АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Мы сидели вдвоем...
- Я должна, должна переменить обстановку, мамуля. Иначе в один
прекрасный день все полетит вверх тормашками. Я столько лет...
- Останься. Я помогу тебе.
- Не смеши меня, ма.
В дверях кухни возникла Кисуля:
- Помочь, девушки?
- Нет! Иди, садись за стол. Мы сейчас...
Кисуля исчезла, а я честно сказала маме:
- Жить в постоянном вранье... Слышим одно. Видим другое... Я лгу. Ты
знаешь, что я лгу. Я знаю, что ты знаешь... Но я продолжаю, лгать, а ты
делаешь вид, что мне веришь! Что само по себе тоже ложь... И так повсюду.
Во всем. Надоело!..
- Деточка! Но это же все зависит от нас самих...
- Да перестань ты! Ни хрена от нас не зависит! Цепляемся за идею,
которой в обед - сто лет, и врем, врем!
- Но первоначально-то идея была прекрасна!
- Зато сколько сейчас на ней дырок, дерьма всякого?! А мы все делаем
вид, что она у нас чистая и непорочная! Ты, небось, до сих пор веришь, что
дедушку в сорок восьмом за дело шлепнули? Хотя у него орденов было от
глотки до причинного места!
- Я была ребенком... Мы верили, Таня...
- А потом? - Я вдруг перестала жалеть маму.
- И потом. Таня, без веры жить нельзя. Это грех, Таня, - неожиданно
твердо сказала мама.
- Вы-то во всех верили! То в одного, то в другого, то в третьего!
Пока вас жареный петух в задницу не клюнет... Как в песне: "А в октябре
его маненечко того, и тут всю правду мы узнали про него..." Так, да?
- Но дедушку потом реабилитировали! Значит...
- Посмертно! Посмертно, мама. Это ты, надеюсь, помнишь? А потом, что
за ерунда собачья, когда ресторанный халдей или водила таксярника
официально... Официально, мама!.. Зарабатывает вдвое больше учителя,
инженера, доктора?! Да еще и украдет черт-те сколько. Не хочу! Хватит.
- Тем более, - сказала мама, - уезжать из своей страны, когда она в
таком состоянии, - это тоже грех! Когда куприн и вертинский вернулись на
родину, они до конца жизни свою эмиграцию считали трагической ошибкой...
- Сравнила!.. Если бы они прошли мое оформление на выезд, я еще не
знаю - вернулись бы они или нет...
И тут я услышала, как в комнате закричала Лялька:
- Тихо! Телефон!.. Междугородная!!!
Надрывался непрерывный телефонный звонок. Я пулей влетела в комнату и
схватила трубку:
- Алло! Да! Я мадам Ларссон. Да!.. - Сказала всем: - Швеция.
Стокгольм...
И снова закричала в телефон:
- Да, Эдик! Все в порядке!.. Уже такси заказали! Да! Не волнуйся!
Тебе все передают огромный привет... И мама тебя целует! Что? И я,
конечно!.. Хорошо! Хорошо, говорю! Я все поняла! Целую. Жди!
Я бросила трубку и почувствовала себя неловко за краткость общения с
мужем. Хотя разговор прекратила не я.
- Там эти телефонные разговоры стоят уйму денег! Гораздо дороже, чем
у нас...
Опять зазвонил телефон. Я снова подняла трубку:
- Алло! Да, вызывали! Но мы две машины заказывали... В аэропорт. Одну
минутку! - Я выглянула в окно. - Пожалуйста, передайте водителям, чтобы
остановились у дома тридцать два. К нашему не подъехать. Тут машина из
"Совтрансавто" перегородила дорогу. Хорошо! Ждем.
Я завела Ляльку в ванную и передала ей сберкнижку.
- Завтра, когда мама придет в себя, отдай ей, пожалуйста. А это тебе,
на память, - я протянула Ляльке японские часы с алмазиками. - Только для
состоятельных женщин. Гордость японии.
- Спасибо...
- И володю не отшивай. Он прекрасный парень. Поняла?
- Я тоже туда хочу, - она отвела глаза в сторону.
- А нужно ли?.. А, ляль? - Искренне усомнилась я.
В аэропорт приехали двумя машинами как раз тогда, когда улетающим в
стокгольм предложили пройти на паспортный контроль и таможенный досмотр.
Мама впервые была в песцовой шубе. Времени для разговоров и прощаний
уже не оставалось. Володя нервно курил и поглаживал Ляльку, а все
остальные просто нормально, по-бабски плакали.
Не обращая внимания на таможенников и носильщиков, иностранцев и
переводчиков, служащих "Интуриста" и аэрофлота, открыто плакали Гулливер и
Кисуля, Зинка Мелейко и ляля... Словно по покойнику голосила тетя Тоня.
Я рыдала и целовала руки у матери, будто вымаливала у нее прощения...
А она молча смотрела на меня сухими глазами, и нам обеим казалось,
что мы видимся последний раз в жизни.
Уже в воздухе, когда мы делали прощальный круг над заснеженным
Ленинградом, я узнала ледяную, перепоясанную мостами неву и почему-то
вслух сказала сама себе:
- Все. Точка!..
Маленький иностранный старичок, сидевший рядом, тут же повернулся ко
мне и вопросительно-приветливо поднял бровки домиком. А я шмыгнула носом и
постаралась улыбнуться ему как можно более светски...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сколько раз за эти полтора года в Швеции я мечтала о том, чтобы хоть
кто-нибудь из моих близких увидел меня именно в тот момент, когда я выхожу
из стурмаркнада - удивительной смеси универсама с универмагом!
Для меня это каждый день аттракцион!
Сами собой распахиваются большие стеклянные двери, и я выхожу на
улицу к своей маленькой обожаемой машинке - "вольво-343". На руках у меня
самое дорогое для меня здесь существо - японская болонка фантастических
кровей и родовых заслуг - Фрося.
За мной, толкая перед собой коляску, набитую продуктами в ярких
упаковках, следует магазинный мальчик лет пятнадцати в униформе.
Я открываю багажник своей "вольвочки", и мальчик с улыбкой, ласково
переговариваясь с моей Фросей, аккуратненько начинает перегружать покупки
из коляски в мою машину.
Когда все закончено, он захлопывает багажник, с поклоном отдает мне
ключи и благодарит меня за покупки. Вот тут я ему обязательно говорю, что
за последнюю неделю, что мы не виделись, он очень возмужал, окреп и
выглядит совершенно взрослым мужчиной. И даю ему две кроны. Мы прощаемся,
и я сажусь за руль своего автомобильчика.
Болтать по-шведски и ездить на машине я насобачилась за это время
довольно ловко, и тут у меня не было никаких проблем.
Дом наш стоит в двадцати километрах от стокгольма, неподалеку от
пригородной деревушки салем, в пятистах метрах от самой оживленной трассы
е-четыре, ведущей на юг Швеции.
Как и положено в маленьких городках и придорожных селеньях, все друг
друга знают в лицо и по имени и почти неизменно доброжелательны.
Поэтому, когда я поъезжаю к нашей салемской заправочной станции
"Гульф", расположенной прямо на трассе, рядом с моим домом, заправщик тут
же кричит мне:
- Доброе утро, фру Ларссон!
- Привет, мартин! Рея уже за стойкой?
- С семи утра. Идите, фру Ларссон, поболтайте. Я все сделаю и
поставлю машину к бару.
Я оставляю ключи в замке зажигания, подхватываю Фросю и вхожу в бар
при станции.
- Салют! - Улыбается мне Рея, увидев меня в дверях. - Все оъкей?
- Оъкей! А у тебя?
- Тоже. Как всегда? - Она берет высокий стакан.
- Конечно. И себе.
- Спасибо. Будешь звонить Эдварду?
- Обязательно, - я протягиваю ей плату за телефонный разговор, а Рея
ставит передо мной аппарат и наполняет высокие стаканы моим любимым
напитком - ананасовым соком, смешанным с молоком кокосового ореха.
Я набираю стокгольмский номер фирмы "Белитроник".
- Алло? Инженер Ларссон слушает.
- Здравствуйте, господин Ларссон, - по-русски говорю я, и Рея, как
всегда, с напряженной улыбкой вслушивается в незнакомую речь. - С вами
говорит министр рыбной промышленности советского союза товарищ тютькин.
- Здравствуйте, товарищ тютькин, - по-русски отвечает мне Эдик. - Мне
очень приятно слышать ваш голос. Что вы хотели?
- Мы хотели бы заказать вашей фирме специальные программные
манипуляторы для отлова осетров в домашних условиях.
- Прекрасно! Мы принимаем ваш заказ, товарищ тютькин.
- В какой валюте вы хотели бы получить гонорар, господин Ларссон?
Кроны? Доллары? Рубли?
- Видите ли, товарищ тютькин, к сожалению, шведские кроны и
американские доллары перманентно колеблются на мировом валютном рынке.
Русские же рубли твердо и незыблемо сохраняют свой постоянный курс.
Поэтому я выбираю рубли, товарищ тютькин. Вас это устроит?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 [ 42 ] 43 44 45 46 47 48 49 50 51
|
|