Чтение 79–й страницы книги ~Киносценарии и повести (сборник)~

лись. - Меня звать Анни!.

Санитар катил по бесконечной древней галерее каталку с мулаткою, ко-
торую сопровождала докторица, а Тамаз и Ирина сопровождали в свою оче-
редь ее.

- Дура! - кивнула на каталку Анни. - Не ценит жизни! Вогнала в вену
тройную дозу омнопона.

- Омнопон? - вылущила Ирина из невнятной ей французской речи знакомое
словцо.

- Mais oui, oui, - улыбнулась врачиха.

- Самоубийца, - пояснил Тамаз. - Грешница. А откуда ты знаешь этот!
ну как его?

- Омнопон? - напомнила Ирина. - Сильное обезболивающее. Я папу целый
месяц колола. Перед смертью.

- Сама? - удивился Тамаз мужеству жены.

- А у нас пока медсестру дождешь!

- Она говорит, - перевел Тамаз для Анни, выказавшей на лице заинтере-
сованность, - что колола отца, когда он умирал.

- Mais oui, oui! - согласилась та. - Как и во всем на свете, тут
главное - доза.

- Она говорит, - сказал Тамаз, - что главное - доза.

- И все-таки удивительно, - кивнула француженка в сторону мулатки. -
С одной стороны, самообладание: надо ж в такой момент в вену попасть! С
другой - непонятная в самоубийце страсть к комфорту.

- К комфорту? - переспросил Тамаз.

- Самая приятная смерть, - сказала Анни. - Сладко засыпаешь. И - эс-
тетичная.

- Она что, уже умерла? - побледнела Ирина.

- Quoi?

Тамаз перевел.

- Пока нет. Может, и вытащим! - качнула врач головою с некоторым сом-
нением.

- Что она сказала? - напряглась Ирина.

- Что вытащат.

- Нет, перед этим.

- Что это самая приятная смерть. Как будто сладко засыпаешь. И самая
эстетичная. Только это она говорит чушь!

"Рено" Анни медленно ехал по главной улице Saint-Genevieve du Bois,
Ирина с Тамазом на "ягуаре" следовали сзади.

- И чего мы к ней потащились? - ворчала Ирина. - Сидели б да ждали
результатов.

- Раз она сказала, что ей позвонят! Смотри как красиво!

Городок и впрямь был очень собою хорош, и в другой раз Ирина, конеч-
но, заметила бы это. "Рено" свернул направо, наверх.

- Старый город, - перевел Тамаз надпись.

"Рено" остановился.

- Ну вот, - гордо сказала Анни у двухэтажного коттеджа красного кир-
пича. - Тут я и живу! - И добавила по-русски: - Будьте как дома.

Ирина лежала поперек широченной кровати в гостевой комнате и переклю-
чала телевизионные программы туда-сюда. В дверях появился Тамаз:

- Ты точно не хочешь есть?

Ирина только качнула головою.

- Ты б видела, что за ужин приготовила Анни! Оливки, фаршированные
анчоусами! Форель с луком! Маринованная лососина! А какое вино! А у тебя
как назло пропал аппетит!

- Ты издеваешься надо мною, Тамаз, да? - спросила Ирина.

- Почему издеваюсь? Ах! Я совсем забыл сказать: звонили из клиники.
Ты совершенно здорова! Слышишь! Совершенно здорова! - и Тамаз бросился к
Ирине, поднял ее на руки, закружил.

Улыбающаяся Анни стояла в дверях:

- Не так уж и совершенно! Ты забыл, что ей надо обратить серьезное
внимание на гланды?

06.12.90

Преклонив колени, Ирина поставила свечку перед ликом Богоматери.

У придела, недалеко от дверей, замерла старушка в черном, и, когда
Ирина вышла на залитую солнцем улицу предместья к поджидающим ее в "ягу-
аре" с открытым по случаю хорошей погоды верхом Анни и Тамазу, последо-
вала за нею.

- Простите, барышня, - сказала по-русски, но с легким каким-то нале-
том акцента. - Как там в Москве? Неспокойно, да? Не опасно съездить?

Рядом со старушкою стояла девушка лет двадцати: внучка ли, правнучка,
и жадно, напряженно вслушивалась в получужой язык.

- В Москве? - и Ирина улыбнулась. - А я, знаете, никогда в жизни в
Москве не была. Мы из Тбилиси, правда, Тамазик?! - крикнула вдруг на всю
улицу и расхохоталась.

- Так вот он какой, Париж!.. - Ирина стояла у Триумфальной арки и
смотрела на залитые ярким желтым светом, обдуваемые искусственным пред-
рождественским снегом сказочные Елисейские Поля, на десятки стройных,
высоких, в разные цвета выкрашенных еловых деревьев.

- Ты так говоришь, - отозвался Тамаз, - будто впервые его видишь.

- Конечно, впервые! Конечно, Тамазик, впервые!

В модном салоне Ирина с помощью двух продавщиц примеряла один туалет
за другим: все шли ей, каждый менял до неузнаваемости, но только, кажет-
ся, прибавлял красоты и обаяния.

Иринины облики мелькали перед Тамазом калейдоскопом так, что аж голо-
ва шла кругом!

09.12.90

Катиться вниз было страшно и весело; сильно, правда, бросало из сто-
роны в сторону, и так вдруг бросило на небольшой пригорок, что отвер-
нуть, отклониться не получилось.

Лыжа наткнулась на лыжу, ускакала, освобожденная автоматическим креп-
лением, Ирина полетела кубарем, зарылась в снег.

Но Тамаз уже был тут как тут: лихо вспорол белую целину прямо перед
женою.

А она улыбалась, обметая варежкою выбившиеся из-под шапочки волосы.
Тамаз повалился рядом, принялся целовать Ирину.

Она отбрыкивалась, счастливо хохотала, пока вдруг не попала, затихла:
это были те же самые кони, только карета стояла уже на полозьях и вместо
выгоревшего ковра осенней травы расстилалась кругом белая целина.

Шевалье на своем вороном ускакал далеко вперед, и теперь уже дама пы-
талась его нагнать, покрикивая на кучера. Шевалье даже не оборачивался.

- Herr Awchlediani! Herr Awchlediani! RuЯland! - голос отельного слу-
жителя не вдруг пробился в сознание Ирины сквозь топот коней: служитель
стоял наверху, возле игрушечного шале, держал на отлете трубку-радиоте-
лефон.

И, хотя звонок из России мог означать что угодно, самое приятное -
тревога кольнула Ирину.

Тамаз тоже встревожился: бросил жене лыжи, закарабкался наверх. Ирина
не поспевала.

Когда же выбралась к гостиничке, Тамаз уже переговорил: служитель с
телефоном как раз исчезал в дверях.

- Маме очень плохо, - объяснил Тамаз. - И еще: проект на конкурсе
провалили!

12.12.90

Такси остановилось возле тамазова родительского дома под вечер. Ирина
наладилась выходить.

- Погоди, - сказал архитектор. - Видишь ли! - и замялся. - Я очень
надеюсь - ты не обидишься. Но давай я лучше схожу один. А? - и как-то
заискивающе заглянул Ирине в лицо. - А ты поезжай в мастерскую! Видишь
ли! - повторил. - Наши, грузинские дела. Не все тут так просто! Ну?.. Я
или заеду за тобой, или позвоню. Или пришлю кого-нибудь!

- Но, может! - гордость боролась в Ирине с тревогою, обида - с лю-
бовью, - может, я подожду в машине?

- Не надо, - качнул головою Тамаз. - Все равно ничего хорошего из
этого не выйдет. Поезжай, - и слишком как-то резко выбрался из такси,
скрылся в парадной.

- Тамаз! - крикнула Ирина вдогонку отчаянно. - Тамаз! У меня даже де-
нег нет - расплатиться.

Хлопнула, ухнула подъздная тяжелая дверь.

- Он оставил, - сказал водитель, не оборачиваясь. - Поехали.

- Раз оставил - поехали, - согласилась Ирина.

Такси тронулось. Ирина покусывала пальчик: все равно ничего хорошего
из этого не выйдет!

13.12.90

Тамаз появился под утро. Вошел в мастерскую крадучись, и Ирине, кото-
рая, конечно же, бодрствовала, показалось, что не потому крадучись, что
заботится о ее покое, а потому, что чувствует себя виноватым.

Она лежала якобы во сне, дышала ровно, пока Тамаз беззвучно раздевал-
ся, а, когда он осторожно, стараясь не задеть, не притронуться, устроил-
ся рядом, спокойно произнесла:

- Что мама?

Тамаз даже вздрогнул:

- Мама?

- Ну да, - пояснила с легкой издевкою в голосе. - Мама.

Тамаз заикался очень редко - и вот, это был как раз тот случай:

- П-п-по=м-м-моему в п-п-по-рядке.

- Ее сильно расстроило, что я выздоровела? - спросила Ирина.