воскрес. Верите ли? Это не анек[117] дот. Я расскажу вам историю, которая
всегда приходит мне на память, когда я слышу жалкое английское кваканье
наших эмигрантов. Оно меня очень умиляет, напоминая об одной старой
эмигрантке, бедной, больной и беспомощной. Эта женщина решила покончить с
собой и исполнила бы свое намерение, если бы, уже собравшись открыть газ, не
вспомнила, с каким трудом ей давался английский язык и как с каждой неделей
она все лучше и лучше его понимала. Ей стало жаль вот так разом все бросить.
Крохотные познания в английском - это единственное, что у нее было, поэтому
она уцепилась за них и выжила. Я частенько вспоминаю о ней, когда слышу
английские слова, чудовищно исковерканные старательными новичками. Это
трогательно. Даже у Фрислендеров. Комизм ведь не спасает от трагизма, и
наоборот. Взгляните на ту девушку, что уплетает яблочный пирог со взбитыми
сливками. Красива, не правда ли?
красива. - Я оглянулся еще раз. - Она божественна. Если бы она не ела
яблочный пирог с таким аппетитом, то была бы одной из тех редких женщин,
перед которыми падаешь ниц не задумываясь. Какое прекрасное лицо!.. У нее
что, горб? Или слоновая болезнь? Если эта богиня забрела к Фрислендерам,
что-то с ней наверняка не в порядке.
- само совершенство. Лодыжка газели. Колени Дианы. Стройная фигура. Полная
упругая грудь. Кожа восхитительная. Ножки - идеальные. И ни малейшего намека
на мозоли.
Кармен. Грета Гарбо и Долорос дэль Рио в одном лице!
что она сейчас проделывает [118] с яблочным пирогом, уже представляет для
нее непосильное умственное напряжение.
до нее какой-нибудь обывательнице! Она сверхъестественно глупа! Я иногда
встречался с нею во Франции. Ее глупость была легендарной и хранила ее, как
волшебный плащ. Но однажды она оказалась в опасности. Ей надо было уносить
ноги. И я решил взять ее с собой. Она отказалась. Ей, видите ли, надо было
еще принять ванну и одеться. Потом ей втемяшилось собрать свои туалеты -
идти без них она не желала. А гестапо между тем было уже совсем близко. Я бы
не удивился, если бы она вздумала еще побывать у парикмахера. К счастью,
парикмахера там не было. Вдобавок ко всему ей захотелось позавтракать. Я еле
удержался, чтобы не запустить бутербродом в ее прелестное ушко. Она
завтракала, а меня била дрожь. Недоеденные бутерброды и мармелад ей
непременно нужно было прихватить с собой. Она так долго искала "чистую
бумагу", что мы почти услышали скрип гестаповских сапог. Затем она села ко
мне в машину. Не спеша. В то утро я в нее влюбился.
Боюсь, что она слишком глупа даже для любви.
опасности, словно величавый заколдованный парусник. Оказывалась в
невероятных ситуациях. И хоть бы что. Ее бесподобная непосредственность
обезоруживала убийц. Думаю, что ее даже ни [119] разу не изнасиловали. Она,
разумеется, прибыла сюда с одним из последних самолетов. Подойдя в Лиссабоне
к кучке дрожавших от страха беженцев, она невозмутимо произнесла: "Было бы
забавно, если бы самолет упал сейчас в море, правда?" И никто ее не
линчевал. К тому же ее зовут Кармен. Не Рут, не Элизабет, не Берта, а -
Кармен!
манекенщицы у Сакса на Пятой авеню. Она сама не искала этого места, искать
было бы для нее слишком утомительно. Ей преподнесли его на блюдечке.
Удивительная женщина!
стола в безопасное место. "Фрислендер" был великолепен - горький шоколад,
посыпанный миндалем. Наверное, это тоже был символ. Мне стало ясно, чем
Кармен так привлекала Кана. Невозмутимость, которую он воспитал в себе
бесстрашием и презрением к смерти, ей была дана от природы. И это
непреодолимо влекло его.
с начальными буквами "Фрис". - Почему бы ему не назвать себя просто Лен-дер?
- заметил он.
удовлетворил бы. В общем, вполне понятно.
Свое настоящее имя. Этого, наверное, еще никто не делал.
Германии - он уже получил разрешение на выезд - его еще раз срочно вызвали в
гестапо. В отчаянии он простился со своими близкими. Все думали, что его
отправят в концлагерь. А ему учинили допрос относительно его имени. Заявили,
что, будучи евреем, он не может выехать под этим именем. Его звали Адольф
Дойчланд. Отпустили его лишь после того, как он согласился ехать под именем
Ланд. Во французском лагере для интернированных он сообразил, что мог бы
выехать и совсем под другим именем.
Брейгеля-старшего.
немного, но ничего. Вошла фрау Фрислендер.
следовало бы их устраивать, однако по такому случаю и потанцевать не грех. А
вот и наши военные пришли.
Фрислендеров. Ковер в гостиной был скатан, и фрейлейн Фрислендер в
ярко-красном платье избрала своей жертвой юного лейтенанта, довольно
неохотно расставшегося с двумя приятелями, которые ели мороженое. Но и тех
сразу же пригласили танцевать две удивительно похожие друг на друга девушки,
обе очень красивые и веселые.
сюда два года назад и прямо с парохода отправилась на такси к врачу, который
славится своими пластическими операциями. Полтора месяца спустя она
появилась вновь, перекрашенная, с прямым, наполовину укороченным носом и
роскошным бюстом. Адрес этого врача она узнала в дороге [121] и действовала,
не теряя ни минуты. Когда позже приехала вторая сестра, ее прямо с парохода
увезли к тому же врачу. Злые языки утверждали, что под вуалью. Так или
иначе, через два месяца она объявилась преображенной, и тут началась ее
карьера. Говорят, что приехала еще третья сестра, но она отказывается от
операции. Те же злые языки разнесли слух, что двойняшки держат ее взаперти,
пока она не станет более сговорчивой.
спросил я.
Впрочем, и здесь они стали малыми звездами на малых ролях. Они далеко
пойдут. Остроумны и интеллигентны. К тому же они венгерки. В общем, красный
перец в крови, как говорится.
дано природой: лицо, бюст и даже имя. Словно это маскарад или источник
вечной молодости. Дурнушка погружается в воду и выходит из нее
преображенной. Я - за сестер Коллер, за Варвиков, за чудо перевоплощения.
часов. Вы не танцуете?
Теперь редко чему-нибудь радуешься, не правда ли?
Никак. Думаете, мне легко было решиться взять себе чужое имя, господин Кан?
Иногда меня и на этот счет гложет тревога.
Корнев Павел
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Апраксина Татьяна
Флинт Эрик