спросить, не пострадал ли кто-нибудь. Я вкратце рассказал ей ,что
произошло.
поначалу вовсе не соотнёс их с этой аварией.
(моё звание военных лет так и пристало ко мне в округе, несмотря на все
мои усилия избавиться от него). Вам сошла с рук езда не "Мерседесе" со
скоростью сто пятьдесят миль в час, и от этого не пострадали ни вы, ни
население британских островов, а теперь вы съехали с дороги в "Лэндровере"
на скорости менее двадцати миль в час. Говорят, что сатана любит своих,
так вот у него много разных путей для этого, и может быть, он применяет
для этого как оленей, так и специально оборудованные "Лэндроверы". Во
всяком случае верно одно: раньше своего срока не помрешь..."У меня
назначено свидание со смертью на баррикадах..." Извините, если я увлёкся
своим собственным краснобайством.
Пять дней спустя я прибыл в аэропорт "Афины". Когда вышел из самолёта и
стал спускаться по трапу, жара прямо-таки прижимала меня к земле.
Пассажиры двинулись по лётному полю в направлении аэровокзала,
находившегося метрах в двухстах от самолёта, и не прошёл я и четверти
пути, как почувствовал, что весь обливаюсь потом. Пройдя полпути, я
испытал вдруг какую-то странную судорожную боль в левой ступне, тупую
боль, как при ушибе, которая постоянно нарастала. К вящему моему удивлению
стало так больно, что пришлось остановиться. Я поставил багаж и покрутил
ногой, полагая, что, пожалуй, отсидел ногу в самолёте. Примерно через
минуту боль утихла, но появилась вновь, когда я добрался до таможни. Как
только я стал неподвижно, а в течение долгого времени мне не оставалось
ничего другого, она отошла. В аэропорту меня встречал брат с автомашиной,
после этого мне уже не пришлось ходить пешком, и вскоре я совсем позабыл
об этом случае.
Эвбея.
моря. В течение лета он обычно сдавал внаём как яхту, так и большую из
вилл, и только изредка, когда в последнюю минуту кто-то отказывался, как
вот теперь, он пользовался яхтой сам со своими друзьями.
дом моего брата в Катунии был удивительно похож на мой собственный в
Камусфеарне.
торговым центром - в семнадцати милях к югу.
пролив с быстрым течением между материком и островом Эвбея, и где стояла
его яхта в ожидании нас. Когда мы добрались до Халкиса, было уже темно, и
брат решил переночевать там и плыть дальше утром. Мне опять не пришлось
ходить пешком, и я выбросил из головы странное поведение моей ноги в
афинском аэропорту.
Мы ужинали в ресторане на набережной, а узкая полоса воды, отделявшая нас
от материка, искрилась многоцветным серебром отражённого света, который
извивался как угорь в набегавшем прибое. Мы пили вино из изюма и ели
жареных крабов. К счастью, я уже закончил есть, когда увидел, как их
готовят, и мне пришлось отодвинуть кресло, чтобы больше не видеть этого. В
нескольких метрах от нашего столика девчушка, нежное создание с ангельским
ликом лет десяти-одиннадцати, стояла у мангала с углями, а рядом с ней был
большой поднос, полный щупалец осьминога и крабов. Время от времени она
брала щипцы и клала что-то новенькое на противень перед собой. Решётка, на
которую она клала их, с трех сторон была огорожена стеклом, как виварий, и
я задумался, к чему бы это. Затем я вдруг увидел, что ноги ближайшего ко
мне краба на решётке шевелятся, что единственно неподвижными на всей этой
поверхности были щупальца осьминога. Несколько минут спустя я понял, что
крабов зажаривают живыми на очень, очень малом огне. Те, которых я видел,
были на поздних стадиях приготовления, они лежали на спине с тлеющими
углями под ними и могли выразить протест своей угасающей жизни только
таким образом.После долгого времени всё движение прекращалось, девочка
проверяла их и давала сигнал официанту. Тот приносил поднос, и она щипцами
перекладывала горячих крабов и щупальца осьминогов, пока решётка не
освобождалась совсем. И только тогда я понял, для чего нужны стеклянные
стенки. Она щипцами выбирала свежего краба и осторожно укладывала его
спиной на решётку. В течение нескольких секунд он оставался неподвижным,
затем, когда жар от тлеющих углей проник сквозь панцирь, краб вдруг
приподнялся на правую сторону и буквально выстрелил собой в воздух. Он
ударился о стеклянную стенку, упал назад на решётку и со страшной
скоростью стал вертеться на ней. Одна из его лап провалилась сквозь
решётку, попала на угли и подгорела. Девочка снова подхватила краба
щипцами и терпеливо уложила его опять на спину. Ей пришлось проделать это
три раза, только тогда ноги у него беспомощно зашевелились, и она смогла
обратить своё внимание на следующую жертву. Эта даже перепрыгнула через
стеклянную стенку с первого же прыжка и упала на тротуар, где и
завертелась на обожженных ногах. Кто-то за соседним столиком заметил это и
засмеялся. Тогда я отодвинул свой стул, чтобы не видеть эту девочку, и
сзади ко мне доносился лишь восхитительный аромат жареных крабов.
моей жизни дома, казалось, сошли с меня как ставшая ненужной змеиная кожа.
Здесь, при свежем ветерке с севера, рябившем море до оттенка темной
ляпис-лазури, и ярких миниатюрных радугах, вздымавшихся от белых волн,
рассекаемых носом нашей яхты, при солнышке ещё не слишком жгучем для
голого тела и досках палубы , ещё не обжигающих босые ноги, я чувствовал
себя свободным и вдохновлённым, как обычно ощущал себя в Камусфеарне. Я
думал, что, пожалуй, секрет сохранения своего видения состоит в том, чтобы
всегда кочевать, никогда не оставаться на одном месте достаточно долго,
чтобы зрение не затуманивалось мертвенным пологом, нарастающим бельмом,
состоящим из тревог о прошлых ошибках и их последствиях в настоящем. Я
чувствовал солёные брызги у себя на лице и был счастлив.
Думаю, что при смерти Одиссей забывает, Кто была Калипсо, а кто Пенелопа,
И помнит лишь ветер, дующий с Мимаса, И как бесконечно щипало у него глаза
от соли, И Аргуса, счастливо прыгающего щенка, И своего старого отца,
окучивающего виноградную лозу.
По правому борту у нас башней высился бледный утёс горы Кандели,
подымаясь на целый километр из морских глубин, пара орлов кружила крутыми
дугами в голубой тверди небес над нами. У подножья был тихий заливчик, где
вода была изумрудно зелёной на фоне дикорастущих розовых олеандров. Я
сказал брату:
живёшь у моря, у тебя есть лодка и доход, полагаю, больше, чем когда-либо
был у меня.
гость и не несёшь никакой ответственности, ты чувствуешь себя таким
образом. Пожалуй, и я также почувствовал бы себя в Камусфеарне, если бы
только не климат.
которые только что промелькнули у меня. И тогда я спросил:
корреспонденцию?
получишь хоть одно письмо, как бы много тебе ни писали.
"Гришкин" и отправились на вёслах в тихий заливчик, который я заприметил у
подножья горы Кандели. Мы высадились там на горяченном галечном пляже под
гигантской скалой, и я отправился поплавать с аквалангом. Без него я не
могу даже держаться на воде, так что это не только моё любимое водное
удовольствие, но и единственное, которым я увлекаюсь довольно редко, так
как это по существу праздное времяпровождение, а море у Камусфеарны
никогда не бывает настолько тёплым, чтобы можно было поплавать ради
удовольствия.
колышащимися водорослями, изобилием морской природы, проплывающей перед
чистым незамутнённым стеклом маски. Я доплыл до края шельфа, морского дна
глубиной не более трёх метров, и заглянул в громадный сумрачный мир, где
кончался шельф и дно уходило на неизвестную глубину. Там внизу шевелились
какие-то тени, которые были слишком неясными, но мне показалось, что это
тунец. Я развернулся к берегу; акваланг может отказать как на глубине сто
метров, так и на глубине в один метр.
безотчётный страх, когда смотрели вдруг в сумеречные тайны морской пучины.
диск раковины морского ангела, раскрытой и пустой, лежавшей между черными
Суворов Виктор
Жюль Верн
Буджолд Лоис
Доценко Виктор
Орлов Алекс
Посняков Андрей