Чтение 9–й страницы книги ~Сокровенный человек~

тоже, должно, купается,-- а "Шаня" кирпичом ворочается от
нагрузки!.. Что ж, по-твоему, обязательно ему и "Шаню" на дно
пустить?..

-- Ну, как хочешь!-- сказал Шариков.-- Только и ворочаться
дюже срамно!

Однако к ночи порешили, что надо уходить обратно на
Новороссийск.

К полуночи норд-ост начал слабеть, но море носилось
по-прежнему. "Шаня" кое-как влекла себя домой.

В Керченском проливе ее нащупали береговые прожектора, но
стрельбы из крепостных орудий белые не открыли. Может быть,
потому, что на "Шане" еще болтался обрывок врангелевского
флага.

----

Под утро "Шаня" выгружалась в Новороссийске.

-- Срамота чертова!-- обижались красноармейцы, собирая
вещи.

-- Чего ж срамота-то?-- урезонивал их Пухов.-- Природа,
брат, погуще человека! Крейсера и то в береговых загогулинах
стояли!

-- Ничего,-- говорил недовольный матрос Шариков,-- вот
Перекоп прошибут, тогда без нас, без сопливых, обойдутся!

Так оно и случилось: Шариков как в озеро глядел.

В тот же вечер Реввоенсовет приказал повторить десант.

Отряд в ночь снова погрузился, и "Шаня" подняла пары.

Шариков радостно метался по судну и каждому что-нибудь
говорил. А военный комиссар чувствовал свою дурость, хотя в
Реввоенсовете ему ничего плохого не сказали.

-- Ты -- рабочий?-- спрашивал Шариков у Пухова.

-- Был рабочий, а буду водолаз!-- отвечал Пухов.

-- Тогда почему ж ты не в авангарде революции?-- совестил
его Шариков.-- Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой
эпохи?..

-- Да не верилось как-то, товарищ Шариков,-- объяснил
Пухов,-- да и партком у нас в дореволюционном доме губернатора
помещался!

-- Чего там дореволюционный дом!-- еще пуще убеждал
Шариков.-- Я вот родился до революции -- и то терплю!

Перед самым отходом комиссар десанта отлучился: пошел
депешу дать о благополучном отплытии.

Через полчаса он вернулся, но на судно не пошел, а остался
на пристани, смеялся и кричал:

-- Слазь!

-- Что ты, голова, очумел, что ли? Чего -- слазь?--
допрашивал его с борта Шариков.

-- Слазь, говорю!-- шумел комиссар.-- Перекоп взят,
Врангель бежит! Вот приказ -- десант отменяется!

Шариков и прочие поникли.

-- Вот тебе раз!-- сказал один красноармеец.-- Тут бы
Врангеля и крыть в зад -- ведь он на корабли бежит, а тут
отменяется!..

-- Я ж говорил, что в Крыму без сопливых обойдутся!..--
начал Шариков, а кончил по-своему.

-- Будя тебе ерепениться!-- увещал Шарикова Пухов.-- Пускай
Врангель плывет,-- другого кого-нибудь избузуешь!

-- Эх!..-- крикнул Шариков и треснул кулаком по стойке,
добавив кой-какой словесный материал.

-- Дуй вплавь через пролив!-- посоветовал ему Пухов.-- Ты
вещь маленькая, тебя прожектор не ухватит! Высадишь себя --
десант получится!

-- И то,-- сказал было Шариков, но потом одумался:-- Вода
только холодна, да и волна большая -- сразу захлебнешься!

-- А ты обожди погодку!-- рассказывал Пухов.-- А воздух в
подштанники надуешь, станешь захлебываться, пробей дырочку и
вздохнешь!

-- Нет, то чушь, то не морское дело!-- отказывался Шариков.

Через два дня стало известным, что пропавший истребитель
добрался до крымских берегов и высадил сто человек матросов.

-- Я ж так и знал!-- горевал Шариков.-- На истребителе Кныш
командовал, а я связался с сухопутной курицей!

-- Пухов! Война кончается!-- сказал однажды комиссар.

-- Давно пора,-- одними идеями одеваемся, а порток нету!

-- Врангель ликвидируется! Красная Армия Симферополь
взяла!-- говорил комиссар.

-- Чего не брать?-- не удивлялся Пухов.-- Там воздух
хороший, солнцепек крутой, а советскую власть в спину вошь
жжет, она и прет на белых!

-- При чем тут вошь?-- сердечно обижался комиссар.-- Там
сознательное геройство! Ты, Пухов, полный контр!

-- А ты теории-практики не знаешь, товарищ комиссар!--
сердито отвечал Пухов.-- Привык лупить из винтовки, а по
науке-технике контргайка необходима, иначе болт слетит на
полном ходу! Понимаешь эту чушь?

-- А ты знаешь приказ о трудовых армиях?-- спросил
комиссар.

-- Это чтобы жлобы слесарями сразу стали и заводы пустили?
Знаю! А давно ты их ноги вкрутую ставить научил?

-- В Реввоенсовете не дураки сидят!-- серьезно выразился
комиссар.-- Там взвесили "за" и "против"!

-- Это я понимаю,-- согласился Пухов.-- Там -- задумчивые
люди, только жлоб механики враз не поймет!

-- Ну, а кто ж тогда все чудеса науки и ценности
международного империализма произвел?-- заспорил комиссар.

-- А ты думал, паровоз жлоб сгондобил?

-- А то кто ж?

-- Машина -- строгая вещь. Для нее ум и ученье нужны, а
чернорабочий -- одна сырая сила!

-- Но ведь воевать-то мы научились?-- сбивал Пухова
комиссар.

-- Шуровать мы горазды!-- не сдавался Пухов.-- А мастерство
-- нежное свойство!

По улице шла в баню рота красноармейцев и пела для
бодрости:

Как родная меня мать провожа-ала,

На дорогу сухих корок собира-ала!

-- Вот дьяволы!-- заявил Пухов.-- В приличном городе нищету
проповедуют! Пели бы, что с пирогами провожала!

Время шло без тормозов. Пушки работали с постоянно
уменьшающимся напряжением. Красноармейские резервы изучали от
безделья природу и общество, готовясь прочно и долго жить.

Пухов посвежел лицом и лодырничал, называя отдых свойством
рабочего человека.

-- Пухов, ты бы хоть в кружок записался, ведь тебе
скучно!-- говорил ему кто-нибудь.

-- Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить!--
иносказательно отговаривался Пухов, не то в самом деле, не то
шутя.

-- Оковалок ты, Пухов, а еще рабочий!-- совестил его тот.

-- Да что ты мне тень на плетень наводишь: я сам --
квалифицированный человек!-- заводил ссору Пухов, и она
продолжалась вплоть до оскорбления революции и всех героев и
угодников ее. Конечно, оскорблял Пухов, а собеседник,
разыгранный вдрызг, в удручении оставлял Пухова.

В глупом городе, с неровным, порочным климатом, каким тогда
был Новороссийск, Пухов прожил четыре месяца, считая с ночного
десанта.

Числился он старшим монтером береговой базы
Азово-Черноморского пароходства. Пароходство это учредила
новороссийская власть, чтобы Северный Кавказ поскорей на мирную
страну походил. Но пароходы не могли тронуться, по случаю
разлаженных машин,-- и Северный Кавказ совершенно напрасно
считал себя мирной морской державой.

Одна аульская стенная газета даже назвала Северный Кавказ
"восточной советской Англией", вследствие наличия одного
морского берега и четырех пароходов, которые пока не плавали.

Пухов ежедневно осматривал пароходные машины и писал
рапорты об их болезни: "Ввиду сломатия штока и
дезорганизованности арматуры, ведущую машину парохода
"Нежность" пустить невозможно, и думать даже нечего. Пароход же
по названию "Всемирный Совет" болен взрывом котла и общим
отсутствием топки, которая куда делась нельзя теперь дознаться.
Пароходы "Шаня" и "Красный Всадник" пустить в ход можно сразу,
если сменить им размозженные цилиндры и сирены приделать, а
цилиндры расточить теперь немыслимое дело, так как чугуна
готового земля не рождает, а к руде никто от революции руками
не касается. Что же до расточки цилиндров, то трудовые армии
точить ничего не могут, потому что они скрытые хлебопашцы".