Ты это понимаешь? ЕT закопают в землю, и она будет там гнить. Ясно это тебе?
раскрытого рта.
в сторону, как овцу, так, чтобы Катя могла видеть и отбрасывает край кофты.
Катя смотрит и, резко раздвинув колени, рвTт на земляной пол.
правда? Само на себя не похоже. А ну давай, поди, полижи.
Лижи, падло, - она вынимает из-за пазухи пистолет. - А то я сейчас и тебя
тоже. Вот, тут дырочка, видишь? Оттуда вылетит пчTлка, и прямо по башке.
Сильно, как кувалдой стукнет. Бац - и нету Кати. Что ты отворачиваешься?
Бац - и нету Кати. Навсегда нету, понимаешь?
грохота и страшной боли, которая разобьTт ей голову. Она пытается
представить себе небытие, но не может, только усиливающиеся волны ужаса
заливают еT сжавшееся сердце. Ольга Матвеевна делает шаг и приставляет Кате
пистолет ко лбу. Его дуло кажется Кате ледяной трубой, ведущей прямо в
космос, по которой течTт непостижимый звTздный ветер.
Матвеевна сразу еT убьTт. - Не бойся, зайчик, открой глазки. Я хочу только
посмотреть, как ты умираешь. Я ничего больше на свете не хочу. Мне правда
ничего больше не надо. Не веришь? Я обещаю тебе, что сразу после тебя я
сама застрелюсь. Засуну пистолет себе в рот и выстрелю. Вот, тут у меня
партбилет. На, посмотри. Я клянусь тебе на нTм, именем Партии. Ну
пожалуйста, открой глазки. Я умоляю тебя, - в голосе Ольги Матвеевны
послышались слTзы. - Ты не понимаешь, нас всего двое сейчас на свете, ты и
я. Никого больше нет.
что сейчас всT равно умрTт. Но холодный клюв, упTршийся ей в голову,
соскальзывает вниз.
по-настоящему, - голос еT срывается.
гадина?
горизонтальный колодец двора, чтобы она не начала вонять. Натекшее из еT
несчастного тела на землю заскребли носками сапог и притоптали, то место
потом поели и порыли крысы. Ночью Катя увидела Зину во сне, одетой в
ватник, она похожа была на мальчишку, губы у неT посерели, она курила и
молчала, а потом вдруг коснулась Кати рукой и это было очень больно, как
будто рука Зины была сделана из ледяного железа. Так ничего и не сказав,
она ушла, а Катя снова, привычно заплакала, не от жалости, а от абсолютного
своего одиночества. Зину ведь убили у неT на глазах, так и еT когда-нибудь
сделают мTртвой, и никто не поможет.
кем-нибудь владеть, чтобы ты еT боялась. В этом разница - я не хочу, я могу
сделать с тобой всT, что угодно. Вот где начинается любовь. Ты понимаешь,
гадина? Я могу вот так взять и врезать тебе по морде. Даже товарищ Сталин
не может, а я могу. Я бы на тебя, зайка, целое ведро кипятка вылила, прямо
на голову, ты ведь такая прелесть!
Мошкову из первого барака, привязав еT сперва к стулу в том же самом
подполье и исхлестав еT пряжкой своего военного ремня, так что на спине и
руках Лены вздуваются алые рубцы, проточенные кровью, и она признаTтся
Ольге Матвеевне, что состоит в тайном вредительском кружке, организованном
Зиной, что они читают брошюры Ленина, хранящиеся в красном уголке, задом на
перTд, заменяя "партия", "пролетариат", "коммунистический" и другие важные
слова ругательными, что они учат других девочек курить, непристойно
ругаться и заниматься онанизмом, что кружок их назывался "ЧTрная зоря", что
все они лижут Зине и по ночам органы выделения и размножения, устраивая
оргии, к которым принуждаются и те, кто не хочет, а под конец Лена выдаTт
всех своих сообщниц, общим числом девять душ. Надежда Васильевна тщательно
записывает все показания Лены в планшет, сидя на досках, пальцы еT мTрзнут
и постоянно перекладывают ручку поудобнее.
следствие. Эта антисоветская сволочь никогда не станет на правильный путь,
- заявляет Ольга Матвеевна, глубоко выдыхая и отирая пот с лица. - Сколько
волка не корми, а он всT в лес смотрит, - стиснув от натуги губы, она
поднимает двумя руками с пола дымящееся ведро и опрокидывает его на
полураздетую, привязанную к стулу Лену, которая вздTргивается и визжит так,
что Катя затыкает уши, а Ольга Матвеевна ещT ждTт, пока она наорTтся и
надрыгается всласть, и только потом, когда Лена уже охрипла и кожа на ней
попузырилась и полопалась до кровавого мяса, особенно на спине, Ольга
Матвеевна берTт еT руками за волосы, зайдя сзади и, упрясь коленом в
исстTганную спину, сильно рвTт на себя, ломая девочке шею. Изо рта Лены
выплTскивается кровь, взбулькивая от воздуха, идущего горлом после
оборвавшегося предсмертного стона, и Надежда Васильевна мучается тяжTлым
сладостным спазмом живота, со стоном трясясь на досках, она зажмуривается и
ревTт, как больная скотина, а Ольга Матвеевна дTргает Лену ещT несколько
раз за волосы, внимательно прислушиваясь к хрусту еT позвонков. Потом
Надежда Васильевна отвязывает мTртвую девочку от мокрого дымящегося стула и
тащит еT за ноги землTй, лестницей, мимо Кати сараем, в холодную ночь.
сразу начинает плакать, как только ей велят раздеться, но упорно не
признаTтся во вредительстве, за что ей льют кипяток на ступни и колени,
потом Надежда Васильевна разводит в яме на полу огонь и жжTт Лиде
раскалTнной докрасна железкой грудь, и тогда Лида хриплым от крика голосом
признаTтся во всTм, она громко рассказывает, что есть ещT у вредительниц
свои пионерские звенья, а чTрные галстуки они рисуют у себя на груди
кусками угля, и что планируют ночью убить Макарыча кирпичом по голове и
бежать, уйти в лес, организовать банду и прорываться в тайгу, где до сих
пор бродит недобитая кулацкая сволочь, и что Зина говорила, будто у Ленина
есть сын, которого держат в застенках НКВД, а ему Ленин наказал перед
смертью всю правду, а Сталин хочет сына ленинского расстрелять, чтобы
правда погибла. И пока Лида всT это рассказывает, Ольга Матвеевна берTт и
засовывает ей раскалTнную железку сзади между ног, и ставит колено Лиде на
спину, чтобы прижать еT к железке животом, и Лида даже орать уже не может,
всю еT как свело, трясTтся только на стуле, раскрыв рот, а Ольга Матвеевна
кривится и глубоко железку всаживает, наклоняя Лиду коленом вперTд, хрипит,
лицо раскраснелось, а Надежда Васильевна как взвизгнет, и сама хвать эту
железку двумя руками.
капают. - Что не воет?
сильно задыхаясь.
коленом на склонTнную спину девочки. - Надя, ну что ты там возишься.
под Лиду сзади конец железки, алый, как кремлTвская звезда, Лида не кричит,
она уже успела умереть.
Васильевна. - Вот падло, подохла.
всадить, вот бы выла, - Ольга Матвеевна устало смеTтся, подмигивая Надежде
Васильевне.
костTр.
всT равно, взять вот так - и под жопу? В качестве следственной ошибки? Лес
рубят - щепки летят, так, кажется, говорил товарищ Сталин?
Лиды от стула. - Скоро их, свиней, некуда класть станет.
Лидиной одежды, прижатой к земле сапогом, кровавую грязь. - Там-то места
всем хватит. Даже нам с тобой.
непрекращающимся эхом, и всT время снится, будто Ольга Матвеевна рвTт за
волосы, ломает одной из них шею, а потом вдруг поворачивается к двери и
кричит: "Котова, а ты-то что? А ну вылазь!", а ведь она может, разве
знаешь, что ей в голову придTт. Катя не сомневается, что рано или поздно еT
тоже обольют кипятком, и невыразимый ужас стягивает еT своими ледяными
путами, вот так заставят раздеться и обварят, как курицу, потому что им
ведь всT равно, им никого не жалко.
слезами молит, чтобы ничего не делали, но Надежда Васильевна крепко берTт
еT за плечи, а Ольга Матвеевна зажимает Машину руку под мышкой и аккуратно
льTт кипяток из чайника на пальцы, Маша вопит, бьTтся и топает по земле,
она выдаTт всех своих сообщниц, она кричит, что ходила ночью в парашу
плевать между ногами в яму и называть имена вождей коммунистической партии,
начиная со Сталина, а после имени Ленина надо было плевать три раза, и
другие девочки тоже ходили, а Люба Авилова говорила, что Ленин из мавзолея
Верещагин Олег
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Эриксон Стивен
Посняков Андрей
Маккарти Кормак