полете. Олег не так уж часто виделся с Муромцевым, но необычайно ценил
особые пути их отношений, эти потайные беседы. Часто они проводили время в
ресторанчиках, одни за коньяком, удаляясь потом ближе к лесам, паркам,
окраине - для покоя - но завершая обычно свои встречи в бурной компании.
Вика Семенова, и может быть Демин, и что надо подъехать к Семеновым, там
рядом есть хороший "заныр", где можно отдохнуть от мира сего. "Заныром"
называлась какая-нибудь мистически-отъединенная квартира, или просто особое
место, где можно встретиться и где все направлено на свое, внутреннее.
разделить их общества - уехал по делам). Квартира была большая и прохладная
с портретами неизвестных русских людей из тьмы веков, и все они смотрели как
живые на своих странных потомков. И никакие тяжелые шторы не могли заглушить
блаженные, и в чем-то до боли родимые звуки шагов на тротуаре - то были шаги
живых бедных людей: квартира располагалась на первом этаже.
розовый слабый портвейн, и Бог знает о чем говорили. Приход Олега и
Муромцева сделал обстановку еще родней, и точно огненное драгоценное вино -
вино совместного общения - разлилось по комнате. И было упоенно и сладостно
не только от того, что всякий знал, что каждый любит другого - в запое
таинственной русской дружбы - но было еще в этом и нечто иное: вознесение в
сферу какого-то тончайшего рая. И, наконец, душа, если и оставалась здесь,
то была уже не одна, хотя и противопоставленная всему миру и жуткой,
бесконечной неизвестности, скрытой в невидимом.
что ты соприкасаешься с истинным сокровищем... И такое общение разливалось
по всему московскому миру, и ему не было конца, как не было конца нежности и
опьянению от встреч друг с другом.
такое общение, возникала жажда обретать его каждый день. Все время кто-то с
кем-то встречался, и дружбу такую уже и дружбой нельзя было назвать - ибо
было в этом нечто более значительное: сотворение совместного духовного мира,
может быть, спасение, укрытие и вознесение... Муромцев часто удивлялся:
перед встречей (а это было почти каждый день) с кем-то из "своих", неважно
кто это был, мужчина, женщина, поэт, художник, бродяга, но обязательно
"свой", т.е. глубинный, у него было такое ощущение: что-то невероятное и
разрешающее все вопросы должно случиться. Случиться в духовном смысле: то ли
будет какое-то "откровение", то ли вдруг все они будут спасены (и
метафизически и банально), то ли обнажится такое, от чего ум пойдет вверх
дном. И действительно: все это было (не спасало ли от конца?) и открытия, и
внутренние знания, словно током передающиеся, и предельные обнажения. За
один час от встречи с некоторыми можно было познать более, чем от чтения
томов книг. И все это было озарено и жизнью и духом.
откровение, нечто бесповоротное и решающее. И на некоторые встречи он
отправлялся чуть ли не как на последние. И хотя ничего "последнего" все-таки
не происходило, это ощущение поднималось вновь и вновь перед другими
встречами и вечерами. И кроме того была иная жажда: просто погрузиться в
блаженство общения, во все его бесконечные пласты. Это превратилось в такую
жгучую потребность, что Валя не мог долго быть один, например, на даче, и
через два-три дня устремлялся в Москву, к друзьям. Хотя казалось, каждый из
них - так любил и знал цену одиночеству, в котором могло рождаться великое и
духовное. Но при этом была жажда быть со своими. "Времени на творчество не
хватает, - жаловался Гена Семенов. - Не дают жить телефонные звонки". Но
потом добавлял: "Что ни говори, а интересней человека ничего нет на земле.
Как ни вертись. Все остальное - уже вторичное".
неисчерпаемости души, - твердила Люба Демина, - хотя мы и несчастные, но
неисчерпаемые". Но "несчастными" мало кто себя чувствовал, большинство
наоборот...
что?.. Я чувствую это что-то родное, мое. Где-то там в последней клеточке
души... Передай глазами".
словах, на звезде. Но "отключаться" договорились в ближайшем "заныре". И
поэтому Вика Семенова первая встала с кресла, поглядела на часы и сказала:
квартире, а недалеко от пивной, во дворике, где ощущались особые влияния.
"Влияния" же выражались во внутренней "психологической" ауре каждого
"заныра", присущей только ему. И вместе с тем во всех этих местах было и
нечто общее. Там легче было "отключиться", т.е. уйти в свой мир.
находился недалеко: быстро прошли два-три переулка. Это был, на первый
взгляд, всего лишь узкий дворик, с зелененькой травкой, как бы
старомосковский, затерявшийся между деревянными домиками. Но тут же рядом
возвышались огромные серые современные здания, уходящие в небо. Они были
очень высоки, особенно если смотреть на них из этого маленького дворика. Но
главное - дворик нес "ауру": это чувствовали почти все, но особенно Демин,
который считался знатоком потаенных мест. Он мог сразу определить, войдут ли
"влияния" в душу, если начать выпивать в избранном месте. И что еще важно -
какие влияния до тонкости. Муромцев тоже считался знатоком аур, но больше
почему-то деревенских: до того, что он мог чувствовать состояние каждой
березки, и знал под какой лучше всего "отключиться". Демин же был большой
специалист по городу и находил смысл даже в однообразных до неприличия
новостройках: от противоположности. Но особенно он был неутомим в выборе
затаенных старомосковских дворов, где после первого глотка водки можно было
чувствовать себя погруженным в бесконечно родные стихии.
облаченной в смирение", и кроме того - трогательность, иногда сводящая с
ума. И еще влияние тайны. Дополнительным моментом было грозное присутствие
20-го века: рядом виделись огромные здания.
было тихо посидеть, не раздражая своей вольностью никого.
прийти:
головой.
проводила их застывшим взглядом, пока они не исчезли за бревном, в канавке,
рассаживаясь кто как мог на земле... И сам ветер здесь навевал покой.
Вспомнили пропавшую книгу Дорофеева. От нее мысли перешли на книги вообще, и
Катя рассказала свой сон: о будущей последней великой книге мира сего. И
кажется название ее было "Паук".
Или что-то в этом роде.
Семенова, выпив стакан пивка с водкой. - В библиотеке. Да-да, именно в
читальне. Прийти и перелистать.
каком-то уровне такая книга уже есть. Не обязательно это "Паук",
приснившийся Кате. Но должна же быть последняя великая книга человеческого
рода! И она уже где-то есть. Только нам ее не читать. Хотя кое-кто, может
быть, ее прочел. Большая квалификация для этого нужна.
писать наши книги! Выпьем за это!
пива к губам. - Допустим, будет конец (или вернее трансформация и отсечение)
- значит книга о его причине... Но если б причину познали, то...
за Анти-Паука!
Очень скрыто. В Москве. Две-три книги, рукописи, очевидно... Но в них -
ключи. И лучше даже не думать - к чему. Это уже слишком. Давайте я расскажу
вам свой сон.
Проходят незнакомые люди. Мы сидим за столом с моим другом. Художником.
Какую-то связь с ним ощущаю. И вдруг он говорит, что он - убийца. Я поражен,
я не хочу этому верить. Я - в отчаянии. Но он говорит спокойно, словно
вообще не скрывает этого.
убийства.
убийству никакого отношения не имеющем. И затем уходит. Появляются новые
люди, о чем-то спрашивают, и я боюсь, что убийство обнаружат... Потом сразу
картина меняется.
Много людей. И среди них судьи, пытающиеся найти того, кто убил. Кругом
продают билеты. Вдруг оказывается, что должна состояться выставка картин
моего художника. И вот почему - торжество. Когда об этом узнают, судьи
Пехов Алексей
Буркатовский Сергей
Прозоров Александр
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Лукин Евгений