ли выглядел бы аскетом. Любвеобильными жестами он показывал свои владе-
ния Лиде, и на душе было до того легко, что он даже удивлялся, почему
так не бывает всегда, если это так просто. Семенов только что рекомендо-
вал его статью в ДАН (Доклады Академии Наук), но это была студенческая
поделка в сравнении с тем, что клубилось в его душе, и Лида прекрасно
это знала. Он осторожно взял ее за хрупкий локоть (сердце замерло от
нежности) и почувствовал неловкость, что пускается на столь школьничес-
кие ласки при эдакой лысине. Впрочем, он же еще студент. А увидят дети -
ничего такого, брать под руку он имеет полное право. Наталья же вообще
должна быть довольна, что он так счастлив, агрессивно подумал он, и ког-
да проснулся, почему-то обиднее всего показалось то, что даже и улицы
подобной нет на свете. Неужели это был занюханный Биржевой переулок, где
грузовики, рыча, непрестанно тычутся в разинутые ворота, из которых вы-
текает какая-то жижа и которым вечно требуются загадочные галтовщицы и
каландровщицы?
как труп отравляет воду. Невеста в первую же брачную ночь от ревности
или обиды бросилась в колодец, и никто не знает, куда она исчезла -
только лошади стали отказываться от воды, пятиться, фыркать... Еще вчера
воплощение счастья и надежды, сегодня - склизкая отрава.
плавать по морям - и Сабуров забыл о ней. Но когда она тяжело плюхнулась
обратно, снова вспомнил. "Почему не на работе?" - он еще не пришел в се-
бя, но яд для ее служения Васям-Марусям оказался наготове. Голова кру-
жится? Так полежи - на что и служебное положение, если им не злоупотреб-
лять. Но когда она действительно легла, от удивления с него и одурь от-
части слетела. Он перебрался через нее и схватился за голову, чтобы не
успела расколоться. Утром всегда ужасаешься, что предстоит прожить еще
целый день, но потом, к сожалению, расхаживаешься, и место физической
боли и разбитости заступает тоска. Но сейчас голова раскалывалась на
пять с плюсом и не позволяла сознавать, что произошло с его судьбой.
комнату смрадом старого пьяницы, - затем добрался до кухни, где встре-
панный Шурка гордо поднял от обширной тетради (почти как стариковская,
кольнуло Сабурова) ошалелые глаза с розовыми белками.
на будильник и гордо уткнулся в тетрадь, где среди густо разбросанных
химических формул много раз повторялась надпись: "I want the beer".
ны и, следовательно, чувствовать себя несчастным - он брился, как авто-
мат. Но от холодной воды содрогнулся и немного пришел в себя. С тем же
успехом можно было бы вытянуть себя кнутом. Шурка хлопнул дверью - пос-
ледний источник жизни. Есть не мог, но чай глотал как можно более горя-
чий - ожоги тоже прибавляют бодрости.
дел за столом, не чувствуя ни малейшей скуки, как в зубоврачебном крес-
ле. К несчастью, был библиотечный день, и душою его никто не управлял.
Страшным усилием заставил себя одеться и выйти на улицу, чтобы голова не
разболелась окончательно, хотя только боль и спасала его от понимания.
квартал, словно принимая лекарство. Идти было все равно куда, все дома
были одинаковы - он лишь старался, чтобы ему не попалось на глаза клад-
бище-комбинат и дом сгоревшего пророка. И до того не захотелось возвра-
щаться в свой больничный барак... хоть бы лучик радости, хоть бы лучик!
Лида, Лида, Лида, Лида, Лида, Лида, Ли...
бу, только нечесаная. Рубиновые звезды померкли и походили на родимые
пятна. Но он испытывал только тоску и злость: еще и этим он должен любо-
ваться... Лида, Ли...
него отняла.
побрела в туалет, откуда послышались звуки рвоты, которыми он не перес-
тавая наслаждался со вчерашнего вечера. За какие прегрешения он обязан
это слушать?! Наталья вышла из туалета - желтая косматая старуха; при-
держиваясь за стену, прошла в ванную полоскать рот.
когда она показалась снова.
В затылке что-то лопнуло, - пожаловалась она с такой доверчивостью, что
у него от стыда втянулся живот.
пенно приседая и словно бы испытывая рукой прочность супружеского ложа,
и все же в последний момент ее качнуло, и она повалилась набок, стукнув-
шись виском о деревянную спинку. От стука живой кости и растерянного ви-
да, с которым Наталья потирала висок, Сабурова пронзила жалость - к ней,
но через мгновение - к себе: у него и для своих мучений уже не осталось
никаких сил (забыл, что именно жалость к другим наполняет нас силой, а
жалость к себе окончательно ломает хребет).
треклятой", - поспешил успокоить себя Сабуров, чтобы переключить страх в
злость.
нила из этого, из мира живых. Алло, ты меня слышишь, недоумевала она и
(после Москвы, что ли?) никак не могла поверить, что телефон может быть
неисправен. Еще двушка последняя как назло, пожаловалась она уже самой
себе и воззвала в последний раз: "Алло, вы меня слышите?"
веть еще больше, снова прошелестела: "Из милиции?.." Что, еще раз пе-
респросил он и засуетился: нет... с работы... надо срочно... эти там...
сразу обратно...
раздражение: и такую минуту ему отравляют ложью.
смогу... - стонет, как умирающая лебедь!
если бы не они, не пришлось бы совершать подлость, можно было бы, нас-
лаждаясь ударами сердца в висках, свободно лететь навстречу счастью,
промокших ног под собой не чуя. "Я враг небес, я зло природы, и видишь -
я у ног твоих..." Позвала именно в музей - значит, и она запомнила, как
он захаживал с ней туда отдыхать душой среди бессмертных копий и попутно
пленять ее эрудицией и красноречием.
всюду знакомые. Она лепетала что-то радостное, но слова были излишни.
Только одна фразочка ее почему-то засела в памяти: "А это Вася, мой
муж".
играл желваками, было видно, что порассказала-таки, какой у нее в про-
винциальной дыре остался умный дедушка-Сабуров, она и сейчас им хваста-
лась: "Он нас по музею поводит - ты не представляешь, до чего интерес-
но!" - и обращала сияющее, самое родное в мире лицо к своему милому де-
дуле: "Правда, Вася похож на барсука?" - женщины обожают всякую жив-
ность. "Ну конечно, вылитый барсук". Молодость без таланта оказалась
сильнее, чем женатый талант без должности.
щетина росла, а язык болтал. Перенести можно все, если остаться автома-
том - сознавать лишь то, что видишь глазами, и ни в коем разе не видеть
себя со стороны - для этого лучше всего молоть без умолку.
коего купца платонически влюбившегося в культуру благодаря общению с од-
ним моим гениальным однофамильцем и предтечей оный меценат не пощадил
капиталу дабы российское Захолустье могло вкушать от плодов Цивилизации
а посему и насовмещал целую кучу разных плодов и стилей да вы у себя в
столицах конешно и пошибче видали но для нашей дыры хе-хе вы уж простите
старика коли лишнего наболтаю не мне вам объяснять что вон те кариатиды
стянуты с Акрополя а вон энти колонны из Персеполиса обратите внимание
на сочные капители из разъяренных бычьих голов даже ноздри имеют форму
разъяренных запятых а от этих росписей по фризу ниточка явно тянется к
египетским Фивам такой и должна быть культура братских народов а стек-
лянные двери ведущие словно бы в присутственное место уже достижение на-
шей великой эпохи как видите у выходящих видна только верхняя часть в
виде бюстов так сказать мне здесь однажды попались навстречу сразу трое
два ханурика в кепочках суетились вокруг третьего а он двигался между
ними скрестив руки на груди я такого достоинства сроду не видал а когда
вся троица появилась из-за двери оказалось что ханурики несут бюст Петра
Ильича Чайковского повалили его в пикап рожей вниз а он так и не удосто-
ил их взглядом и я понял что чувство собственного достоинства иногда мо-
жет стоить жизни но я опять заболтался известно старость не радость итак
музей как и театр начинается с вешалки ага не раздевают потому что не
топят оно и без того оттепель видите что значит дыра вы наверно заметили
что некоторые обитатели провинциальных дыр любят изображать из себя ту-
ристов на денек заехавших в свою дыру из Парижа делают вид будто все
здесь их ужасно забавляет но меня ничто здесь не забавляет потому что
мне в Париж не возвращаться из дыры извините я вышел в дыре и отойду и
похоронят меня не на кладбище а на комбинате эдак-то ну да господь с ним
Куликов Роман
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Прозоров Александр
Роллинс Джеймс
Лукьяненко Сергей