оставлявшие ее подвешенной в напряжении и нерешенности). - "Я была все-
го-навсего невинным цыпленком когда встретила их, независимой и типа ну
не счастливой или что-то вроде а чувствовала что мне надо что-то сде-
лать, я хотела поступить в вечернюю школу, у меня было несколько работ
по моей специальности, переплетать в Олстаде и других местечках по всему
Харрисону, учительница рисования бабуся в школе еще говорила что я могу
стать великой скульпторшей а я жила с разными сожителями и тратила все
на одежду и у меня получалось" - (всасывая свою губку, и это гладкое
"цок" в горле от быстрого вдоха в печали и словно простуженно, как в
глотках великих пьянчуг, но она не пьянчуга а опечаливатель себя) (выс-
шая, темная) - (вьющаяся теплая рука дальше вокруг меня) "а он лежит там
и говорит ч°такое а я не могу понять..." Она вдруг не может понять что
произошло поскольку потеряла разум, свое обычное признание себя, и ощу-
щает жуткий зуд загадки, она действительно не знает кто она и зачем и
где она, она выглядывает в окно и этот город Сан-Франциско большая уны-
лая голая сцена для какой-то гигантской шутки сотворяемой над нею самой.
- "Повернувшись спиной я не знала о чем Росс думает - даже что делает."
- На ней не было никакой одежды, она поднялась из его удовлетворенных
простыней и встала в омывающем сером размышлении мрачновременья что де-
лать, куда идти. - И чем дольше она там стояла с пальчиком во рту и чем
больше мужчина говорил: "В чем дело бэби" (в конце концов он прекратил
спрашивать и оставил ее в покое стоять там) тем больше она чувствовала
давление изнутри нараставшее к прорыву и к наступающему взрыву, наконец
она сделала гигантский шаг вперед ахнув от страха - все было ясно: в
воздухе пахнет опасностью - она читалась в тенях, в унылой пыли за чер-
тежным столом в углу, в мусорных мешках, серые стоки дня сочились по
стене и в окно - в полых глазах людей - она выбежала из комнаты. - "Что
он сказал?"
когда я взглянула назад прикрывая дверь - На мне не было одежды в пере-
улке, меня это не волновало, так интенсивно сосредоточена я была на этом
осознании всего что знала я была невинное дитя." - "Голая крошка, ух." -
(И про себя: "Боже мой, эта девчонка, Адам прав она сумасшедшая, типа
так и будет, я съеду как съехал по бензедрину с Милой в 1945-м и думал
что она хочет воспользоваться моим телом для машины банды и устроить
крушение и пламя но я определенно никогда не побегу на улицы Сан-Фран-
циско голышом хоть и мог бы, может если б я на самом деле почувствовал
необходимость какого-то действия, ага") и я посмотрел на нее изумляясь
действительно, действительно ли она говорит правду. - Она была в переул-
ке, вопрошая себя кто она, ночь, худосочная морось тумана, молчание спя-
щего Фриско, суда на приколе в бухте, огромные когтистые пасти туманов
покровом над бухтой, ореолы смешного потустороннего света посылаемые в
середине вверх Галереями Намордников Столпохрамового Алькатраза - ее
сердце грохало в тишине, в прохладном темном мире. - Наверх на деревян-
ный забор, ожидая - увидеть не будет ли ей послана снаружи какая-нибудь
мысль подсказавшая бы что делать дальше и полная смысла и предзнаменова-
ния ибо надо чтоб все было правильно и лишь раз - "Раз поскользнешься не
туда...." ее прикол с направлениями, спрыгнуть ли ей по одну сторону за-
бора или по другую, бесконечное прощупывание пространства в четырех из-
мерениях, унылошляпые люди приступающие к работе на поблескивающих ули-
цах не ведая об обнаженной девушке прячущейся в туманной дымке или если
б они там были и увидели ее кругом бы стояли не прикасаясь к ней просто
ожидая пока прибудут полицейские власти и увезут ее и все их безразлич-
ные усталые глаза плоские от пустого стыда следили б за каждой частичкой
ее тела - голая крошка. - Чем дольше она болтается на заборе тем меньше
силы у нее останется в конце чтоб на самом деле слезть и решить, а на-
верху Росс Валленстайн даже не ворочается на своей мусорно-торчковой
постели, думая что она свернулась калачиком в прихожей, или заснул все
равно в собственной коже и костях. - Дождливая ночь шипит повсюду, целуя
везде мужчин женщин и города в одном омовении грустной поэзии, медовыми
строчками Ангелов на верхних полках трубодующих в вышине поверх оконча-
тельных покрытых Востоком тихоокеански-огромных песен Рая, конец страху
внизу. - Она садится на корточки на заборе, тощая морось бисером на ее
смуглых плечах, звезды в волосах, ее дикие уже индейские глаза теперь
уставились в Черноту и маленькое облачко тумана исходит из ее смуглого
рта, безысходность как кристаллики льда на попонах пони ее индейских
предков, моросит на деревню давным-давно и нищий дым выкарабкивается из
подземелья и когда скорбная мать размалывала желуди и готовила тюрю в
безнадежных тысячелетиях - песня азиатской охотничьей банды лязгающая
вниз по последнему аляскинскому ребру земли к Воям Нового Света (в их
глазах и в глазах Марду сейчас последнее возможное Царство инков майя и
обширных ацтеков сияющее золотым змеем и храмами столь же благородными
сколь греческие, египетские, длинные лощеные трещины челюстей и приплюс-
нутые носы монгольских гениев творивших искусство в храмовых покоях и
скачок их челюстей перед тем как заговорить, пока испанцы Кортеса, из-
можденные старосветские обабившиеся голландские бичи Писарро в пантало-
нах не пришли проломившись сквозь чащобы тростника в саваннах и не обна-
ружили сияющие города Индейских Глаз высоко, с ландшафтами, с бульвара-
ми, с ритуалами, с герольдами, с флагами под тем же самым Солнцем Нового
Света которому протянуто бьющееся сердце) - ее сердце бьющееся под дож-
дем Фриско, на заборе, перед последними фактами, готовое сдвинуться бе-
жать сейчас же вниз по земле и возвращаться и сворачиваться снова там
где была она и где было все - утешая себя видениями истины - спускаясь с
забора, на цыпочках, двигаясь вперед, отыскивая прихожую, содрогаясь,
крадучись...
гу..." Начиная заново, начиная от плоти под дождем: "Зачем кому-то захо-
чется причинить вред моему маленькому сердечку, моим ногам, моим ручкам,
моей коже в которую я завернута потому что Боженька желает чтобы мне бы-
ло тепло и Внутренне, моим пальчикам на ногах - почему Бог создал все
это таким тленным и умираемым и вредимым и хочет заставить меня понять и
кричать - Я трепетала когда даритель сливки снимал, когда мать моя гре-
зила, отец мой кричал - Я начала сызмала потом воспарила наверх шариком
и теперь я большая и нагое дитя снова и только чтобы плакать и бояться.
- Ах - Защищай себя, ангел безвредимости, ты кто никогда и не мог бы ни-
когда повредить и расколоть другому невинному его скорлупку и боль под
тонкой кисеей - оберни халат вокруг себя, сладкий ягненок - защити себя
от дождя и подожди, пока Папочка не кончит снова, а Мамочка не впихнет
тебя тепленько внутрь долины луны, маячь у ткацкого станка терпеливого
времени, будь счастлив по утрам." - Начиная сызнова, дрожа, из ночи в
переулке нагишом в коже и на одеревенелых ногах к заляпанной двери ка-
кой-то соседки - постучав - женщина подошедшая к двери в ответ на испу-
ганные постукивания маслом тающих костяшек, видит обнаженную смуглянку,
испугана - ("Вот женщина, душа под моим дождем, она глядит на меня, она
боится.") - "Стучаться в двери к совершенно незнакомым, еще бы." - "Ду-
мая я просто добегу до Бетти на той же улице и назад, пообещала ей дейс-
твительно имея в виду в самой глубине что принесу одежду обратно и она
взаправду впустила меня и достала одеяло и закутала меня, затем одежду,
и к счастью она была одна - итальянка. - А в переулке я вся вышла и
дальше, это теперь была первая одежда, потом я пойду к Бетти и возьму
два доллара - потом куплю эту брошку что видела в тот день в каком-то
месте со старым мореным деревом в окне, на Норт-Биче, произведение ис-
кусства ручная работа типа ковки, просто прелесть, это был самый первый
символ который я собиралась себе позволить." - "Конечно." - Из-под обна-
женного дождя в халатик, к окутывающей невинности, затем украшение Бога
и религиозная сладость. - "Типа того как мы подрались с Джеком Стином
это мне в голову очень крепко засело." - "Драка с Джеком Стином?" - "Это
было еще раньше, все торчки в комнате у Росса, перетягивались и ширялись
с Толкачом, ты же знаешь Толкача, ну и я там тоже сняла одежду - это бы-
ло... все... частью того же... съезда..." - "Но эта одежда, эта одежда!"
(про себя). - "Я стояла посреди комнаты и ехала а Толкач пощипывал гита-
ру, одну струну всего, и я подошла к нему и сказала: "Чувак ты МНЕ тут
этих своих грязных нот не щипай," и он типа сразу же поднялся без едино-
го слова и свалил." - А Джек Стин рассвирепел на нее и подумал что если
стукнет и вырубит ее кулаком то она очухается поэтому он ей двинул но
она оказалась такой же сильной как и он (анемичные бледные 110-фунтовые
торчки-аскеты Америки), бац, они стали махаться перед утомленными ос-
тальными. - Она померялась силами с Джеком, с Жюльеном, разбила их прак-
тически - "Типа Жюльен в конце победил на локотках но ему пришлось на
самом деле яростно пригнуть меня чтоб это получилось и сделать мне боль-
но и он действительно расстроился" (злорадный маленький фырчок сквозь
передние зубки) - значит она там выясняла отношения с Джеком Стином и на
самом деле почти что избила его но он был в ярости а соседи снизу вызва-
ли мусоров которые приехали и которым пришлось объяснять - "танцевали,
мол." - Но в тот день я увидела эту железную штучку, маленькую брошку с
прекрасным тусклым блеском, надевать на шею, знаешь как хорошо это будет
смотреться у меня на груди." - "На твоей коричневой грудине тусклое зо-
лото прекрасно будет бэби, продолжай свой изумительный рассказ." - "И
вот мне немедленно понадобилась эта брошка несмотря на время, уже 4 часа
утра, а на мне это старое пальто и туфли и старое платье что она мне да-
ла, я чувствовала себя уличной шлюхой но чувствовала что никто бы не до-
гадался - я побежала к Бетти за двумя долларами, разбудила ее..." Она
потребовала денег, она выбиралась из смерти а деньги были просто средс-
твом заполучить блестящую брошку (дурацкое средство изобретенное изобре-
тателями бартера и торгашества и стилей того кому что принадлежит, кому
что принадлежит...). Потом она бежала вниз по улице со своими двумя бак-
сами, придя к магазину задолго до открытия, зайдя выпить кофе в кафете-
рий, сидя за столиком одна, врубаясь наконец в мир, унылые шляпы, блес-
тящие мокрые тротуары, вывески гласящие о печеной камбале, отражения
дождя в стеклянной панели и столбе из зеркал, красота прилавков с едой
Журавлев Владимир
Доценко Виктор
Марко Джон
Володихин Дмитрий
Вронский Константин
Сертаков Виталий