Георгий
Мороз Александра
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Афанасьев Роман