отворачивается от боли, прижимаясь к стене.
цепкие пальцы, как гусиный клюв, продавливают всю Катину одежду. -
Политическая!
издаTт ни звука, она только сжимает зубы и уворачивается от пальцев
старика. Тот плюTт на пол и смотрит на неT, прижатую к стене, а потом идTт
наливать себе горячую воду, потому что без горячей воды у старика, как у
лягушки, не идTт уже от осеннего холода кровь в теле. Прошкин возвращается
с русой, стриженой женщиной лет сорока, одетой в военное платье из
гражданской материи, женщина берTт своей сильной рукой Катю за плечо,
разворачивает еT к себе лицом, и осматривает.
тебя - приказ. Ясно?
ты следуй за мной.
Посреди территории интерната стоит кирпичное здание высотой в два этажа, но
этаж в нTм, как потом узнаTт Катя, всего один, первый, а окна находятся на
высоте второго. Возле здания стоят длинные одноэтажные постройки без всяких
окон, их четыре, рядом с первой торчит из грязи деревянный сортир.
- За бараками - столовая и прачечная, сейчас мы пойдTм туда, тебе выдадут
одежду, а сапоги у тебя, кажется, и так в порядке?
девочки сейчас на работе. Распорядок дня тут такой: в семь подъTм, в семь
пятнадцать - завтрак, в семь тридцать - политическое воспитание, в восемь -
первая рабочая смена, в час - обед, в час тридцать - вторая смена, в шесть
тридцать - уборка, в семь - ужин, в семь пятнадцать - занятия, в десять
тридцать - отбой. Ясно?
нарушение дисциплины, воровство, драку, пьянство и прочее. ВсT ясно?
столовой. Тошнотворный запах супа сразу становится сильнее.
половину поставленной перед ней тарелки слипшейся комками холодной каши, еT
тошнит всT больше, пока она наконец уже совершенно не может есть, встаTт со
стула, и от этого движения рвота поднимается в ней, как вода фонтана и
выплTскивается на стол и на пол. Катя замирает, глядя на разляпавшуюся лужу
и не зная, что теперь делать. Так она и стоит, пока не приходит заведующая
столовой высохшая пожилая женщина и не бьTт Катю тяжTлой мокрой тряпкой по
голове, так что вонючая влага брызгает на Катино лицо и остаTтся в волосах.
Катя садится на стул, сжавшись и закрываясь рукой, а женщина швыряет тряпку
ей на колени, чтобы Катя вытирала свою рвоту. Катя благодарна женщине за
то, что та больше еT не бьTт, она собирает тряпкой лужу и относит еT по
частям в помойный таз.
негде жить. Кате отрезают косу, чтобы в неT не забрались на поселение вши,
выдают поношенную заштопанную одежду и отводят спальное место в бараке
номер два, который всего вмещает двадцать спящих девочек, по десять у
каждой стены. В бараке никогда не зажигается свет и нет ни одной лампы,
вечерами он освещается жTлтым пролетарским фонарTм, который светит в
маленькое окошко, находящееся в задней стене под потолком. Фонарь гасят
сразу после отбоя, в его мажущемся свету девочки раздеваются и залезают под
одеяла, а дежурная по бараку остаTтся последней на ногах и затыкает окошко
лишней подушкой, чтобы не дуло из треснувшего стекла.
постель и идти есть кашу, которая всегда на завтрак. Оказалось, что когда
каша ещT горячая, Катя может еT есть и еT не тошнит, только хлеба ей не
достаTтся, потому что она новенькая, хлеб у неT забирает Зина. Зина - это
рослая рыжая девочка, на два года старше Кати, которая в бараке главная,
часть девочек отдаTт ей свой хлеб, и она делит его между своими подругами,
причTм себе не оставляет почти ничего. Хлеб отдаTтся молча и обыденно,
словно это тоже записано в порядок дня. Некоторым девочкам из дома приходят
посылки, которые тоже сразу сдаются Зине, та вскрывает их, аккуратно
вынимает и возвращает письма, а всT остальное никогда не отдаTт. На третий
день по поселению Кати в интернат на постоянное жительство Зине приходит
очередь дежурить, она подходит к Кате, убирающей постель и говорит ей:
занятий, а здесь убирать будешь перед отбоем.
нечистот, отвратительный запах иногда заставляет Катю выйти на улицу, чтобы
отдышаться, а в конце работы она поскальзывается на железной лесенке из
четырTх ступенек, ведущей к крышке асенизаторной цистерны и чуть не
выливает содержимое ведра на себя, часть всT же выплTскивается на землю, и
Кате приходится собирать грязный песок совком обратно в ведро. Она
возвращается к сортиру снова на перерыве занятий, и после них, и оканчивает
свою работу уже в темноте, бегом относит ведро в сарай и несTтся мыть пол в
бараке, при свете фонаря, руки у неT пахнут фекалиями, которые не удаTтся
смыть холодной водой. Она еле успевает закончить мытьT до отбоя, кладTт
тряпку в ведро с грязной водой, вытирает мокрые руки о подол и несTт ведро
выливать за цистерну, где земля поглощает каждый вечер нанесTнную с неT же
грязь. На улице очень холодно, потому что совсем близко ноябрь, небо не
покрыто облаками, видно звTзды, и невысоко над забором, чуть в стороне от
ворот, висит большая круглая луна, такая белая, словно слеплена из свежего
творога.
только убедившись, что луна, как чTтка фотография, уже запечатлелась в еT
памяти, бежит назад, с одной тряпкой в пустом ведре. Возле сортира еT
окликает голос Зины, ходившей на ночь по нужде, и Катя останавливается в
полутени, которую бросает угол барака в противоположную сторону от фонаря.
Зина подходит к ней не спеша, жTлтый свет падает ей на широкое лицо, рыжие
волосы, стриженные до щTк и поношенный великоватый ватник.
поскальзывается на слове "параша".
грязи. По дороге Зина нагибается, зажигает спичку о сапог и припаливает
вынутый из кармана окурок. Курит она молча и бережно, долго не выпуская
каждую порцию дыма. Посередине сортира, между дырой в полу и дверью, лежит
зловонная кучка говна, почти чTрная в негативном свете луны. Рядом с ней
видна и разлитая моча, от которой поднимается лTгкий пар.
окурком, сощуривая от усилия глаза.
получает сильный удар кулаком в зубы, который отбрасывает еT к стене, она
выставляет вперTд локоть и больно бьTтся им об отсыревшее дерево. Зина
входит в сортир, наступая сапогом в лужу собственной мочи. Катя пытается
увернуться от неT, но Зина хватает еT за волосы. Она тушит окурок о Катину
щTку, так что та взвизгивает от боли, и прячет его в карман.
коротко бьTт Катю кулаком в живот, но не даTт ей согнуться, вытягивая вверх
за волосы. Катя стонет от боли, зажмуривая глаза. Зина бьTт еT ещT раз,
потом коленом в низ живота, и отпускает. Катя сгибается и сползает боком по
стене на колени. Зина берTт еT за шиворот и протаскивает по полу к луже, и,
присев и надавив Кате на затылок, вжимает еT лицо в тTплую, гадко воняющую
массу, потом отпускает и встаTт. Катя плюясь садится на колени, держится
одной рукой за живот, а второй вытирает с лица кал.
сдавленно дыша от сильной боли в животе. Кал не хочет отлипать от пальцев,
ляпаясь кусочками в гниющую жижу под отверстием люка, и, чтобы избавиться
от него, Катя вытирает ладони о железные края. Спустившись с лесенки, она
приседает, и моет руки и лицо мокрым песком. Плакать она начинает только
теперь. Песок клеится к щекам, она вдыхает его в рот и выплTвывает обратно.
Зина ждTт еT возле сортира.
вытирать, до утра сама высохнет.
Луна находится далеко, и даже если Катя станет ей кричать, всT равно не
услышит, поэтому Катя считает еT глухой.
Ильин Андрей
Роллинс Джеймс
Лукин Евгений
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Контровский Владимир